Пак Голь - Отечество
— Ну-ну, не надо падать духом. Если есть деньги, всегда можно стать акционером… но пока вы начальник полиции, имеющий особые заслуги в ликвидации коммунистов. Мы это ценим. Если и впредь будете стараться, получите новое повышение по службе.
Насмешливое выражение лица Уоттона сменилось сочувствием, желанием приободрить Док Ки.
После осмотра шахты ее новым владельцем Док Ки вернулся домой совершенно разбитым. Чтобы стать акционером, нужны деньги, а их нет. Эти грустные размышления раздражали его, словно назойливые комары над ухом. Док Ки стало жаль себя. Он понимал, что другого выхода нет: остается послушаться совета Уоттона и работать с ним рука об руку.
Американец сдержал свое обещание. Вскоре Док Ки получил назначение на должность начальника полиции уезда. И вдруг новый удар обрушился на него. Партизаны совершили нападение на Соннэ, а прошлой ночью похитили младшего лейтенанта. Что скажут американцы, узнав об этом? Лопнет его карьера и, наверное, навсегда… Док Ки не знал, куда себя девать. Пробовал ходить по комнате, устало бросался в кресло, а волнение все усиливалось. Он раздавил ботинком тлевший на полу окурок, облокотился на стол и в тяжелом раздумье почесывал ногтем жиденькую бородку.
Глава 25
В горах погода не отличается постоянством. Вот неожиданно ударил мороз. Резкий ветер бросал в лицо колючий снег, гнул молодые деревца, тревожно завывал среди оголенных, беспомощных ветвей. Только лысые скалы стояли, как исполины, сопротивляясь разбушевавшейся стихии. Волнами накатывался на них буран и смирялся, разбиваясь о неприступные камни. Здесь ему негде было вволю разгуляться, зато в долине он свирепствовал вовсю. Снежные заносы завалили дороги, на деревенских улицах ветер намел сугробы, скрыл по самые крыши ветхие крестьянские чиби.
Чор Чун, увязая по колено в снегу, пробирался к маленькому домику. Щеки его разрумянились от мороза, уши стали малиновыми, легкая, почти летняя одежда покрылась ледяной коркой, серебристый иней опушил спину. Каждый метр пути давался ему с трудом; глаза впали, еще резче выделялись скулы, он шел, сгибая спину.
Чор Чун осторожно постучал по оконной раме. Никакого ответа. Тогда он изо всех сил забарабанил в дверь. Дверь распахнулась, и Чор Чун шагнул внутрь. В доме был только Хи Сон.
Чор Чун подошел к столу. На нем лежала самодельная карта уезда; красным карандашом были набросаны линии обороны, образующие треугольник. Кружками очерчены освобожденные районы уезда, как островки в море. Против двух железнодорожных станций и нескольких тоннелей стояли галочки.
— Рассказывай!—Хи Сон поднял усталые глаза на товарища.
— Плоховато. Противник собирается с силами. Наше наиболее уязвимое место, пожалуй, Соннэ. Сегодня выдержали четыре атаки. Видимо, подошло подкрепление. Враги намерены любой ценой удержать железнодорожную линию, — он покосился на свой левый рукав. Из-под одежды проглядывал окровавленный бинт.
Чор Чун руководил обороной Соннэ; сейчас он пришел в штаб, чтобы узнать, как обстоят дела у товарищей, и получить новые распоряжения.
Хи Сона обеспокоило сообщение Чор Чуна.
— Сегодня мы отразили атаки, — рассматривая карту, продолжал Чор Чун. — По-моему, надо приказать стоять насмерть. Я и пришел за таким приказом.
— Мы кто — партизаны или регулярная армия? — спросил Хи Сон. — В армии свои порядки, свои правила. Для армии отступление — крайность. У нас по-другому. Нам важен каждый боец. Если это необходимо, мы можем отступить, а потом неожиданно снова появиться уже с Другой стороны. В этой маневренности наша сила. Если не можешь удержать позиции, веди людей сюда.—Хи Сон карандашом показал пункт на карте.
— Дело не в партизанской или армейской тактике. Беда в нашей неповоротливости, медлительности. Надо было сразу перейти в наступление на Ковон… У нас ведь теперь триста бойцов, чего же бояться? Да к тому же у нас верный помощник — зима!—возбужденно возразил Чор Чун.
— Горячишься! Отдохни немного, — Хи Сон, стараясь сохранять спокойствие, вынул спички и поднес огонь к потухшей сигарете Чор Чуна. Сам тоже не спеша закурил, взял со стола полную пепельницу и выбросил окурки в ведро. Нарочито медлительные движения командира отряда были для Чор Чуна как холодный душ. Он угрюмо посмотрел на разложенные учебники, книги и блокноты Хи Сона. Воцарилось тягостное молчание.
— В каждом деле нужен трезвый расчет и план, — наконец проговорил Хи Сон, — нужен учет конкретной обстановки. От кулачного боя пользы мало. Проиграем. Война — штука сложная. Все приходится принимать во внимание. Ты думаешь, что я против освобождения Ковона. Ошибаешься. Рановато, следует хорошенько подготовить силы. Бой — не игра в шахматы. Там, если ошибся, передвинешь фигуру назад. А здесь — будет поздно…
— Все поучаете. Подготовить силы. Они есть. Если не до Ковона, то до горы Пурэ мы добрались бы сразу. А ты против такого плана. Топчемся на месте, петляем по одним и тем же следам.
— Опять ты неправ. Допустим, пойдем на Ковон или Пурэ. А они нам отрежут дорогу назад. Тогда что? Поэтому сначала освободим шахту, пополним отряд. Народ воодушевится. Затем…
— Твой план осуществим только в будущем году, — упирался Чор Чун. В душе он уже согласился с мнением Хи Сона, но признаться в этом мешало самолюбие. Уж не раз случалось — вскипит начальник штаба, наговорит глупостей, но пыл его быстро проходит, наталкиваясь на невозмутимый характер командира.
— Почему ты так думаешь? — рассмеялся Хи Сон. — Ты вспыхиваешь, как порох, а я человек другого склада. Шахту освободим в ближайшие дни. Разведчики трижды все проверили.
Хи Сон, попыхивая сигаретой, отгонял ладонью едкий дым. Опыт партийной работы выработал в нем привычку никогда не поддаваться первым впечатлениям и настроению. Но сегодня Чор Чун слишком его взбудоражил. Нервы сдали, сказались недосыпание и постоянная тревога за судьбу отряда. Враг повсюду, с четырех сторон, надо суметь отразить его напор, организовать оборону. Больше того, этим дело не ограничивается: перед партизанами поставлена задача перерезать вражеские коммуникации по железнодорожной линии Пхеньян — Вонсан и разорвать связь между Восточным и Западным фронтами. Понимая этот замысел, противник ожесточенно сопротивлялся его осуществлению.
Командир отряда отвечал за жизнь своих бойцов. Когда партизаны овладели двумя волостями, Хи Сон, заботясь о безопасности отряда, создал ряд опорных пунктов и перевел штаб в глухое место. Он пешком исходил окрестные сопки, выбирая наиболее выгодные в боевых условиях позиции. И все-таки месторасположение штаба вызывало сомнения. Правда, с воздуха штаб обнаружить трудно, зато в таком районе он подвергался опасности неожиданного нападения даже немногочисленного вражеского подразделения. Это и беспокоило Хи Сона.
— Я уже несколько раз предлагал послать разведку в Ковон. Или ты вообще отказываешься от этой операции? — миролюбиво спросил Чор Чун.
— Думал об этом. Но не сейчас, разведка потребуется потом, сейчас важно удержать отряд на нынешних позициях. Да и сразу не подберешь для этого подходящего человека. Нужен такой, кто долгое время жил бы в городе.
Чор Чун с этим согласился. В самом деле, кого послать? Он предложил обсудить вопрос в штабе, но Хи Сон только поморщился. Раньше всего нужно было установить связь с местными жителями — членами партии, ушедшими в подполье. Как это сделать? Где их найти? Если бы они сами пришли на партизанскую базу, тогда… К сожалению, вряд ли на это можно было рассчитывать.
Дверь распахнулась и на пороге появился молодой партизан — недавно назначенный начальник отдела по культурной работе среди бойцов. Не поздоровавшись, он подошел к столу. Суровая обстановка в горах избавила партизан от традиционных приветствий.
— Наконец-то! Садись.
— Вернулся Тхэ Ха! Приволок офицера,—доложил партизан.
— Лисынмановца или американца?—спросил обрадованный Чор Чун.
— Кто приказал взять языка? — холодно спросил Хи Сон.
— Тхэ Ха сам так решил, — оробел партизан.
— Ну и порядки! Что захотят, то и делают. Сам… Не партизаны, а какая-то недисциплинированная толпа, — глубокие складки пролегли на лбу командира.
Чор Чун знал, что это первый признак приступа гнева, и вступился:
— Ничего плохого здесь для партизана нет… Очень смелый поступок… Подвиг.
— Ничего плохого? Не удивительно, что ты так считаешь. И Тхэ Ха заболел твоей болезнью. Ухарством. Заразная болезнь. Забыли, что у нас должна быть железная воинская дисциплина, — он резко отодвинул карту и продолжал: — Как же ты собираешься брать Ковонскую шахту? Там ведь больше сотни солдат, есть полицейские. Много оружия. А у нас во всем нехватка. Следовательно, надо выискивать слабые места противника и выбрать удобный момент для внезапного нападения. А вы вздумали щекотать ноздри спящего тигра. Вот он и проснется…