Ибрагим Друян - Клятву сдержали
— Не признаешься — повесят тебя завтра…
Григорий не находил себе места. Он терзался страшными угрызениями совести, считал, что во всем, что случилось с Пашей, виноват он один. Когда он доложил обо всем Павловскому, тот принял немедленное решение: сделать внезапный налет на Протасы, освободить там заключенных, в том числе и Пашу. Руководить операцией было поручено Григорию.
Бой длился недолго. Атака партизан была неожиданной, всесокрушающей. Вражеский гарнизон был разбит наголову. Пока партизаны добивали гитлеровцев, Григорий нашел подвал, где томились узники, сбил замок. И вот Паша у него на руках, страшно избитая, измученная, но живая. Вместе с другими узниками она оказалась на свободе.
Григорий привез Пашу к нам в госпиталь. Когда я осмотрел ее, ужаснулся: все тело девочки было в свежих, кровоточащих рубцах. Несколько недель настойчивого лечения и заботливого ухода понадобилось нам с Марией, чтобы снова поставить девочку на ноги. Лечили мы ее лекарствами, которые готовили из самых различных целебных трав Полесья. Мария умела их готовить как никто другой.
Понемногу Паша стала поправляться, подниматься с постели, ходить. А вскоре даже стала помогать Марии выполнять ее обязанности медсестры. Она очень легко и, я бы сказал, как-то радостно перенимала у нее опыт, обучалась науке оказания первой помощи раненым.
Так неожиданно для самих себя мы заполучили еще одну медицинскую сестру. Паша стала санинструктором в отряде брата, куда вернулась после выздоровления.
Профессию медицинского работника Паша полюбила на всю жизнь. После войны она окончила в Бресте фельдшерскую школу и вот уже более 20 лет работает медицинской сестрой в Гомельском госпитале для инвалидов Великой Отечественной войны.
Мария постепенно становилась незаменимым помощником во всех моих врачебных делах. Постоянно присутствуя при операциях и перевязках, при обходах раненых и больных, она стала понимать меня с полуслова. Мария безропотно переносила все тяготы жены партизанского врача, которому иной раз приходилось значительно тяжелее, чем рядовому партизану.
Вырвавшись из блокады в районе деревни Тышкевичи, все мы едва держались на ногах. После нескольких бессонных ночей, нечеловеческого напряжения, которое перенес каждый, все мы мечтали об одном — поскорее добраться до какого-нибудь укромного уголка, отдохнуть, отоспаться. Об этой долгожданной минуте отдыха мечтали и мы с Марией. Но едва добрались до хаты, которую нам отвели, как заявился комбриг. Был он взволнован и расстроен.
— Ибрагим Леонидович, нужна твоя срочная помощь! — обратился он ко мне. — Только что в лесу на мине подорвался 14-летний мальчик. Кроме тебя, никого из врачей поблизости нет…
Превозмогая страшную усталость, я поднялся, стал одеваться. Ни слова не говоря, начала собираться в путь и Мария. Она деловито укладывала в санитарную сумку все, что осталось у нас от хирургического инструмента и медикаментов: большую часть всего этого мы утеряли ночью, когда перебирались через канал.
— Ты куда? — удивился я. — Отдыхай! Ведь едва на ногах стоишь…
— Как же ты без меня, — просто и спокойно ответила Мария. — Нет уж, лучше вместе.
Мы пошли вдвоем.
Мальчик был жив, но находился в крайне тяжелом состоянии. На уровне средней трети левой голени типичная травматическая ампутация: нога висит на одной коже, из раны торчат открытые концы обеих костей голени, разрушен сосудисто-нервный пучок. Выше раны наложен примитивный жгут. Общее состояние мальчика плохое: резкая бледность, связанная с большой потерей крови, тело покрыто холодным потом. Пульс хотя и ритмичный, но очень слабого наполнения.
Мы с женой переглянулись: необходима срочная операция. Но как и чем ее делать? Наркоза нет, ампутационная пила наша, шелк, хирургические иглы — все это было в ящике, который покоится где-то на дне канала.
— Надо что-то придумать, Ибрагим, — вполголоса проговорила Мария. Если мы сейчас же не сделаем ампутацию, мальчик погибнет.
Я понимал это не хуже ее.
— У вас есть какая-нибудь пила? — обратился я к хозяйке дома.
Она выбежала в сени, вскоре вернулась и протянула мне самую обычную садовую ножовку.
— Только такая.
— Давайте!
Я попросил хозяйку принести немного льняных ниток, иголку. Вместе с пилкой все это хорошенько прокипятил. Мария тем временем занималась раненым, готовила его к операции. В качестве обезболивающего решили использовать крепкий самогон, как делали уже не однажды.
И вот мальчик уснул. Я приступил к операции. Мария мне ассистировала и делала это, как всегда, умело.
Обработав самогоном и йодом операционное поле, обложил его прокипяченными простынями. Затем сделал круговой разрез кожи. Сосуды перевязал льняными нитками, а сохранившуюся ампулу новокаина использовал для обработки нерва перед его рассечением… После того как отпилил кости, на мышцы и кожу наложил временные швы, с наружной и внутренней поверхности вставил тонкие марлевые выпускники.
Мальчик был спасен. Уверен, что успехом этой операции я больше чем наполовину обязан Марии, ее квалифицированной помощи.
Наконец мы получили возможность немного отдохнуть после бессонных ночей блокады. Спать легли здесь же, в доме, где за пологом из старенького выцветшего ситца лежал раненый мальчик. Уснул я крепко, даже не слышал, как ночью Мария несколько раз поднималась, проверяла состояние раненого.
Верность долгу, ненависть к врагу привели к нам в партизаны медицинскую сестру Ксению Семеновну Огур. Медицинское училище она закончила перед самой войной, заставшей ее в родной деревне Зорька Глусского района, куда она приехала в отпуск перед поступлением на работу. Защищать Родину ушли четыре ее брата, она осталась при матери-старушке одна. Мария Михайловна была очень больна, Ксения не могла ее покинуть. Когда в деревню пришли немцы, она стала выполнять вместо матери разные работы по приказанию старосты.
Помню, как пришла Ксения к нам в партизаны. Произошло это так.
Взрывом гранаты была ранена группа наших партизан. В хату, где лежали раненые, прибежала девушка, обратилась ко мне:
— Я медицинская сестра. Чем могу быть полезна?
Всю ночь Ксения помогала мне обрабатывать раны, делать перевязки. А утром, когда я сказал, что она свободна, заявила:
— Никуда я от вас не уйду! Зачисляйте в отряд.
Ее закрепили за отрядом имени Воронова, в котором командиром был Виктор Яковлевич Хорохурин. Здесь она пробыла до самого соединения с частями Красной Армии.
Ксения Семеновна оказалась хорошей медицинской сестрой, чутким и отзывчивым человеком. Ухаживая за сыпнотифозными больными, она не убереглась, сама заболела тифом. Мы вылечили ее, снова вернули в строй.
Теперь Ксения Семеновна работает медсестрой в одной из больниц Гомеля.
Трудно передать словами все то, что пережила Тоня Семенчук еще будучи 16-летней девочкой.
В один из январских дней 1942 года в деревню Парщаха, где Тоня жила со своими родителями, ворвались фашисты. Они стали выгонять из домов стариков, женщин, детей, собирать их на площадь. Молодых девушек, в том числе и Тоню, немцы выделили из толпы, отвели в сторону. Остальных согнали в телятник, наглухо закрыли дверь. Тех, кто пытался выпрыгнуть через окно, гитлеровцы расстреливали из автоматов и пулеметов. Они облили сарай бензином и подожгли. Вместе с другими у Тони на глазах сгорели ее мать, отец, родственники.
После расправы с жителями деревни фашисты погнали девушек в Осиповичи. Полицаи, которые их конвоировали, сказали, что всех увезут в Германию.
Девушки решили бежать. Когда их гнали через лес, они по сигналу Тони бросились врассыпную. Много их, молодых, было убито, но некоторым удалось спастись, в том числе и Тоне Семенчук. Неделю блуждала по лесу, искала партизан. Наконец попала в расположение бригады Алексея Шашуры. Партизаны тепло приняли ее, накормили, затем переправили в отряд имени Ворошилова, где был ее родной брат Николай. Здесь Тоня прошла курс специальной подготовки, стала медицинской сестрой, помогала врачам ухаживать за ранеными и больными.
Добрая, отзывчивая по натуре, она вскоре завоевала большую популярность среди партизан бригады. Они не называли ее иначе как «сестричка».
Брат Тони Николай был в отряде командиром группы подрывников. Со своими хлопцами он спустил под откос не один эшелон врага. Но не только этим прославился, а еще и тем, что с каждого задания обязательно приносил что-либо из медикаментов. При выполнении любой операции партизаны никогда не забывали «проверить» санчасть врага. Они уносили с собой нужные медикаменты, перевязочный материал, хирургический инструментарий. Все добытое в боях Николай отдавал Тоне, а она передавала это нам, врачам.
Отгремели залпы войны, вся семья Семенчуков вернулась к мирной жизни. Все трое — Николай, Тоня и брат Женя — окончили высшие учебные заведения, стали работать в разных отраслях народного хозяйства. Николай Антонович директор Гомельского железнодорожного техникума, Антонина Антоновна ответственный работник областного отделения Государственного банка в Гродно. Евгений Антонович — научный работник, доцент университета в Гомеле.
