Виктор Кондратенко - Полюшко-поле
Под рукой у начштаба, словно сухарь, хрустнул опустевший папиросный коробок. Пуркаев очинил над пепельницей толстый красно-синий карандаш.
— Ну что же… Я солдат, — проронил он.
После совещания Кирпонос до самой зари курил папиросу за папиросой и, стараясь проникнуть в ход событий, почти не отрывался от разложенной на столе оперативной карты. В эту ночь он мог по достоинству оценить удивительную выдержку и распорядительность Пуркаева. Его организаторские способности счастливо сочетались с энергией неутомимого начальника оперативного отдела полковника Баграмяна. Штабные офицеры быстро уточнили график марша, наметили маршруты и районы развертывания механизированных корпусов. Сложная работа прошла без лишней нервозности и суеты.
Командующий слышал, как за окном, пофыркивая моторами, уносились в ночь легковушки связных. Посланцы штаба спешили доставить в корпуса и дивизии срочные пакеты. Ночная дорога таила засады диверсантов — предательский выстрел из-за угла и автоматные очереди из высоких хлебов. Жив?! Не ранен… Вперед! И снова пофыркивает мотор на глухой проселочной дороге. К сердцу офицера прижат пакет, который должен изменить обстановку на фронте.
Кирпонос не сомневался в успехе контрудара. Он верил: мехкорпуса разобьют вероломного противника и прежнее положение на государственной границе будет восстановлено. Но командующий еще не имел точных данных о силе врага, она пока выяснялась. Он не знал, что за спиной двадцати пяти наступающих немецких дивизий стояли наготове двенадцать резервных, специально предназначенных вермахтом для захвата Украины и Кавказа.
Кирпонос прилег на диван, немного подремал и, поборов сон, вскочил, принялся созваниваться с командармами. «Юнкерсы» продолжали бомбить, телеграфные переговоры часто прерывались. Из коротких фраз командующему удалось выяснить: корпус генерала Карпезо уже вел бой на широком фронте и для намеченного контрудара имел в резерве только одну дивизию. Командарм Пятой армии генерал Потапов вынужден был передовым отрядом механизированного корпуса Кондрусева прийти на помощь окруженной стрелковой дивизии Алябушева и прикрыть луцкое шоссе. Оперативная обстановка обострялась, она вносила свои поправки, в план контрнаступления. Это ясно видел Кирпонос.
В кабинет командующего стремительно вошел радостно возбужденный полковник Баграмян:
— Перемышль освобожден!
Эта весть накануне контрудара обрадовала Кирпоноса. Впервые стальная нога вермахта оступилась на реке Сан.
Между тем из Житомира уже спешили к границе походные колонны мехкорпуса Фекленко. Двигался мехкорпус Рокоссовского. Ускоренным маршем подходил к Бродам мехкорпус Рябышева. В трудной обстановке штаб фронта организованно подтягивал войска.
В этот день Кирпонос почти не отходил от оперативной карты. С необыкновенным упорством дрались его армии. Порой ему казалось, они устоят на поле боя, будет выиграно драгоценное время, так необходимое для развертывания бронетанковых сил.
Но к вечеру фельдмаршал Рундштедт бросил в бой резервные дивизии. В брешь под Равой-Русской вошли его механизированные войска. После повторных атак на сокальском направлении танковый клин врага удлинился на пятнадцать километров.
Кирпонос провел тревожную ночь. «Смогут ли Кондрусев и Карпезо остановить гитлеровцев?» — Эта мысль не покидала командующего. По дорогам с предельной скоростью шли навстречу врагу в основном легкие танки Т-26, Б-Т5 и Б-Т7. Он с горечью думал о том, что мехкорпуса не успели перевооружиться и в походных колоннах находятся считанные превосходные тридцатьчетверки и КВ.
«Светает. Скоро мы начнем». — Ножка неразлучного циркуля задержалась на опушке безыменной рощи. — «Здесь КП корпуса, — подумал про себя Кирпонос. — Что ты там видишь, Кондрусев? С какой вражьей силой встретился?»
…Замаскированная ветками тридцатьчетверка командира корпуса стояла на опушке леса. Кондрусев видел, как сходились две танковые лавины… На рассвете передовой отряд корпуса помог выйти из окружения двум полкам дивизии Алябушева — гаубичному и пехотному. С ними отступали поредевшие гарнизоны уров и пограничные заставы. Из коротких разговоров Кондрусев узнал о подвиге генерала Алябушева. Его старый товарищ не отступил без приказа. Он стоял насмерть со своими бойцами и в тылу врага удерживал государственную границу.
«Полюшко-поле, полюшко, широко поле». — Кондрусеву на какой-то миг вспомнился кавалерийский эскадрон и звонкий запевала Алябушев. Давно это было… А вот так же плывут облака и так же настороженно, подобно конармейцам, всматриваются в дымное поле танкисты. Полюшко-поле…
Залпы танковых пушек заставили Кондрусева мгновенно вернуться к действительности. Комкор видел теперь только одну ленту шоссейки, где горела броня и с каким-то пронзительным визгом летели снаряды. Там узким, но довольно плотным клином шли в атаку вражеские танки. На серых башнях отчетливо виднелись черные кресты с белой окантовкой.
Навстречу приземистым немецким танкам T-III уверенно выходили тридцатьчетверки. Они прикрывали шоссе.
«Десять против пятидесяти!» — Комкор надеялся на новые танки, но он еще не видел их в бою и с тревогой ждал этой неравной дуэли.
Кондрусев заметил: противник на ходу перестраивал свой боевой порядок. Из кустов на обочины выползали танки, и теперь вместо узкого клина двигался ромб.
На шоссе вспыхнул встречный бой. Его огненные вихри ворвались в ближайшие перелески, пронеслись по полям и зашумели в зелено-желтых хлебах. Кондрусев знал: враг на этом направлении имел пять пехотных дивизий и двести танков. Эскадры «юнкерсов» хозяйничали в небе и беспрерывной бомбежкой старались сковать ударную силу мехкорпуса. И все же эта неожиданная встречная сила заставила фашистский стальной ромб остановиться и заполнить эфир истошными радиовоплями: «Большие потери от русских танков! Внимание! Появились машины неизвестных марок! Мы вынуждены отступать! Вызывайте бомбардировщики! Немедленно! Торопитесь!»
А в это время под Радеховом с гребня высотки командир левофлангового мехкорпуса генерал Карпезо следил за атакой своих танкистов. На развилке шоссейных дорог они громили широкий танковый клин врага.
…Вечером в штабе Юго-Западного фронта собрались члены Военного совета обсудить итоги дня. Пуркаев сделал короткий обзор боевых действий.
После обмена мнениями Кирпонос сказал:
— К сожалению, удар двух наших мехкорпусов не достиг намеченной цели — срезать вражеский клин не удалось. Но геройские усилия танкистов Кондрусева и Карпезо не пропали даром: северная группировка гитлеровцев приостановила наступление, а южная резко замедлила. — Кирпонос закурил свою любимую «Герцеговину флор». Без папиросы он просто не мог обойтись и продолжал: — Обстановка требует от нас улучшить управление войсками. Я решил создать оперативную группу во главе с моим первым заместителем генерал-лейтенантом Ивановым. Ему поручаю установить надежную связь с армией Потапова.
Пуркаев одобрительно кивнул:
— Подходят новые корпуса. Координация действий необходима.
— Помните, товарищ Иванов, — наставлял своего заместителя Кирпонос, резко взмахивая рукой. — Боеприпасы, горючее, продовольствие и незыблемая связь. На севере мы сумели остановить немцев. Это вселяет надежду на большее.
…Наступил четвертый день войны. После временной остановки на севере танковая группа Клейста перешла в наступление. Над шоссе цепью повисли «юнкерсы». Вдоль асфальтовой дороги двинулся танковый ромб. Вдоль проселочной — пополз узкий танковый клин и по хлебным полям — широкий. Все вперед и вперед, на Луцк и на Дубно.
Кирпонос старался ударами фронтовой авиации помочь нашим мехкорпусам остановить танковую армаду Клейста, но преградить путь немецким моторизованным колоннам не удалось.
Потеря Дубно и Луцка заставила Кирпоноса снова крепко задуматься над картой сражения. Между смежными флангами Пятой и Шестой армий образовался разрыв в семьдесят километров.
Наступая на Ровно, танковая группа Клейста глубоко охватывала наши войска, которые упорно оборонялись западнее Львова. Вспомогательный удар противника на Тернополь мог отрезать их от главных сил. Кирпонос понимал и основную опасность: крупные подвижные объединения Клейста вырвались на главную магистраль и дерзкий бросок — прорыв на Киев — поставил бы весь Юго-Западный фронт перед катастрофой.
Быстрые действия врага не сломили воли Кирпоноса. Он не растерялся, не пал духом и не утратил веры в победу. Он продолжал со своим штабом подтягивать резервные корпуса и готовился к решающей битве.
А танки с черно-белыми крестами приближались к Ровно. Всякое промедление с контрударом грозило Кирпоносу сдачей города с важным узлом дорог, после чего Клейст получал оперативную свободу.
