Степан Злобин - Пропавшие без вести
Он уехал, сказав еще раз, что он, ну просто как коммунист, считает своим прямым долгом как-то вмешаться в судьбу Михаила.
Глава вторая
Несколько лет Бурнин не был в столице. Теперь его удивило, что при самом въезде в Москву на знакомом шоссе выросли какие-то игрушечные домики, точно дачный поселок среди дороги.
— Маскировка от авиации, — пояснили ему.
Высокие дома были покрыты черными продольными и поперечными полосами — как закопченные. Оконные стекла заклеены крестами белой бумаги. Окна магазинов завалены мешками с песком.
Бурнин приказал проехать мимо знакомого дома, где в глубине двора во флигеле жили Варакины. Окаянный пикап опять «барахлил» по дороге, и было уже не раннее утро, когда Анатолий вошел во двор.
Под окнами флигеля, в котором жили Варакины, как воронка от бомбы, зияла огромная противопожарная яма, наполненная водой. Ребята лет по одиннадцати пускали по водоему исписанные фиолетовыми буквами бумажные кораблики, а какая-то мать голосом мирных будней остерегала девчонку, чтобы она не свалилась в воду…
Варакиной дома не оказалось. Бурнин оставил ей письмо Михаила со своею запиской, обещая, если позволит служба, заехать к ней вечерком за обратной почтой для Миши.
Он не спешил управиться со своими делами, чтобы дать время штабному шоферу Васе Полянкину «подшибить» необходимые для него детали к пикапу, дабы уже на обратном пути не стоять в занудных ремонтах, каждого из которых хватает на сорок километров движения.
Наконец Бурнин увидал у подъезда свою машину и Полянкина, который беспечно покуривал с бойцами охраны. Значит, машина в порядке и можно ехать. Однако, когда, регистрируя выезд, он дал на отметку свой пропуск, то получил приказ явиться к знакомому еще с академии полковнику, который теперь работал в Генштабе по кадрам.
— По вашему приказанию явился! — с полушутливой формальностью доложил Бурнин.
Полковник поднялся и горячо пожал его руку.
— Поздравляю тебя, Бурнин! По секрету скажу — оч-чень положительно тебя аттестует начальство. Будешь продвигаться, товарищ майор! Поздравляю! Хотел бы я посодействовать другу — пришпилить прямоугольник лишний тебе на петлицы. Да с этим ты не спеши. Звание подполковника — хорошо, а орденок будет лучше… Хочешь в Генштабе служить? Моментально устрою, и звание тут же будет, как на серебряном блюдечке.
— Да разве это так важно и срочно? Все в свое время придет — и звание, и ордена… Закрепить бы лишь перелом на фронте! — ответил Бурнин кадровику. — Нет, я в Генштаб не тянусь.
— Напрасно не тянешься. А то я похлопочу. Ты там недельку-другую подумай еще об этом. А сейчас уезжать не спеши: как раз есть интересный попутчик в штаб вашей армии — генерал-майор Балашов. Назначается начальником штаба. Вашего Лихачева перебросили на Южный фронт. А новый начальник один на машине едет. Приказано тебе его сопровождать. Ты еще с четверть часа подожди. А с картами автоматчики пусть на вашей штабной машине за вами едут.
— Раз приказано с генералом, так что же тут объяснять! — сказал Бурнин.
— Ему будет полезно проехать с тобой. В штабе, конечно, его ввели в обстановку, но ведь мы тут и сами все знаем лишь по бумагам, а ты живой человек, помначоперода…
Бурнин, разумеется, предпочитал возвращаться в армию не на пикапе, а в легковой машине, и первым познакомиться с новым начальником штаба было и лестно и интересно. Ведь в теперешней должности помощника начальника оперативного отдела Бурнину предстояло иметь с ним тесную связь в работе. Правда, тут кое-что Бурнину показалось не очень приятным: прежний начальник штаба, генерал Лихачев, был отозван уже две недели назад, и должность его исполнял в течение этого времени генерал-майор Острогоров — начальник оперативного отдела. Это было естественной преемственностью, и не только он сам, но никто в штабе не сомневался, что его утвердят в этой должности. Особенно после успешного наступления группы войск их армии в направлении Духовщины, что отвлекло в их сторону силы фашистов от Ельни и сыграло немалую роль в ельнинской операции. Бурнин понимал, что его начальник, генерал Острогоров, по праву гордился проведенными боями, считая себя и части своей армии активными участниками освобождения Ельни. Назначение нового человека начальником штаба армии могло задеть Острогорова. «Впрочем, начальству виднее!» — подумал Бурнин, хотя в первый момент почувствовал даже какое-то подобие обиды за Острогорова.
В поездке с генералом Бурнина не устраивало сейчас только одно: что он будет лишен возможности по пути заехать к Варакиной, которая, вероятно, его ожидает. Просить же об этом незнакомого генерала он не считал удобным.
Новый начальник штаба армии, крупный, большеголовый человек, совершенно седой, с пристальными серыми глазами, приветливо пожал руку Бурнину.
— Генерал Балашов Петр Николаевич, — четко сказал он.
Младшего лейтенанта, вооруженного автоматом, он отослал сидеть с шофером, а сам разместился на заднем сиденье рядом с Бурниным.
— Значит, нам с вами предстоит совместно работать, товарищ майор! — сказал он. — Дорогой поговорим. А пока, извините, мне нужно заехать минут на двадцать, на полчаса. Вам придется меня подождать. — Как бы себе в оправдание, он пояснил: — Я долгое время ничего не знаю о близких…
«Да, это у многих сейчас!» — подумал Бурнин, но не сказал этих слов, считая, что общность беды совсем не для всех является облегчением.
В зелени какого-то незнакомого Бурнину переулка генерал задержал машину и энергично пошел, почти побежал, к одноэтажному деревянному домику в глубине двора. Бурнин видел, как он, не дождавшись ответа на второй и третий звонки, нетерпеливо старался заглянуть в невысокие окна квартиры, как потом он поднялся на другое крыльцо того же флигеля, позвонил и через приотворенную дверь не более минуты с кем-то разговаривал. Потом он вернулся к той, первой двери, достал из сумки блокнот, написал всего несколько слов и вырванную страничку бросил в щель почтового ящика.
«Не генеральского вида домишко!» — подумалось Бурнину.
Балашов, потяжелевший и помрачневший, хотя и не утратив твердости шага, уже направлялся к машине по вымощенной кирпичами дорожке.
— Неудача, товарищ генерал? — сочувственно спросил Бурнин. — Может быть, обождем?
Втайне Бурнин подумал, что за время генеральского ожидания он на своем пикапе, который шел сзади генеральской машины, «слетает» к Варакиной.
— Нет, поедем, — коротко возразил генерал.
Младший лейтенант, поджидая возле машины, нерешительно распахнул перед генералом переднюю дверцу.
— Нет, я опять уж сюда, — кивнул тот на прежнее место и забрался назад, к Бурнину, — На выезд! — коротко приказал он водителю.
— Прощай, Москва! — сорвалось у шофера, когда они выехали на шоссе.
Страна моя, Москва моя,Ты самая любимая! —
тихонько пропел Бурнии себе под нос.
Генерал вздохнул. Бурнин взглянул в его сторону, но не решился задать вопрос.
— Вот так, товарищ майор! Жена на Кавказе застряла… Адрес, наверно, есть у дочери. А дочь на окопных работах… и сын где-то в армии…
— Командир?
— Ничего не знаю, — сказал генерал. — Да вот, бывает… — заметив удивление Бурнина, просто добавил он. — Несколько лет уж не знаю…
Он ничего не сказал в пояснение, и Бурнину осталось или разгадывать этот невнятный семейный ребус, или просто не думать про генерала.
— А какого он года рождения? — все же из вежливости спросил Анатолий.
— Мой сын? Девятнадцатого. Должно быть, в подобном же роде, — генерал указал на сидевшего впереди младшего лейтенанта. — Товарищ лейтенант, как вас звать? — спросил он.
— Леонид.
— А по отчеству?
— Ну что вы, товарищ генерал! — по-мальчишески возразил юноша.
— Да, думаю, что такой же, — с усмешкой подтвердил генерал. — А может быть, и они о нем ничего не знают — я имею в виду мать и сестру, — добавил он вдруг.
Генерал ехал мрачный и молчаливый.
Полковник Генштаба сказал Бурнину, что в пути он поможет генералу уточнить обстановку, но не мог же сам Анатолий начать разговор…
В нависающих сумерках они выехали на автостраду и вошли в вереницу машин, которые везли к фронту боеприпасы, горючее, продовольствие. Движение было стремительным и равномерным.
Воздушная тревога застала их где-то перед Можайском.
— В первые недели все движение на дорогах стояло из-за этих налетов, — сказал Бурнин. — А теперь вот едем себе, и ничего не случается.
— Привычка, — отозвался генерал, слушая тяжкий гул фашистских бомбардировщиков и грохот зенитных орудий.
Однако движение по шоссе прервалось. Мимо стоявших вереницей машин, всех обгоняя, прошла колонна стремительно мчавшихся грузовиков с необычного вида зачехленным в брезент грузом вроде понтонов.
