Мадина Амагова - В ожидании мира
Женщина ушла, оставляя за собой запах кислого молока и хлеба.
Выжидая своей очереди, я не только наблюдала за людьми, еще вдыхала огромное количество запахов. Это запах сырой земли, травы, ржавой трубы, из которой набирали воду, запах навоза, распекшегося на солнце, и много индивидуальных запахов, которые принадлежали людям, находившимся здесь.
Вообще запахи играют для меня не последнюю роль. И мое не в меру чувствительное обоняние остро реагирует на все ароматы, при этом вызывает в памяти разные ассоциации. Запах молока напоминает мне детство. Запах дождя как-то странно волнует душу, наполняя приятным ожиданием, правда неизвестно чего. Запах сирени напоминает о моем дне рождения, потому что цветет в мае. А запах керосиновой лампы, воска горящей свечи, дешевого мыла из коробок с гуманитарной помощью, наверное, всегда будут ассоциироваться с войной. Знаете, как пахнет война?
Она пахнет керосином, кровью, пылью и страхом.
Подошла моя очередь набирать воду. Наполнив кое-как ведра, (должна признаться, задача оказалась не из легких, во всяком случае, для меня), я поплелась домой. С непривычки приходилось часто останавливаться. По дороге думала, если в ближайшее время придется так добывать воду, то мои руки могут вытянуться до колен.
Подойдя к дому, я увидела, что соседская детвора объедает нашу черешню. Разрешила им полакомиться, предупредив, чтобы не ломали ветки.
О детях войны разговор особый. Они совсем не похожи на детей, живущих на мирной территории. Эти дети не знают что такое цирк, театр, сюрпризы и подарки на праздники. И взгляд у них другой неуверенный, затравленный и диковатый как у волчат.
Сколько раз приходилось наблюдать, как, заслышав гул самолета, дети заходились в истерике, прячась за родителей. Ведь им неизвестно, что существуют мирные пассажирские самолеты, для них любой самолет бомбит и уничтожает.
Военное время превратилось для них в долгие каникулы. Школы разбиты, а те, что уцелели, закрыты на неопределенное время. Многие из детей не умеют ни читать, ни писать. Но зато каждый из них знает, что такое война не понаслышке. Ребятня уже различала: из какого оружия ведется обстрел и могли определить по свисту мин, на каком расстоянии они упадут. Дети, помогая своим родителям, торговали на рынках.
По сей день очень часто можно увидеть ребенка продающего бензин в больших десятилитровых баллонах.
Самый беззаботный и счастливый период в жизни, стал для них самым тяжелым и трагическим. И их счастье, что они не до конца осознают это. Что ждет их в будущем, как отразится война на детской психике, смогут ли они стать полноценными членами общества? И кто в ответе за их украденное детство? Их воспоминаниями из детства будут: голод, бомбежки, обстрелы, дни и ночи, проведенные в подвалах и бесконечные слезы матерей.
Человеку не свойственно оценить, осознать хорошее, не прочувствовав плохого. Наверно, повзрослев, эти дети станут ценить любые блага и малейшие радости жизни. Будут бережнее относиться друг к другу, трепетнее относиться к миру, к жизни, которая, даст бог, будет состоять из радужных цветов, а не только из цвета хаки, которым было окрашено их детство.
Глава 5
Сегодня нашлось время, чтобы перебрать библиотеку. Книг было предостаточно, родители собрали большую библиотеку. Полные собрания сочинений Тургенева, Достоевского, выписанный по почте Набоков, Стейнбек, Айтматов. Протирая каждую книгу, выставляла их на полки.
Любовь к чтению и вредная привычка читать во время еды, передалась нам по наследству. Поэтому по внешнему виду книги можно было определить, как часто ее берут в руки. Некоторые были не тронуты, даже страницы были склеены. Если же книга была изрядно потрепана, с загнутыми страницами, с пятнами от еды и чая — это свидетельствовало лишь о том, что она любимая. Так выглядели Чехов, Алексин, Куприн, Шукшин.
Помню, когда мы садились обедать, каждый шел за стол со своей книгой. И когда мама забирала у нас литературу, мы с сестрой клали книги на колени и читали тайком. Сама же мама так и не отвыкла читать за едой.
Тут же валялись, приобретенные мной позже детективы Чейза и романы Шелдона. Среди книг в обычных переплетах, они выделялись яркой глянцевой обложкой. После наскучившей классики, впервые прочитав Шелдона, я скупала все его романы, выходившие в продажу. Интрига, быстро развивающийся сюжет, так увлекали, что за два дня прочитывала очередную новинку. Такое ощущение, будто читаешь сценарий к фильму. Не удивительно, что по произведениям Шелдона снято так много кинофильмов.
Еще у нас было очень много институтских книг мамы, они занимали целую полку. Это и политическая экономия, и решения двадцать седьмого съезда ЦК КПСС, и много всякой литературы, в которой, на мой взгляд, было больше демагогии.
А вот и книга, из-за которой я не могла уснуть. Это детективы Эдгара По. Прочитав «Убийство на улице морг», я долго боялась одна заходить даже в ванную. Этот детектив произвел на меня сильное впечатление, во всяком случае, нагнал страху.
Почти закончив работу, наткнулась на книгу Анатолия Приставкина «Ночевала тучка золотая». Это книга о высылке чеченцев во время второй Мировой войны.
Когда книга только вышла в свет, она была очень популярна, по ней был даже снят художественный фильм.
Это были годы перестройки, когда началась свобода слова. На людей посыпалось такое количество голой правды, что наши бедные разумы были не в силах переварить столько полученной информации.
В то время мы еще жили на севере, (когда-то родители уехали туда за «длинным рублем»).
Будучи в девятом классе, я впервые прочитала эту книгу.
В школе у нас был открытый урок, посвященный дружбе народов разных национальностей и вероисповеданий. Наша учительница по литературе попросила меня подготовиться по данной теме и рассказать, как сейчас живут люди в нашей республике.
Изложив сюжет романа, я рассказала о том: как хорошо и дружно живут люди разных национальностей в нашей республике; как процветает мой город Грозный; и о том, что я горжусь, что являюсь дочерью чеченского народа, который перенес столько страданий и унижений и, несмотря ни на что, не стал озлобленным и жестоким. Это был мирный 89 год.
Многие в классе и не знали, что существует такой народ, и одноклассники переспрашивали, что за нация и где живут.
Сейчас не только в стране, но и во всем мире знают кто такие чеченцы.
Говорят, истории свойственно повторятся. Первый раз это трагедия, во второй — фарс. Но 50 лет — не слишком уж короткий период для повтора исторических событий.
О депортации в 1944 году, я знала из рассказов бабушки и родителей.
Если для всей страны 23 февраля праздник — День защитника отечества, то для нашего народа это день скорби. Потому что именно в этот день, дав два часа на сборы, всех чеченцев и ингушей лишили Родины, назвав предателями и врагами советского народа.
Бабушка рассказывала, что их вывозили в холодных грязных вагонах для перевозки скота. Как много было потерявших друг друга родных, умерших от голода и болезней. Как много людей так и не доехали до места назначения. Умерших по дороге не давали даже похоронить, их сбрасывали с поезда прямо на ходу. Никто не знал, куда их везут, на сколько. Просто ехали в никуда в неизвестность.
Когда же они прибыли на чужие земли, к ним относились как к животным, называя дикарями. Жить было негде. А на родине остались дома, хозяйство, живность.
Поэтому, когда в 1994 году началась война, старики отказывались покидать дома. Трагическое прошлое еще живо в их памяти.
На своем веку они второй раз испытывают разочарования, боль, унижения. И ни за что, никакая сила не заставит их оставить свои дома и уехать туда, где нет войны.
Это стихотворение написала к очередной годовщине высылки.
ИзгоиIЖил на земле ты плодородной.Своим текла жизнь чередом.Пока в февральский день холодныйБеда не постучалась в дом.Невольно вестником недобрым.В тот день стал мальчуган соседский.И запыхаясь очень скороПозвал тебя на сход он сельский.Из слов его ты понимаешь,Что люди прибыли в военномИ для чего-то собираютМужчин всех посреди селенья.Зачем? От этого не знает.В душе тревога нарастает.И шапку на ходу хватая,Скорей спешишь на этот сход.В недоумении озираясь,Стоит растерянный народ.Здесь офицер читает строгоПриказ, подписанный вождем.Всему советскому народуОбъявлен ты теперь врагом.IIТы суеверный от природыЗа день, ругая непогоду,В плохом предчувствии не спал.И пес твой никакой породыВсе до утра не умолкал.Когда же смог закрыть глаза,Приснился сон тебе дурной.Будто огромная толпаИдет сердито на тебя,Толкая к пропасти большой.И падая вниз головой,Ты пробудился, сам не свой.Здесь, слушая приказ вождя,Ты вспомнил страшный сон ночной.И понял, снился он не зря,Вещал тебе он — ты изгой.IIIИ под диктовку автоматов,Сажают вас в грузовики.Везут колонна за колоннойИзгнанников с родной земли.И суетятся на платформеТолпы напуганных людейИх, подгоняя, те, кто в формеВ вагон пихают, как зверей.Молитву вслух читает старец.Он бога просит об одном:Чтоб смог достойно встретить старостьИ умереть в краю родном.Рыданья чьи-то режут слухВ толпе мать сына потеряла.И на лице ее испуг,Сопровождаемый страданием.Отчаянно солдата проситОна ребенка отыскать.Но он ее в вагон пихаетИ угрожает расстрелять.Повсюду крики, плач и стоны.И все страшнее суета.Битком набитые вагоныИдут отсюда в никуда.VIЧужим бесправием гонимыЛюдские едут эшелоны.И в память так неизгладимоВрезаются больные стоны.В одном вагоне крик услышишьНоворожденного ребенка.В другом ты смерть в лицо увидишь.Молитву здесь прочтут негромко.И плачет тихо, причитая,Старушка-мать, она то знает,Что тот, кто в форме, ей не дастРодимого земле предать;С вагона сбросит на ходуЕго на участь воронью.Болезни, холод, голод, смрадВсе пережили вы в те дни.И в то, что называлось ад,Тогда живьем попали вы.Вогнали вас во мрак зловонный.Не ждите помощи извне.Ведь вы — народ приговоренный.Прощенья и пощады нет!VК назначенному месту прибылТак долго шедший эшелон.И люд измученный выходит.Как примут здесь, не знает он.А принимают вас в штыки.Ведь вы народные враги.Вас не считают за людей,Скорей за стадо дикарей.И вновь не жизнь, а выживание.Борьба, мучения и страдания.Для тех, кто чудом уцелел.Таков, вайнахи, ваш удел.Терпеть жестокий беспредел.Тех, кто стоит у важных дел.VIЗа место теплое под солнцемПривыкший воевать народ.Еще сильней стал и сплоченней,Чтоб сохранить вайнахский род.И благо то, что жажда жизниВас не оставила тогда.И в трудную минуту выжитьНадежда, вера помогла,В то, что наступит день, когдаВосторжествует справедливость,И сможете на землю предковВернуться раз и навсегда.Недаром говорят: надеждаПоследней самой лишь умрет.Но будет жить она в народе,Пока родной мой жив народ!
Объявить целый народ врагом и преступником, это бред! Только больной разум способен на это.
