Одна маленькая правда - Кирилл Александрович Гончуков
Каждый вечер Винц подсчитывал свой заработок – весело стучали друг о друга монетки, шелестели бумажные деньги. В это время Лев уже не играл (лишь иногда, когда ему самому этого хотелось) и сидел, опершись подбородком на скрипку.
– Прекрасно. – Отпускал продавец. – Восхитительно. – Продолжал он и вскоре, неизменно проведя большим пальцем по всем своим богатствам, добавлял: – великолепно.
– Это так важно?
– Что ты сказал?
– Я говорю, деньги – разве это так важно?
– Вот как. – Здесь он даже опешил, но никак не мог подать вида, поддерживая завышенную планку элегантного господина. – А что по-твоему важно?
– Все важно. Понемногу.
– Так?
– Деревья, небо, вода, животные… свобода.
– Свободу раньше выкупали. Слышал о крепостном праве? Чтобы быть свободным – надо было заплатить. Та же самая иерархия. Каждый должен подчиняться тому, кто выше его по сану, чину, званию.
– Обязательно?
– Конечно, таков закон природы.
– Это глупый закон.
Последнюю фразу Винц пропустил мимо ушей и продолжил размышлять дальше (видимо, его весьма забавляла такая точка зрения).
– Деревья, – над этим словом он усмехнулся выразительней всего, – небо… Можно заработать себе много денег, и купить большой дом где-нибудь среди деревьев, на берегу озера, – он сладко потянулся, повернув ключ в замке маленького ящичка, куда прятал все свои деньги, – собачку там завести. Понимаешь?
– Я могу сам построить дом. Кругом же деревья, правильно? Вот и бесплатные стройматериалы.
Улыбка торговца стала шире, обрамленная усиками, она выглядела еще более эффектно.
– Допустим, ты обладаешь не дюжей силой и вручную сломаешь все деревья. Но земля.
– Земля?
– На что ты купишь землю? Не будь у тебя денег – твой новый дом снесут те, у кого они есть. Если денег мало – ты всегда будешь слабее того, у кого их больше.
– Раньше денег не было. – Парировал мальчик.
– Раньше скрипок не было. – Одернул его продавец и, цокнув каблуками, удалился вглубь магазина.
Алексей Винц умер этой же ночью, то ли от безмерного счастья, не уместившегося в его хрупком теле, то ли, что более вероятно – от инфаркта. В любом случае, это означало мгновенное закрытие лавки и лишение Льва Дубая «постоянного места работы».
Вот тебе и свобода.
Смотри, наверху – небо.
Вокруг – деревья.
По городу бегают бродячие собаки.
Но неужели это важно?
Он не сразу признался себе, что не сможет жить без денег. Сначала думал, что все дело в атмосфере лавки, в ее топоте, шепоте, дверном скрипе. Потом начал осознавать, что важной была жизнь Алексея Винца. Но будь один Винц, без своего магазина – было бы это важно?
Он не был уверен, что волен куда-то идти, когда торговец несколько часов не выходил из маленькой комнатки в недрах магазина. Не был уверен, когда тот не принял ни одного клиента. Не был уверен, когда он не отругал мальчика за то, что прошло столько времени, а он еще не начал играть. Он даже не был уверен, когда двое санитаров на носилках погрузили в машину накрытое плотной тканью человеческое тело. Оно и понятно, он же всего лишь ребенок.
Ребенок со скрипкой.
Уличная мелодия
Ребенок со скрипкой был отдан городу.
И небу.
И деревьям.
И косым взглядам прохожих.
И большому зеленому зданию, называющемуся Эрмитажем. Это где-то в Петрограде, на округлой территории, которые потомки обезьян именуют площадями. Конечно, плюс ко всему, у каждой площади должно быть какое-то наименование. Так вот, эта площадь – Дворцовая.И мальчик остался на этой площади. И начал играть. Играл от того, что ему совершенно нечего было делать (собственно, это было единственным, что он умел) и идти было некуда. Многие прохожие узнавали в нем «того ребенка из магазина Винца», и из жалости или за хорошую игру, бросали ему несколько монет.
Может быть, он играл, потому что для него это было важно.
Так продолжалось несколько дней. Он мог спать прямо на улице –это не составляло для мальчика особого труда – или незамеченным пробираться в какую-нибудь из коморок музея, со швабрами или испорченными экспонатами. Вообще, он прекрасно умел обходиться без крыши над головой. Брошенных монет вполне хватало на существование, а о большем он и не просил. Постепенно Лев из «мальчика из магазина» превращался в настоящего уличного музыканта. Теперь некоторые приходили специально, чтобы послушать и посмотреть на него. Стоящие в невыносимых очередях люди были несказанно рады такому представлению.
Неизвестно сколько еще времени такая жизнь устраивала мальчишку, если бы в один день к нему не подошелодин вполне заурядный человек. На вид ему было лет двадцать пять, в руках был футляр. Ничего необычного, согласитесь? В каждой стране обязательно найдется хотя бы тысяча человек двадцати пяти лет, и хотя бы двести из них – с футляром в руках. Стоит сказать, что такие футляры были не редкостью (если вы все еще этого не поняли), и Лев мог быстро узнать в нем те, в которых Алексей Винц продавал инструменты. Скорее всего, в этом была скрипка.
Насколько известно, многие читатели лучше воспринимают образ человека путем его детального описания. Что ж, портрет его был таков (если для вас это не имеет значения – пропустите этот абзац):
Он был невысок ростом, плечист. Длинный плохо сидящий пиджак почти не выдавал его худощавость, если б его полы, поднимаемые порывами ветра, не приоткрывали старую бело-серую рубашку. Легкая полуулыбка пробуждала ото сна уже появившиеся морщинки, голубые глаза весело смотрели из-под очков. «Похожи на звезды» – так позже подумал Лев Дубай, глядя в них. Незнакомец держался уверенно, хоть и изрядно устал, что было заметно не только по осанке, но и слегка всклокоченным, когда-то зачесанным назад волосам.
Герман Елагин.
Если кому-то это важно.
Но Лев не видел его – привычка играть с закрытыми глазами никуда не девалась, и, чтобы деликатно оторвать его от игры, молодому человеку пришлось сначала кашлянуть, а потом аккуратно дотронуться до плеча мальчика. Музыка прервалась. Звезды подернулись и погасли.
– Я видел тебя в магазине инструментов.
Мальчик молчал.
Возможно, он испугался. Может быть, ждал,
