Валентин Варенников - Неповторимое. Книга 6
В условиях жесточайшего финансового и общего кризиса проводить такие реорганизации, тем более не во благо, а в ущерб армии и обороне страны, просто недопустимо. Уверен, что придет время и на эти оскудевшие обломки Сухопутных войск поставят главное командование, и главной задачей его станет возрождение этого вида Вооруженных Сил, который существует во всех армиях мира.
Конечно, когда меня назначили Главкомом Сухопутных войск СССР, я и в мыслях не мог себе представить, что когда-нибудь их доведут до нынешнего бедственного состояния.
Сухопутные войска Вооруженных Сил СССР к началу 1989 года имели по штату 1350 тысяч человек. Штат был почти полностью укомплектован. Главнокомандующему подчинялись все 18 военных округов и групп войск (о чем было специальное решение министра обороны Д. Язова), 6 военных академий, 40 высших военных и 8 суворовских училищ, несколько научно-исследовательских институтов, испытательных полигонов, сотни различных арсеналов, центральных складов, ремонтных заводов для всех видов вооружения и боевой техники и т. д. Сухопутные войска насчитывали 209 мотострелковых и танковых дивизий (плюс несколько десятков отдельных бригад и полков). Эти соединения включали в себя приблизительно одну треть полностью развернутых дивизий, одну треть — сокращенного состава и одну треть — базы хранения с соответствующими сроками развертывания. Конечно, у нас было и достаточно вооружения. В частности, были десятки тысяч танков. Но ведь и наши сухопутные границы достигали тогда десятков тысяч километров. У нас были и десятки государств-соседей, а иные из них при определенных обстоятельствах нам могли предъявить территориальные претензии.
А в целом, по большому счету, в условиях «холодной войны» мы обязаны были иметь на каждом стратегическом направлении такую группировку войск, которая обеспечила бы отражение внезапного нападения агрессора и создала бы условия для отмобилизования и развертывания главных сил армии и флота, чтобы защитить Отечество. Имея значительные Сухопутные войска, мы в то же время не нарушали баланс сил в целом. Дело в том, что военно-морские силы США значительно превосходили наши. А в целом сохранялся паритет.
Опять самое пекло — руководство страны приняло решение в короткие сроки вывести войска из Восточной Европы и Монголии.
В большой политике всегда есть разделы, которые не только обывателю, но и более посвященному в политический курс государства кажутся туманными. Вот такая приблизительно сложилась ситуация с выводом наших войск из стран Восточной Европы и Монголии. Во-первых, было совершенно непонятно, почему Яковлеву разрешили организовать масштабную, по всем средствам массовую кампанию очернения Советского Союза за участие в событиях в Венгрии в 1956 году и в Чехословакии в 1968 году. В США ни один шаг такого рода не подвергался сомнению. Во-вторых, почему мы вообще поддержали и начали муссировать идею вывода наших войск, абсолютно не связывая его с одновременной ликвидацией военных баз США по всему миру? Ведь ни одна из стран Варшавского Договора не поставила этого вопроса! В-третьих, почему эта проблема была поднята в условиях, когда даже не было решено, куда же выводить войска. Никакой базы для этого не было. В-четвертых, несмотря на фактически нулевую нашу готовность принять войска хоть на какую-нибудь базу, почему руководство страны без конца понукало военных и заставляло выводить эти войска в короткие сроки?
Было много и других вопросов.
Возмущение возмущением, однако для самоуспокоения мы сами фантазировали и придумывали различные сказочные условия, которые нам якобы неизвестны, но руководством страны поставлены в обмен на требования быстрее убраться из Европы. Но как показали дальнейшие события, наша фантазия осталась фантазией: Запад нагло давил на Горбачева, а тот соответственно на руководство Вооруженными Силами СССР.
Мне было предложено баллотироваться кандидатом в народные депутаты СССР.
С возвращением из Афганистана на Родину на меня обрушился ряд проблем. В частности, мне было предложено баллотироваться кандидатом в народные депутаты СССР в Калмыкии. Главный аргумент был такой: это зона Сталинградской битвы, а я к ней имел прямое отношение. Я дал согласие и поэтому несколько раз вылетал в Элисту и в Волгоград, а там уже на автомобиле ездил по районам, которые входили в избирательный округ.
Калмыки восприняли меня по-доброму, гостеприимно. У меня, собственно, и было такое предчувствие. Однако один момент меня тревожил — проблема отселения этого народа в глубь страны во время Великой Отечественной войны. На этот вопрос я не мог дать однозначного ответа, но зато у меня был мощный козырь — был лично знаком и находился в близких отношениях с генералом Окой Ивановичем Городовиковым (познакомились с ним еще на похоронах Сталина). Естественно, я изучил всю историю Калмыкии в целом, подробно, в деталях — о своих районах. Проблем было много: вода, газ, жилье, строительство школ, асфальтирование дорог и т. д. Забегая вперед, должен сказать, что многие проблемы, благодаря хорошим отношениям с союзными министрами, мне удалось решить. Отдельно выделяю проблему оказания помощи грузовым автомобильным транспортом, который (после уборки урожая) я мог направить в эти и в другие районы страны. Отношения в республике у меня сразу сложились толковые, деловые. Естественно, возникало очень много личных проблем избирателей, особенно когда я, уже став депутатом, вел прием посетителей, разбирая их житейские дела вплоть до взаимоотношений с соседями.
Меня несколько смущало, что по округу я как кандидат шел один. Поэтому задолго до выборов я объяснился и с республиканским, и с районным руководством. Мне казалось целесообразным внести в список еще нескольких кандидатов. Однако местные руководители категорически возражали. И однажды на одной из встреч один избиратель — русский по национальности, инженер по образованию — спросил:
— Валентин Иванович, а почему кроме вас нет других кандидатов в депутаты? Ведь нынешние выборы — альтернативные.
— Наверное, этот вопрос надо адресовать организаторам выборов и в избирательную комиссию, — сказал я.
— Ну, а как вы сами относитесь к альтернативе? У нас есть такие.
— Несомненно, я буду приветствовать, если вместе с моей фамилией в списках будут и другие кандидаты.
В зале начался шум, отдельные выкрики. Слово взял доверенное лицо. Затем выступил председатель райисполкома. Они разъяснили, что на общем собрании избирателей района было принято решение выступить только с одной кандидатурой. «А вот уже к следующим выборам будем готовиться, имея список кандидатов на одно место. Вносить сейчас какие-то изменения нет смысла».
Избиратель, однако, не унимался. Организаторы встречи вынуждены были поставить вопрос на голосование. В итоге этот непокорный, но справедливо ставивший вопрос избиратель остался в одиночестве.
На выборах за мою кандидатуру проголосовало 98 процентов избирателей. Но, должен сказать, обсуждение кандидата на собраниях, наказы и просьбы высказывались весьма настойчиво и активно. Люди чувствовали себя раскованно. Вообще-то не в защиту чего-то и кого-то, а также не ради личной похвалы я должен заметить, что на моих выборах и в прошлом я не чувствовал формализма в беседах с избирателями. Люди, как правило, без стеснения излагали свои пожелания, ставили интересующие их вопросы. Впервые депутатом меня избирали смоляне — в Верховный Совет РСФСР. Затем туда же — автозаводчане города Горького. Потом дважды от Черновицкой области Украины в Совет Союза Верховного Совета СССР. И никогда эти выборы не были формальными. Естественно, очень многое зависело от руководителей: на Смоленщине первым секретарем обкома партии тогда был И. Е. Клименко. Автозаводом имени Горького руководил Н. Пугин. Черновицкий обком партии возглавлял В. Г. Дикусаров. Все они располагали людей к неформальному разговору. На трибуну поднимались все, кто хотел выступить.
А если взять областные партийные конференции во Львове и пленумы ЦК Компартии Украины, то я не видел разницы между тем, что было до перестройки и что стало с ее объявлением. О недостатках, причинах, персоналиях и о путях устранения недостатков откровенно говорили всегда. Сколько помню, первый секретарь ЦК Компартии Украины Владимир Васильевич Щербицкий и первый секретарь Львовского обкома партии Виктор Федорович Добрик (как, кстати, и все члены бюро обкома — я был членом бюро) всегда были настроены решительно, по-деловому. В результате поднимались жизненно важные проблемы.
А вот с началом перестройки и на съездах народных депутатов появилось много «пены». Выделялись две категории людей. Первая — это те, кто фактически уже открыто выступал против социалистического строя (хотя он закреплен Конституцией) и против КПСС. Они кричали о том, что 6-я статья Основного закона, закрепляющая партию в качестве основной направляющей и организующей силы в стране, должна быть изъята из Конституции. Все напоминало театр абсурда. На XIX конференции КПСС, как и на каждом пленуме ЦК, Горбачев и его соратники говорили: нам надо больше социализма; только под руководством партии мы сможем достигнуть цели, при этом плюрализм мнений и гласность должны развиваться в самой партии. А на заседаниях съезда народных депутатов Горбачев и иже с ним молчаливо соглашались со всеми антисоветчиками и антикоммунистами, которым, сидя в президиуме съезда, они преимущественно давали слово. И с трибуны съезда звучало: долой социализм, долой Советы, долой КПСС, да здравствует многопартийность и капитализм. Причем некоторые из «народных избранников» о капитализме говорили завуалированно, тогда как более откровенные вопрос ставили прямо: «Почему мы краснеем, когда говорим о капитализме?»
