Майкл Пауэлл - Последний поход «Графа Шпее». Гибель в Южной Атлантике. 1938–1939
Последний случай этого богатого событиями четверга произошел в 22:00, когда остроглазый Свонстон, прекрасно видевший в темноте, доложил:
– Пеленг красный три восемь.[30] Темный объект. Пеленг красный три восемь.
Оба крейсера приблизились к гавани Монтевидео вместе до расстояния примерно четырех миль, позволяющего наверняка заметить немецкий линкор, если он выйдет в море. Расстояние между ними составляло около восьми кабельтовых. Ночь была темной, но ясной, и видимость при использовании бинокля достигала двух миль. Замеченный Свонстоном, острота зрения которого была выше нормальной, объект находился на расстоянии трех-четырех миль. «Граф Шпее» никак не мог проскользнуть мимо, но этот корабль, если, конечно, это был корабль, без огней приближающийся с юго-востока, мог быть только военным. Ночью звуки над водой разносятся далеко, поэтому Свонстон докладывал шепотом, что сделало его слова более зловещими.
Хотя была объявлена походная вахта, капитан Вудхаус находился на мостике. Все ночи, проведенные вблизи Монтевидео, он спал прямо на мостике. Так же поступил и Парри, но у него так окоченели ноги, что спать он все равно не мог. На мостик «Ахиллеса» принесли стул, на котором он периодически дремал, если удавалось. Его раны были болезненными, но заживали хорошо. Он был несколько ограничен в подвижности, но во всем остальном в полном порядке.
После сообщения Свонстона все на мостике немедленно повернулись в указанном им направлении. Башня управления огнем тоже начала поворачиваться. Сообщение подтвердилось. Это действительно оказался большой корабль, подходящий с юга от Английской банки. О появлении неизвестного корабля сообщили Харвуду, который немедленно явился на мостик.
Вудхаус отдал приказ:
– Тревога! Неизвестный объект справа по борту. Пеленг красный три восемь. – Потом он обратился к старшине-сигнальщику: – Передайте то же самое на «Ахиллес».
Между кораблями произошел обмен световыми сигналами. Пришли в движение орудийные башни. Все происходило очень быстро, приказы отдавались шепотом, а корабли продолжали тихо скользить по темной глади со скоростью двенадцать узлов. Напряжение достигло высшей точки. Все, как могли, напрягали зрение, пытаясь в темноте идентифицировать приближающийся корабль. В башне управления офицер-артиллерист сообщил на мостик:
– Цель, – и приказал привести орудия в боевую готовность.
Харвуд стоял рядом с Вудхаусом и, как и все, смотрел в бинокль. Все приготовления заняли не больше минуты.
– Капитан, сэр, – зазвучал в переговорной трубе голос артиллериста, – орудия к бою готовы.
Вудхаус взглянул на Харвуда, дождался его кивка и сказал:
– Хорошо, артиллерия. – Покосившись на сигнальщика, стоявшего, словно верный терьер, у его правой руки, он приказал: – Вызывай.
Офицеры на мостике затаили дыхание. Старшина держал в руках сигнальную лампу, которой только что пользовался, чтобы передать сообщение на «Ахиллес». Он поднял ее, направил на неизвестный корабль и передал короткий сигнал. В повисшей тишине щелчки лампы казались удивительно громкими. Сигналь щик опустил лампу и затаил дыхание. Ответом вполне мог стать мощный бортовой залп.
Артиллерист поднес палец к кнопке, нажатием которой мог открыть огонь. В этот момент в темноте замигала сигнальная лампа. С неизвестного корабля передавали ответ. Он был на английском и нес следующую информацию:
«Кумберленд Аяксу. Извините, но я не знаю здешних порядков».
В то же самое время артиллерист доложил, что неизвестный корабль идентифицирован как трехтрубный крейсер.
После того как стихли первые взрывы восторга, Харвуд с чувством проговорил:
– Это чудо.
– Чудо или нет, сэр, – заметил Вудхаус, – но «Кумберленд» нам здесь не помешает.
Ту же мысль, только под несколько другим углом, высказали и на «Ахиллесе», где романтический реалист Уошбурн сообщил Парри:
– Добрый старый «Кумберленд». Он станет мишенью номер один, когда «Граф Шпее» выйдет в море. И пока немец будет швыряться кирпичами в «Кумберленд», мы подойдем поближе и торпедируем его.
– Спросите его, – не унимался Харвуд, который никак не мог поверить, что снова получил под командование крейсер с восьмидюймовыми орудиями, – как ему удалось пройти тысячу миль за тридцать пять часов.
Сигнал передали. Харвуд с нетерпением ждал ответа.
Капитан «Кумберленда», безусловно, был приверженцем лаконичного стиля, поскольку его ответ состоял всего лишь из одного слова:
«Предчувствие».
Глава 11
ПЯТНИЦА
– Уже полночь, Билл, – сказала миссис Томпсон мужу, – пора звать генерала Боуса.
Билл Томпсон, по профессии инженер-пивовар, опустил бинокль, устало потер глаза, кивнул, зевнул и выбрался с водительского сиденья своего автомобиля. Он обошел машину спереди, оценил яркость зажженных фар и сказал:
– Аккумулятор садится. Заведи двигатель, дорогая.
Миссис Томпсон передвинулась на сиденье водителя, и через несколько секунд двигатель «доджа» мерно затарахтел. А Билл медленно пошел вдоль длинного ряда частных машин, выстроившихся на причале и освещавших фарами «Графа Шпее». Вечером в четверг он перешел из внешней гавани во внутреннюю, чтобы ускорить ремонтные работы, которые велись день и ночь, и теперь находился в нескольких сотнях ярдов от причала. На немецком линкоре ремонтировали электропроводку, поэтому электричество подавали со стоящих вокруг буксиров и лихтеров. Во многих местах на палубе велись сварочные работы. Фары стоящих на причале машин освещали линкор с носа до кормы. Он казался звездой некоего грандиозного шоу, стоящей на сцене в свете прожекторов. Владельцы машин сидели внутри и вели наблюдение. Одни сидели с биноклями в руках на передних сиденьях, другие по очереди отдыхали на задних. Все они были британскими добровольцами. Билл Томпсон подошел к старомодному «роллс-ройсу», приткнувшемуся на самом краю, и заглянул внутрь вычурно украшенного салона, где на красном кожаном сиденье, в окружении сверкающих серебром переговорных труб, ножниц для обрезки сигар, ящичков, зеркал и цветочных ваз дремал генерал Боус – тучный отставной военный. Билл несколько секунд полюбовался забавным зрелищем, но долг превыше всего, поэтому он наклонился к микрофону переговорной трубы и сымитировал звук, отдаленно напоминающий сигнал горниста к подъему.
– Вставайте, генерал, – сказал он, – труба зовет, ваш черед стать часовым.
Генерал уже выбирался из машины, бодрый и свежий, словно и не спал вовсе. Билл передал ему бинокль и сообщил:
– Ваша вахта до двух часов, потом разбудите миссис Этуотер.
– Боже мой, – вздохнул генерал, – никогда не думал, что стану вытаскивать мамашу Этуотер из постели в два часа ночи. Вот что с нами делает война. Все спокойно?
– Работы идут, – доложил Томпсон. – Только что на борт поднялся немецкий посол.
– Да? – задумчиво переспросил генерал. – А вы сообщили парням из секретной службы?
– Конечно, – сказал Томпсон и кивнул в сторону наблюдательного пункта Рэя Мартина. – Но они и сами видят.
Мартин и Маккол ели сандвичи с беконом и пили крепкий чай, который вскипятили себе на примусе. Подзорная труба была наведена на «Графа Шпее». Была очередь Маккола вести наблюдение. Рэй Мартин, полулежащий в потрепанном плетеном кресле и изучающий трещины на потолке, продолжая закусывать, делился впечатлениями:
– Он сидел в своем кабинете и совершенно не был склонен к сотрудничеству. Я сказал, что хочу снять его верфь до воскресенья. Он ответил, что она не сдается. Тогда я предложил заплатить вдвое больше любого полученного им предложения. Тогда он посмотрел на меня так, будто собирался дать по морде, и процедил сквозь зубы: «В этом нет необходимости, мистер Мартин, немцам я уже отказал».
– Бравый малый, – ухмыльнулся Маккол. – Ты спросил, почему он так настроен?
– Нет, – ответил Мартин, – какое мне дело, если он уже всем отказал? – Он откусил изрядный кусок сандвича, прожевал его, проглотил и добавил: – Но он сам объяснил. Причины у него две.
– Какие же?
– Во-первых, его дед был французом. Я решил подразнить его и напомнил, что он-то не француз, а уругваец. Тогда он хитро взглянул на меня и сказал: «А это моя вторая причина».
Маккол кивнул:
– Да, уругвайцы молодцы. Они любят нацистов не больше, чем мы. Какие новости из Буэнос-Айреса?
– Сюда подходит буксир. Везет сварочное оборудование и листовой металл. Будет здесь завтра утром.
– Будь я уругвайцем, – мечтательно проговорил Маккол, – наложил бы арест на весь груз, как только судно войдет в порт.
– Хорошая идея, – пробормотал Мартин и через несколько секунд добавил: – Меня беспокоит «Такома».
– «Такома»? – в первый момент не понял Маккол. – Ах да, это немецкое торговое судно, которое уже давно здесь стоит.
Мартин кивнул.
