Войо Терич - Семь бойцов
Беда заключалась в том, что выйти из пещеры можно было только в одном направлении — там, где находились бандиты. Но в этом же было и достоинство позиции. Ничего бы она не стоила, если б существовал еще один путь к ней. С точки зрения военной, это обстоятельство давало возможность организовать хорошую оборону. Любой командир одобрил бы мой выбор. Здесь я мог защищаться и нанести противнику ощутимые потери. Два человека могли сдержать роту! А что такое два человека?..
Прошел еще час. Я ждал развязки и ничего не предпринимал, кроме того, что обязан сделать в подобной ситуации солдат.
«Проверь все мелочи, на которые следует обратить внимание! Винтовки у нас есть. Сумка с патронами лежит между нами. Она наполовину пустая: часть патронов мы рассыпали, чтоб они были под рукой. Густо смазанные патроны лежали на тряпке. Высохшие, они могут застрять в стволе. Это — наше общее хозяйство. Кроме того, у каждого из нас было по пять патронов в винтовке и по десять — в карманах и в моем патронташе. Его я держу слева — чтоб не мешал. Пол — гладкий и чистый. Только в углах собирается влага и слабый запах сырости доносится оттуда. Но аромат солнечной улыбающейся земли побеждает, заполняя собой пещеру.
Взгляни на Аделу. Она ведет себя, как боец. Правильно стоит за бруствером. Мой глаз не может ни к чему придраться. Единственно, что остается мне неведомо, как командиру, это — ее душа, душа солдата.
А если забыть, что она боец, кто она на самом деле? Очень юная и прекрасная женщина. Солнце сверкает в ее волосах. Из-под завитков волос выглядывает маленькое розовое ухо с сережкой. Во времена Тамерлана серьги носили в качестве амулета…»
XIX
Северный ветер раскачивал сосны: значит, в ближайшие двадцать четыре часа жди перемены погоды. Будет дождь! А пока над нами палящее солнце и ясное небо.
— Хороший день, — проговорила Адела.
— Хороший. Но ночью жди дождя. Ночь будет темная.
Адела лежала спокойно, повернувшись на правый бок. «Гибкая талия, легкий румянец на щеках…» Но я не позволял себе подобных мыслей. Ни одного лишнего движения, ни одного лишнего слова, что ухудшило бы наше положение в этой засаде из камней.
«Пусть думает обо мне, что хочет, но она должна быть прежде всего бойцом. Такой я сейчас хочу ее видеть. Этого требует ситуация». У меня вздрогнуло левое веко. Говорят, не к добру, хоть я и не верю в это. «Не думай ни о чем! Подготовься лучше, как полагается бойцу, и жди! И ее тоже подготовь своим поведением… Мерзко, — говорил я себе, — очень мерзко держать на войне девушек…»
Наша пещера, хоть и надежное место, но это — ловушка и для нас, и для бандитов.
Я ласково потрепал Аделу по щеке. Она повернулась:
— Я не боюсь.
Прошло три часа, как мы уложили двух бандитов.
— С каких пор мы в окружении? — спросила она.
— Не было еще восьми.
— Долго придется здесь оставаться.
«Человек должен выполнять свой долг. Умный человек всегда делает то, что нужно…
Слабо у тебя мозги работают сегодня, Грабовац! А может быть, лучше, чем когда-либо? Я нашел вот эту пещеру. Но не будь мы окружены, пещера не понадобилась бы. Пастухи в ней укрывались от непогоды. Когда-то в далекие времена люди прятались в пещерах от диких зверей и защищались от них. В годы турецкого нашествия пещеры были гайдуцкими гнездами…»
Я вспомнил, как при заходе солнца перешел через реку. Может быть, вот так же, на закате, мне суждено встретить свою смерть? На рассвете атаковали их мы, на закате — они. А пока солнце стоит высоко над горами, и прозрачный золотой день протянулся между землей и небом.
Невдалеке от входа в пещеру лежит убитый бандит…
XX
Я перегнулся через бруствер. Два четника метнулись куда-то в сторону, прячась за деревьями. «Живыми вы нас не получите!»
— Что такое счастье? — неожиданно спросила Адела.
Застигнутый врасплох ее вопросом, я не знал, что ответить, и сказал первое, что пришло в голову:
— Счастье в солнце.
— Ты за меня не бойся, — улыбнулась девушка. — Наступит ночь, и мы пробьемся. Я умею быть солдатом.
Клянусь небом, что буду сражаться не на жизнь, а на смерть! Скорее бы заходило солнце. Хотел бы я знать, кто окажется перед этой пещерой?
Мы продолжали лежать за бруствером. А этот проклятый день все тянулся.
Неужели сегодня все кончится? От реки сейчас отчетливо доносились звуки боя. Это пролетеры. А нас окружили бандиты. Лес у подножия скалы был полон таинственности.
Я еще раз осмотрел все вокруг. Древнейшая панорама!
Вдруг раздался выстрел. Затем послышался взрыв гранаты. «Значит, тот сообщил! — подумал я. — Они хотят выкурить нас отсюда. Но я не дам перехитрить себя. И не позволю смеяться над нами. Я счастлив, что выбрал это место. Это лучшая позиция, которую можно найти во всей округе. И у нас есть патроны…»
У бандитов заговорил ручной пулемет. С тонким жужжанием, как осы, над нами пролетели пули. И затем в напряженной тишине до моего уха донеслась брань по нашему адресу.
В моем сознании снова мелькнула мысль о том, что нам следовало бы уйти отсюда. «Мы обнаружены, стоит ли оставаться здесь? Дождемся ли мы заката?..»
XXI
В сосняке грянули выстрелы. Стреляли как-то вкось. Вот просвистела одна пуля, затем — другая. Я долго слушал эти звуки. Они воспринимались как угроза, но это нас не пугало.
«Вот когда увидишь черные суконные мундиры и черепа на шапках, увидишь, как дула винтовок сверкают на солнце, будь готов встретить их! И это может повториться несколько раз, прежде чем наступит ночь. Вот тогда ты уйдешь с нею. Если ты сумеешь это сделать, то сможешь собой гордиться. Легче стать героем и погибнуть. Но очень трудно стать героем и сохранить голову!..»
Это — самый гнусный день из всех. Не потому, что мы здесь, а бандиты внизу. Весь день меня грызет какое-то мрачное предчувствие: ведь эта девушка могла быть при каком-нибудь штабе, под защитой!..
Вдруг от удара пули под моим правым локтем подскочила винтовка. Я проверил ствол и убедился, что все в порядке. Странно: выстрела я не слышал… Но это мне напомнило, что предстоит схватка не на жизнь, а на смерть.
Стрельба не прекращалась. Я посмотрел на солнце, определяя время: примерно около трех часов пополудни. Пули градом стучали по козырьку пещеры, бились о камни. Осколки оцарапали мне лицо, и кровь заливала глаза. Бандитов внизу не было видно. Они неплохо стреляли, надежно укрывшись за камнями. Я прижимался к правой стене пещеры и стрелял только наверняка, когда показывалась чья-нибудь голова. Но моя пуля редко находила дорогу к цели, так как бандиты мгновенно прятались. Единственная польза от моих выстрелов заключалась в том, что я держал противника на расстоянии.
Адела лежала на другом конце бруствера, и пули обкусывали камни над нею. Мелкая пыль сыпалась ей на голову.
В безысходной тоске я осматривал лежащую впереди местность. По обросшему травой склону вилась стежка. Сейчас на ней никого не было. Один из дальних хребтов сверкал на солнце, как сталь. Вдали виднелись пастушьи хижины, окруженные загонами. Там проходила невидимая черта, что отделяла меня от мира. Я разглядывал все это в щель между камнями…
Лихорадочно работало сознание. Что задумали бандиты? Каков их план?
Одинокий самолет показался в небе. Развернулся, блеснул алюминиевым брюхом и направился к стальному гребню гор, словно это и была цель его полета. Крылья серебрились на солнце. Самолет плавно скользил вперед. Я прислушался. В паузу между винтовочными выстрелами ворвался глухой гул взрыва. Самолет скрылся из виду.
XXII
Пули сыпались градом. Но не это меня занимало. Я сосредоточенно следил за тем, как действуют бандиты.
Один из них время от времени пускал пулеметную очередь по входу. Но, видимо, поняв, что прямыми попаданиями нам вреда не нанести, стал намеренно бить по потолку, рассчитывая на рикошет. Упрямство его приводит меня в ярость. В потолке пещеры — бесчисленные следы от пуль.
Пещера наша глубокая, и теперь, когда миновало три часа пополудни, в ней стало темно. Тьма доходит почти до самого входа, а перед нашими глазами буйствует лето. Наконец стрельба немного стихла и пули перестали залетать внутрь.
Я взглянул на Аделу. Она показалась мне какой-то маленькой за своим камнем, совсем девочкой. А она уже десять месяцев воюет и многое повидала. Адела присоединилась к нам, когда наши военные поражения увеличились. Но на ней это словно не отразилось. Более двух лет живем мы под страшным взглядом бога войны. И ей, конечно, тяжелее переносить тяготы походов. «Не думай об этом! Все равно без толку… Нужно сохранять спокойствие…»
Точным выстрелом я приковал к земле бандита, когда он стал подбираться к нам под прикрытием пулемета. Раненный, он отполз и спрятался за камнем…
Я мысленно представил себе тех, кто прятался там, внизу. Для меня это были звери, бесчувственные и тупые, жаждущие нашей крови. Я вспомнил, как однажды, еще до войны, жандармы окружили разбойника. Он держался почти целый день. Что он чувствовал в своей пещере? Какие у него были мысли? Мы все тогда думали о нем так же, как я сейчас думаю об этих, внизу…
