Ракипов - По следам героев
— Так точно, товарищ полковник…
— Что думаешь предпринять?
— Танк не бросим, товарищ полковник.
— Конкретнее.
Закария не успел ответить, командир сказал, словно отрубил:
— Будете ждать ремонтников. Как исправите, догоняйте полк. Каждые два часа сообщайте о себе по радио. Будьте осторожны. Всего…
Командирский танк взревел двигателем, качнулся и, лязгая гусеницами, двинулся вперёд. Вскоре гул боевой машины затих вовсе, лишь облако пыли ещё виднелось на дороге.
Стало не по себе. Показалось, будто расставание это надолго, а может, навсегда. На самом деле, сколько им предстоит простоять здесь на перепутье, ожидая ремонтников? Хорошо, если ещё они поедут этой дорогой… Вообще тут дорог тьма. Куда ни глянь, всюду понатыканы хутора и хуторочки, сёла, местечки. И к каждому ведёт своя дорога. Многих дорог и на карте-то нет, вот и попробуй разберись в этом лабиринте…
Ещё каких-нибудь несколько дней назад полк находился в Румынии. А сегодня под гусеницами танков уже земля Венгрии. Со стратегической точки зрения Венгрия является как бы естественной крепостью в преддверии Германии и Австрии; она преграждает советским войскам путь в их южные районы. Помимо этого Венгрия имеет для Германии большое экономическое значение. Отсюда поступает нефть, продовольствие, много военной продукции. Недаром Гитлер заявил во всеуслышание: «Отстоять территорию Венгрии для нас настолько важно, что это даже трудно должным образом оценить».
Закария краем уха слыхал, будто в Венгрии нашим войскам противостоят 65 вражеских дивизий. В их числе такие, как танковые дивизии СС «Мёртвая голова», «Полицай», «Викинг». Двенадцатого октября эта силища перешла в контрнаступление. Начались жестокие бои. На некоторых участках гитлеровцам удалось вклиниться в нашу оборону и кое-где прорвать её… Так что положение серьёзное…
От этих дум Закарию оторвал радист. Он звонко стукнул ладонью по броне танка, как бы говоря, что же ты, дружище, оплошал, и обратился к Закарии:
— Что будем делать, товарищ командир?
— Первым делом, не падать духом.
— Это ясно. Только ведь одним духом танк не исправишь. Хоть бы пехота подошла, всё бы веселее было. А если «тигры» про нас пронюхают? Говорят, их много тут шастает… Как плюнет…
— Если будем сидеть сложа руки, то, конечно…
— Так что же делать? Сам командир полка приказал дожидаться ремонтников!
— Я уже сказал: первым делом, нужно не паниковать, а держать себя в руках. Вторым делом, мы замаскируем танк, а маскировочный материал возьмём вон в той скирде. Надеюсь, хозяин не обидится. Третьим делом, разберём движок…
— Сами?
— Если у тебя есть другие соображения, предлагай! Не прошло и получаса, как половина скирды перекочевала к застывшему танку.
Радист всем видом показывал, что он недоволен действиями командира. Как же так? Орденоносному экипажу… У командира танка Красное Знамя, две Красной Звезды, Слава. Тёртый солдат! Сколько раз со смертью встречался с глазу на глаз. Жив оставался и других выручал. И этот человек тратит время на маскировку. Кто их здесь обнаружит?.. Или с приближением конца войны чересчур стал осторожным? Вернее всего, слишком много наслышался разного о Венгрии. Вот на него и подействовало. Надо же, словно мыши в соломе прячутся.
Тишина. Как-то удивительно даже. Если не брать в расчёт глухой гул далёкой канонады, можно подумать, что весь мир отдал концы. Видимо, война решила обойти это захолустье стороной. Впрочем, за что тут воевать? За несчастный хуторок с тремя усадьбами? Вон впереди лежит Дебрецен, там, конечно, будет потеха. Успеет их экипаж к началу? Надо успеть!
Когда, с маскировкой было покончено, принялись за двигатель. Работа шла медленно. Сколько гаек, сколько болтов, шайб, шплинтов… Надо проверить каждую деталь, промыть её, прочистить. А тут ещё жажда одолевает.
День клонился к вечеру. Далеко за горизонтом по-прежнему перекатывались отзвуки артиллерийской перестрелки. Где шли бои — в Румынии или в Венгрии — сказать трудно: граница тут буквально извивалась.
Несколько раз связывались с полком. Он побывал в стычке. Есть потери. Однако продолжает двигаться вперёд, к важному промышленному центру и железнодорожному узлу Дебрецену.
— Что машину вернёте в строй собственными силами, не сомневаюсь, старшина! — сказал во время последней связи полковник Огнев. — Но ещё раз предупреждаю: смотрите в оба! Помочь вам некому…
Разговор на этом прервался.
Стрелка-радиста от ремонтных работ освободили. У него свои дела: вести наблюдение, выходить в эфир, который, словно муравейник, кишит голосами, писком, треском, музыкой. А нужного тебе голоса нет, сколько не давай свои позывные. Вдруг радист подскочил на своём сиденье:
— Хлопцы, говорит венгерское радио, — крикнул он, высунувшись с наушниками из люка. — Венгерская военная делегация в Москве. Просит перемирия. Наши согласны. Теперь Венгрия должна порвать с фашистской Германией и объявить ей войну. Значит, венгерская армия пойдёт на фрицев. Ур-ра!.. Ага, немцы отстранили Хорти от власти. Поставили Салаши. Чего он сделает?
— Эх, если бы так, Миша. Только что-то не верится.
Невозмутимый, крепкий, словно дубовый кряж, заряжающий Васютин тихо спросил:
— Почему, старшина?
— На самом деле, почему не верится?
— Фашисты не зря сбросили Хорти. Тут, ребята, тонкая политика… Хорти как глава венгерского правительства вёл с нами и с нашими союзниками переговоры о перемирии. По условиям перемирия Венгрия должна немедленно начать войну против Германии, бросить против неё все силы. Так ведь? А где теперь Хорти? Нет его. А Салаши — он же руководитель венгерских фашистов — возьмёт и не признает обязательств прежнего правительства. Нечего от него хорошего ждать. Ворон ворону глаз не выклюет. Вот попомните мои слова, нам хватит тут работы! Быстрее бы машину на ноги поставить…
Связи с полком всё не было. Зато Миша поймал ещё одну передачу венгерского радио. Диктор сообщал, что новый премьер-министр Салаши отдал приказ продолжать военные действия против Красной Армии.
— Ну что скажете теперь? Пошла венгерская армия на фрицев? Выклюнул ворон ворону глаз?
— Ну и голова у тебя, старшина.
Закария скривился, словно глотнул горького:
— Брось ты. Каждый, кто мало-мальски интересуется политикой, то же самое сказал бы. И опять-таки, мало разве нам на политзанятиях о Венгрии толковали? — Старшина устало разогнулся, вытер замасленные руки ветошью. Задумался о чём-то, потом улыбнулся. — А знаете, ребята, что мне в голову пришло? Ведь Ленин мой земляк!
Танкисты вопросительно уставились на командира.
— Как то есть так?
— Очень просто. Я же из-под Ульяновска, из Кулаткинского района. Ульяновск от нашего села, как говорится, в двух шагах. За одеждой ли, за чем-нибудь по хозяйству мы всегда туда ездили. Так что знайте, кто есть ваш командир.
Стемнело. Работали при свете переноски, и Закария тревожился, как бы не сели аккумуляторы. Они хоть и мощные, но чем чёрт не шутит.
Где-то вдали здорово громыхнуло. Стрелок-радист доложил с башни:
— На северо-западе что-то горит!
— Небось, лётчики отличились, какой-нибудь склад боеприпасов разбомбили.
— Чего ты мелешь? Разве ночью самолёты летают?.
— Ну, значит, «бог войны», постарался.
— И артиллеристы в это время спят. Скорее всего сами фрицы чего-нибудь взорвали, чтобы нам не досталось.
Закария задумчиво произнёс:
— Интересно, где сейчас наш полк? — Он окликнул радиста: — Эй, Михаил, как там у тебя?
— Нету связи, товарищ командир! — В голосе радиста звучало отчаяние.
Все замолкли. Слышался только перестук ключей. Чувствуя, что экипаж приуныл, старшина нарушил тишину.
— Связи нет. Это факт. Но это не значит, что про нас забыли. Просто далеко оторвались, в деле находятся. Говорил же комполка, что будет жарко…
— Как бы не подумали, что мы тут спим, когда они там дерутся.
— Брось ерунду городить! А чтобы скорее соединиться с полком, надо поднажать. Так что, тяжело тебе — терпи!..
Экипаж никак не прореагировал на эти слова. Закария и сам понял, что читать мораль в подобном положении не следовало, и поэтому выругал себя в душе. Народ этот в назиданиях не нуждается. Тут надо вести себя иначе. Он, старшина Закария Хусаинов, является командиром танка. Значит, именно он отвечает за настроение и высокий боевой дух своего экипажа. Сейчас парни зверски устали, надо их приободрить, надо сказать что-нибудь утешительное.
— Вот вы знаете, — заговорил Закария: — Ленин такой великий человек, каких свет, можно сказать, не видывал. И вдруг — он мой земляк. Сами подумайте: Ленин и старшина Захар Хусаинов. Смешно рядом ставить эти два имени. А если подумать, то ведь и он, и я ходили по одной и той же земле, ели хлеб, выращенный на одних и тех же чернозёмах. Как задумаюсь иногда об этом, так меня самого оторопь берёт. Однако это факт. Я здорово горжусь этим, ребята. Всегда помню. И мысль эта придаёт мне силы в трудные минуты. У нас, у татар, песня есть одна.
