Владимир Михановский - Прыжок над бездной
– Ее забросили в тыл противника. Недели две назад.
– Вернется – привет передавай. Да в гости пригласи: варенье у нее – пальчики оближешь. Ладно, действуй. Боеприпасы и вооружение вам привезут прямо на аэродром.
– Как поется: «С неба на землю – и в бой».
– Не знаю такой песни.
– Это гимн нашего училища.
– А чьи слова?
– Не знаю, – пожал плечами Сергей. – Народные, наверно.
– Вернешься – дай полный текст. Распространим как листовку, – сказал руководитель.
Собравшись с силами, фашисты вновь ринулись в атаку. Судя по ярости и по тому, что в бой двинулись все танки, они рассчитывали, что эта атака будет последней.
Фашисты лезли, не считаясь с потерями, и им удалось сильно потеснить партизан. Осложнило положение и то, что боеприпасы у наших были на исходе и их приходилось экономить.
Радистка не покидала поле боя, перевязывала раненых, вытаскивала их из огня.
– К бункеру тащи их, дочка, – прохрипел комиссар, мимо которого она проползла с очередным раненым. Комиссар менял заклинившуюся пулеметную ленту. – Там сейчас самое безопасное место.
Возвращаясь назад, на передовую, Таня даже сквозь выстрелы услышала, как болезненно вскрикнул Сенечка, который так и не покинул позицию, остался в строю.
– Назад! – крикнул командир, но она не расслышала или сделала вид, что не расслышала его. Спрыгнула к Семену в окопчик и тут же в пугающей близости увидела фашистский танк. Он прошел рядом с окопом, не порушив его, и вслед за ним показались вражеские автоматчики.
Повинуясь лающей команде офицера, несколько солдат отделились от общей массы и подбежали к окопу. Таня понимала, о чем они переговаривались: на курсах она изучала и немецкий язык.
Один солдат схватил ее за руку и дернул так, что у Разумовской в глазах помутилось. Точно таким же манером выдернули из окопа Сеню, вторично раненного – он едва не потерял сознание от потери крови, – и пинками погнали их в тыл.
– Таня, там Таня! – донесся до нее голос Аникеева, перекрывший звуки выстрелов. – Вперед, за мной!
Партизаны ринулись в атаку, но силы были слишком неравны. Пришлось, ничего не добившись, вернуться на исходные позиции. Бой распался на короткие ожесточенные стычки. Каждый понимал, что теперь перед ним одна задача – продать свою жизнь подороже. Если помощь и будет, то слишком поздно, подумал командир.
Группа фашистов пробивалась к бункеру, где находились раненые, когда в небе послышался гул.
– Бомбить летят. Это конец, – сказал командир, на миг подняв голову.
Гул усилился.
– Наши! – закричал комиссар.
Все приободрились, но тут же закралось сомнение: а может, наши летят по другому заданию, и нет им дела до Богом забытого Танеевского полигона? Замешкались и гитлеровцы: появление наших самолетов, когда победа была так близко, никак не входило в их расчеты.
Утреннее небо почти очистилось от туч, ветер приметно ослаб, словно всю свою силу растратил за ночь.
Вскоре все увидели, как из-за облака вынырнул самолет. Он резко пошел на снижение.
О том, чтобы самолет сел на полигоне, не могло быть и речи: слишком малый пятачок оставался свободным от немцев.
Николай Николаевич просигналил ракетой, что садиться нельзя, и пилот покачал крыльями в знак того, что понял его. Враг к этому моменту пришел в себя и открыл по самолету яростный огонь.
– Неужели так и улетит обратно? – разочарованно произнес кто-то из партизан.
– Гляди! – перебил его другой.
Из самолета, словно горох из перезрелого стручка, посыпались люди и камнем полетели к земле. Перед самой землей, когда казалось, что столкновение неизбежно, над каждым из них, подобно диковинному цветку, расцвел пышный купол парашюта. Отдельно, под более обширными куполами, опускались, покачиваясь, контейнеры с оружием и боеприпасами. Десантники открыли огонь по фашистам еще в воздухе, из-под парашютных куполов, а самолет лихо развернулся и улетел на восток. Едва приземляясь, десантники отцепляли парашюты и бросались в бой.
Сергей Чайкин подскочил к вражескому офицеру, который очередью из автомата готовился уничтожить раненых у бункера, и ударом ноги вышиб у него оружие. Тот схватил его за руку, пытаясь вывернуть. Сергей упал на землю, увлекая за собой врага, и они сплелись в поединке. Улучив момент, Сергей выдернул из ножен десантный кинжал и неуловимо точным движением всадил его под лопатку противника. Тот коротко дернулся, крикнул что-то и затих, распластавшись на земле…
Десантникам и партизанам удалось отогнать гитлеровцев.
Воспользовавшись короткой передышкой, Чайкин и Аникеев спустились по ступенькам в бункер.
– Здесь где-то бумаги должны быть, – нетерпеливо произнес Чайкин. – В нескольких папках.
– Есть папки. Пойдем, покажу. Вот здесь, в комнате радистки.
Чайкин вбежал в помещение, открыл одну папку, другую, быстро просмотрел. Сомнений нет, это совсем не те бумаги, о которых ему говорили.
У Сергея, словно на фотопленке, отпечатался в памяти разговор с руководителем операции, а также план главного бункера, на котором тот поставил карандашом крохотный, почти незаметный крестик.
– Там сейф, в нем остались документы, – заключил руководитель операции. – Их необходимо доставить или в крайнем случае – уничтожить. Они не должны попасть в руки врага.
Теперь, очутившись в бункере и припомнив план, десантник, не мешкая, бросился в узкий полузасыпанный проход. Кое-где приходилось пробираться боком, в одном месте вылезшая арматура распорола комбинезон и оцарапала плечо.
Вдоль коридора шли двери, одни были заперты, другие распахнуты настежь. Отыскав нужную, десантник остановился: «Здесь!» На двери висел замок. Сбив его прикладом автомата, Сергей вошел в помещение. Щелкнул фонариком, осмотрелся. В небольшом помещении не было почти никакой мебели, если не считать старенького канцелярского стола да нескольких стульев. В углу на деревянной подставке стоял небольшой сейф.
Взгляд Сергея задержался на черной прямоугольной доске, обычной школьной доске, приколоченной прямо к стене. Доска сверху донизу была испещрена формулами, небрежно выведенными мелом.
В неверном свете фонарика формулы, казалось, ожили. На Сергея повеяло чем-то полузабытым и очень родным. Всплыла в памяти ленинградская школа, строгая учительница математики, он сам, стоящий у доски и мучительно старающийся самостоятельно вывести формулу, заданную на дом, но не выученную им. «Садись, Чайкин. У тебя только планеры на уме». Голос прозвучал настолько явственно, что Сергей невольно оглянулся. На какое-то мгновение он прикрыл глаза, не в силах отделаться от нахлынувших воспоминаний. Затем подошел к сейфу, подергал ручку. Сейф, как и следовало ожидать, был заперт. Десантник несколькими короткими очередями из автомата крест-накрест прошил область замка, и дверца приоткрылась сама.
На средней полке лежало несколько тоненьких папок. Наконец-то!
Обратный путь по коридору показался ему гораздо длиннее. За несколько минут, которые он провел в самом отдаленном месте бункера, коридор, и без того узкий, стал почти непроходимым. Листы обшивки кое-где совсем отстали от стен, обрушились на пол, и бугры осыпавшейся земли преграждали путь.
Измазанный донельзя, учащенно дыша, Сергей ввалился в помещение, где его поджидал командир партизанского отряда.
– Фашисты в бункер прорвались? – встревоженно спросил Аникеев.
– С чего ты взял? – пожал плечами Чайкин, свободной рукой отряхивая пыль с комбинезона.
– Глухой не дослышит, так сбрешет, – махнул рукой Аникеев. – Мне послышалось, кто-то стрелял внутри бункера. Да и то сказать, такой грохот стоит кругом, мудрено ли ошибиться?
– Все в порядке, товарищ командир, – улыбнулся Чайкин и похлопал по папкам, взятым из сейфа.
Затем, обведя взглядом комнату, увидел покинутую рацию.
– А радистка ваша где? – спросил он Аникеева, когда они двинулись к выходу.
– Нет ее.
– Погибла?
– В плен захватили. Пытались отбить ее, да только людей потеряли. Как говорится, сила солому ломит.
– Как ее звали?
– Таня Разумовская.
Они поспешно выбрались из бункера и… были оглушены внезапно наступившей тишиной. Фашисты отхлынули от полигона, видимо, готовясь к новой атаке.
– Теперь мы можем сунуть им дулю под нос, – произнес с улыбкой Чайкин, складывая папки в боковую сумку защитного цвета.
– Это как? – не понял Аникеев.
– Боевая задача выполнена. Материалы у нас, – похлопал Сергей по сумке. – За ними, по всей вероятности, фрицы и охотились.
– А полигон?
– Полигон – пустое место, сам видишь. Сработано как часы. Можем отходить. Фашисты, говоря боксерским языком, нанесут удар по воздуху.
– Отходить надо через болото.
– А мы прикроем! – подхватил Сергей. – Ребята не подведут. Одно слово – осоавиахимовцы!
