Николай Кулаков - Доверено флоту
Что же касается наших с ним отношений, то уже первая большая совместная поездка (Севастополь - Феодосия - Керчь - Новороссийск - Туапсе, туда - на машине, обратно - морем) очень нас сблизила, и мы, кажется, начали неплохо понимать друг друга. Ф. С. Октябрьский вернулся в Севастополь контр-адмиралом - находясь в Керчи, мы услышали по радио постановление Совнаркома о присвоении только что введенных генеральских и адмиральских званий первой группе лиц высшего комсостава, в которую вошел и он.
Основным критерием оценки деятельности всех командиров и политработников, главным, на что направлялись усилия Военного совета флота, было повышение боевой готовности кораблей и частей. Вторая мировая война уже шла, и никто не мог сказать, долго ли еще ее пламя будет оставаться за пределами советской земли.
С учетом обострившейся международной обстановки строилась и партийно-политическая работа. На партийных и комсомольских собраниях резкой критике подвергались факты беспечности и благодушия, самоуспокоенности и недисциплинированности [15] отдельных коммунистов и комсомольцев. Акцент в агитационно-пропагандистской работе делался на воспитании личного состава в духе политической бдительности, советского патриотизма, в духе постоянной готовности к защите социализма. Из доклада начальника политуправления флота П. Т. Бондаренко (сделанного еще в первых числах мая, сразу после моего прибытия в Севастополь) было видно, что политорганы флота укомплектованы квалифицированными кадрами. Во главе политотделов соединений стояли самые авторитетные, в нравственном отношении кристальные политработники, окончившие Военно-политическую академию имени В. И. Ленина. Отрадно и то, что Бондаренко хорошо знал положение дел в соединениях, на кораблях я в частях, называл комиссаров, глубоко вникающих в жизнь и деятельность воинских коллективов, а также тех, которые, как он выразился, не все охватывают, нуждаются в помощи и поддержке. Оправдал себя институт заместителей политруков - эта мера способствовала выдвижению на политработу молодых партийных активистов.
* * *
Летом 1940 года Бессарабия воссоединилась с Советской Молдавией, а Северная Буковина вошла в состав УССР. Встал вопрос о защите этих районов, о создании там оборонительных укреплений и баз.
В составе Черноморского флота была сформирована - из кораблей, прибывавших с Днепра, - Дунайская военная флотилия, главную базу которой предстояло развернуть в Измаиле. Прибывший в Севастополь нарком ВМФ Н. Г. Кузнецов дал указание (да это и само собой разумелось), чтобы кто-то из руководства флота на месте занялся организацией базирования новой флотилии. Выпало это мне.
Отправился сперва в Одессу - там сосредоточились предназначенные для Дуная корабли. А на правый, бессарабский, берег Днестра, только что переставшего быть пограничной рекой, въехал на эмке по шпалам железнодорожного моста выше Тирасполя («Ничего, доедете. Только трохи трясе», - напутствовал красноармеец-часовой на левом берегу). И вот уже первый за Днестром город - Бендеры…
Местное население встречает исключительно приветливо. Стоит остановиться, и люди обступают машину со всех сторон. Многие говорят по-русски и задают массу вопросов. Почти все сельские жители - босые. Даже бывшие румынские солдаты, встречающиеся на дороге (их части сложили оружие, и солдаты, уроженцы Бессарабии, распущены по домам), [16] в большинстве идут разутыми, повесив связанные тесемками сапоги на плечо…
Измаил - знаменитая некогда турецкая крепость, у стен которой не раз была пролита русская кровь, - выглядит как уездный городок дореволюционного времени. Бросаются в глаза допотопные, обшарпанные пролетки извозчиков. Улицы заполнены народом.
В Репи, другом дунайском порту, расположенном выше Измаила, куда вскоре приехал, застал волнующую картину - здесь принимали молдаван-бессарабов, спешивших из разных концов Румынии в свой родной край, воссоединившийся с нашей страной.
Буксиры медленно тянули наперерез течению огромные баржи, переполненные людьми. Чем ближе они к нашему берегу, тем громче доносился многоголосый радостный гул. С барж махали платками, шапками, поднимали над головами детей. А самые нетерпеливые, не дожидаясь, пока буксир подтянет баржу к причалу, бросались в воду. И, еще не выйдя на берег, становились у его кромки на колени и целовали родную, освобожденную от боярско-фашистского ига землю. Такого не забыть вовек!…
Наши бойцы протягивали людям руки, помогая выбраться на берег. Многих прибывших встречали их родственники. А в полевых кухнях, стоявших недалеко от причала, уже сварили для них обед. Готовы были и машины для развозки репатриантов по родным городам и селениям. Тем, кто ехал дальше самостоятельно, выдавались у регистрационных столов деньги на дорогу. Тронутые всей этой заботой о них, новые советские граждане еще более бурно радовались возвращению на родину, откуда увели их поиски заработка, погоня за куском хлеба. У многих были на глазах слезы.
Несколько дней прошли в хлопотах, связанных с подготовкой к приходу флотилии. Надо было обследовать измаильский порт, подыскать в городе помещения для штаба и других служб, позаботиться об охране стоянки кораблей.
6 июля жители Измаила вышли вместе с представителями частей Красной Армии встречать флотилию. Множество людей собралось на набережной задолго до того, как на изгибе реки показался флагманский монитор «Ударный», а за ним другие - «Ростовцев», «Жемчужин», «Мартынов», «Железняков»… Приближение колонны кораблей, а затем сход на берег моряков вызвали у измаильцев настоящий восторг. С подъемом прошел многолюдный митинг.
Познакомив командующего флотилией контр-адмирала Н. О. Абрамова и военкома бригадного комиссара Л. В. Серебрянникова [17] с местными условиями и дав им необходимые указания, я возвращался на катере-охотнике в Одессу.
По пути зашли в рыбацкий городок Вилково, «дунайскую Венецию», где вместо улиц - протоки-каналы. Здесь неожиданно столкнулись с волновавшей местных жителей хозяйственной проблемой: прежние скупщики их улова остались по другую сторону границы, а наши торговые организации приемку рыбы еще не наладили. К кому им обратиться, рыбаки не знали. Вопрос был быстро решен в Одесском обкоме партии.
Дунайская флотилия, созданная за год до войны, в ближайшие месяцы существенно пополнилась. Мы уделяли ей, стоящей на пограничном рубеже, много внимания, считая передовым отрядом Черноморского флота. Кроме мониторов с сильным артиллерийским вооружением в состав флотилии вошли подразделения малых кораблей, а также несколько береговых батарей, эскадрилья истребителей, другие средства ПВО. Словом, это была реальная боевая сила.
* * *
Когда вспоминаешь, как проходило на Черноморском флоте остававшееся до войны время - вторая половина 1940 года и первая половина 1941-го, отчетливо видишь самое характерное: напряженную борьбу за повышение боевой готовности, за совершенствование воинского мастерства моряков. Оно настойчиво шлифовалось в ходе следовавших одно за другим учений. На них проверялись новые корабли, вооружение. Причем нередко возникали (и незамедлительно передавались по назначению) дополнительные требования к конструкторам, строителям.
Осенью флот провел совместно с Закавказским военным округом маневры в районе Поти - Батуми. В частности, там производилась высадка морского десанта. Подводя итоги учений, мы пришли к выводу, что для крупных десантных операций флоту недостает высадочных плавсредств. Не хватало и истребительной авиации для прикрытия десанта с воздуха. В совместном докладе наркому обороны и наркому ВМФ от имени командования округа и флота был поставлен вопрос о строительстве специальных десантных судов и об усилении флота авиацией. Встречаясь во время войны с генералом армии И. В. Тюленевым, командовавшим в 1938-1940 годах Закавказским военным округом, мы очень пожалели, что о десантных судах забеспокоились все же поздновато: нехватка их давала себя знать.
Подавляющее большинство командиров правильно понимали линию на всемерное повышение боевой готовности, [18] серьезность причин, обусловивших ее, и это говорило о политической зрелости наших флотских кадров, воспитанных партией. Люди сознавали: мирное время подходит к концу. И мало кого приходилось подталкивать. Помню, один командир, отрабатывая в походе частные задачи, не выполнил прямого требования о приведении корабля в повышенную боеготовность. Командир соединения сразу же после похода обратился в Военный совет с просьбой отстранить виновного от занимаемой должности. Разобравшись, Военный совет, однако, нашел, что и этой меры недостаточно. Было принято решение о более строгом наказании.
