Сабуро Сакаи - Самурай. Легендарный летчик Императорского военно-морского флота Японии. 1938–1945
В следующий момент окружающий мир исчез. Яркая вспышка озарила небо, ослепив меня. Казалось, огромный кулак зажал мой Зеро и подбросил его в воздух. У меня зазвенело в ушах, на губах я ощутил вкус начавшей сочиться из носа крови. Четвертая «Летающая крепость» перестала существовать! Все четыре самолета были уничтожены своими собственными бомбами. Теперь остался всего один. Бомбардировщик пытался уйти к горам, восемь истребителей обложили огромный самолет, словно охотничьи псы дикого кабана. Они едва поспевали за «B-17», который, по всей видимости, сбросил бомбы и набрал высокую скорость. Бомбардировщик, следуя курсом, пересекавшимся с курсом моего истребителя, предоставлял мне шанс перехватить его прежде, чем он достигнет земли.
Мое решение идти на перехват оказалось удачным. Едва я успел повернуть и дать полный газ, как увидел летящие низко над водой с востока три «аэрокобры», появившиеся здесь, вероятно, после поданного «Летающими крепостями» сигнала бедствия. Они нагоняли восьмерку преследующих самолет противника Зеро, не замечавших их приближения. Ситуация складывалась уникальная. Три «P-39» набирали высоту для атаки восьми ничего не подозревающих Зеро, а я, описав широкий круг, повернул и ринулся вслед за не видящими меня самолетами противника.
Первый «P-39» уже занял позицию для открытия огня по летящему последним Зеро, когда я атаковал его из пике. Пилот противника так и не успел понять, что произошло: пули и снаряды искромсали фюзеляж, и самолет, потеряв одно крыло, начал разваливаться в воздухе. Мои выстрелы привлекли внимание наших летчиков, и тут же два истребителя, резко развернувшись, ринулись на два других «P-39». Через несколько секунд все было кончено. Я узнал самолеты двух наших неподражаемых асов Нисидзавы и Оты. Каждый выпустил всего по одной длинной очереди, и обе «аэрокобры» запылали. Три летчика противника атаковали втрое большее количество истребителей, но, к сожалению, их мастерство значительно уступало их мужеству.
Но еще одно дело требовало своего завершения: оставалась еще одна «Летающая крепость», повернувшая обратно к морю. Видимо, из-за повреждения двигателей скорость самолета заметно упала, и теперь нам требовались считаные минуты для завершения пребывания бомбардировщика в воздухе. Едва я успел набрать высоту, выйдя из пике после атаки «аэрокобры», как «B-17» появился прямо перед носом моего истребителя. Это произошло так неожиданно, что я не успел точно прицелиться, но все же выпустил длинную очередь. Снаряды прошли мимо, и я, выполнив петлю, повернул, готовясь вновь атаковать.
Искалеченная «Летающая крепость» продолжала оказывать яростное сопротивление. Набирая высоту, я прошел мимо бомбардировщика, наблюдая, как вслед мне летят трассирующие очереди, и в этот момент мой Зеро сильно тряхнуло. Звук ударов по металлу встревожил меня, я ощущал сильную тряску в кабине. Правая рука вдруг онемела. Перевернувшийся Зеро резко занесло, и он, теряя управление, устремился вниз. Я со страхом посмотрел на приборы, но двигатель, продолжая реветь, работал без перебоев. Ни огня, ни дыма. Я испытал облегчение, ибо приготовился к самому худшему. Горящий Зеро не долго остается целым.
Мне удалось остановить стремительное падение истребителя, когда до воды оставалось менее 1000 футов. Самолет получил серьезные повреждения, но летел. Возобновив полет в нормальном положении, я осмотрел свою правую руку. Впившийся в ладонь кусок металла торчал из прорезанной перчатки. Сегодня фортуна мне явно улыбалась. Искореженный кусок металла был вырван пулей, но скорость его полета оказалась невелика, чтобы нанести серьезную рану.
«Летающая крепость» продолжала терять высоту, длинный шлейф белого дыма тянулся вслед за ней. Следуя колонной, наши Зеро не отставали от бомбардировщика, каждый истребитель, по очереди пикируя на поврежденный самолет, открывал огонь. Внезапно один Зеро отстал от строя терзавших «B-17» истребителей. Медленно описав широкий круг, он вошел в пике и начал постепенно снижаться над побережьем. Тонкая струйка дыма тянулась за ним. Самолет, похоже, не получил серьезных повреждений, его крылья находились в горизонтальном положении. Но он продолжал терять высоту и скорость. Повернувшись, я бросил взгляд на бомбардировщик, который, потеряв управление, стремительно падал в море. Когда я снова стал искать глазами отставший истребитель, тот уже исчез.
Бурной овацией приветствовали в Лаэ наше сообщение о пяти уничтоженных «Летающих крепостях». Наши авиатехники прыгали и кричали от радости, слушая наш рассказ. Пять «Летающих крепостей» и три «аэрокобры» – отличный день!
Нисидзава приземлился седьмым. Он вылез из кабины, не обращая внимания на восторженные возгласы своих механиков. Он задал всего один вопрос:
– Где Суэёси?
Воцарилась гробовая тишина.
– Где мой ведомый? – потребовал ответа Нисидзава.
Такацука выбрался из своего истребителя и молча подошел к Нисидзаве.
– Из Саламоа по радио ничего не сообщали? – воскликнул Нисидзава. – Да что с вами такое? Что-нибудь известно?
Нисидзава пришел в бешенство. Никаких сообщений не поступало, и никто не видел истребитель Суэёси после того, как тот снизился в районе побережья.
– Заправьте мой самолет и пополните боезапас! – приказал Нисидзава.
Мы пытались отговорить его от казавшихся бесполезными поисков, но Нисидзава был непреклонен.
Два часа спустя он вернулся, лицо его было печальным. Суэёси, одного из самых уважаемых в Лаэ молодых летчиков, так и не удалось найти. Одержанная в тот день победа имела горький привкус.
Глава 22
3 августа поступило распоряжение о возвращении большинства дислоцированных в Лаэ истребителей обратно в Рабаул. Мы обрадовались этому переводу, сулившему избавление от ежедневных вылетов на патрулирование в Буну и ночных бомбежек. В полной уверенности, что скоро вернемся назад, мы оставили в Лаэ свои пожитки. Но мы ошибались. В первые четыре дня пребывания в Рабауле мы совершали разведывательные полеты в район Раби, где противник быстро создал крупную базу своих истребителей, не уступавшую по мощи авиабазе, находящейся в Порт-Морсби.
8 августа, получив приказ командного пункта о вылете на патрулирование, мы направились к своим истребителям. Большинство из восемнадцати летчиков уже сидели в кабинах, когда прибежавшие посыльные сообщили, что вылет отменяется. Нам было приказано явиться обратно на командный пункт. Там царила полная неразбериха. Сновали вперед и назад дневальные и посыльные, а у проходивших мимо офицеров были встревоженные лица. Накадзима, который должен был возглавить эскадрилью во время вылета на задание, вышел из кабинета адмирала явно чем-то взбешенный и крикнул нам:
– Сегодняшнее задание отменено. Нас направляют в другое место. – Он оглядел собравшихся. – Где эти чертовы дневальные? Ну-ка, ты, – он показал на испуганного посыльного, – принеси карту, живо!
Разложив на большом столе карту, с помощью компаса он стал прокладывать курс. Склонившись над картой, он не обращал внимания ни кого из летчиков. Я поинтересовался у лейтенанта Сасаи, что происходит. Сасаи задал тот же вопрос Накадзиме и, получив краткий ответ, не говоря ни слова, бросился в кабинет адмирала. Через несколько минут он вышел и знаком подозвал к себе летчиков. Его слова произвели эффект разорвавшейся бомбы.
– Сегодня в 5.20 утра крупное десантное соединение противника начало вторжение в Лунгу на южной оконечности острова Гуадалканал[3]. Судя по поступающим сообщениям, американцы бросили в бой большое количество живой силы и техники. Одновременно они атаковали базу Тулаги на острове Флорида. Наша флотилия «летающих лодок» полностью уничтожена. Как только будут разработаны новые маршруты, мы немедленно вылетаем к Гуадалканалу для атаки находящихся на побережье сил противника.
Дневальные раздали всем летчикам карты островов. Мы принялись отыскивать на них незнакомый остров, ставший вдруг таким важным. Летчики начали перешептываться.
– Где этот чертов остров? – раздраженно воскликнул вдруг один из летчиков. – Кто-нибудь слышал об этом проклятом месте?
Мы измерили расстояние от Рабаула до Гуадалканала. Кое-кто даже присвистнул. Пятьсот шестьдесят миль! Нам предстояло пролететь это расстояние до плацдарма противника, вести бой с его истребителями, а затем вернуться назад в Рабаул. Неслыханное расстояние для истребителя. Протяженность полета туда и обратно составляла более 1100 миль без учета продолжительности боя и плохих погодных условий, требующих дополнительного расхода горючего в огромных количествах.
Все споры утихли. Мы стали молча ожидать, когда Накадзима закончит свои расчеты и отдаст нам новый приказ. Тем временем посыльные один за другим продолжали приносить в кабинет адмирала все новые сообщения о ходе боевых действий. Мы слышали, как один из них сообщил Накадзиме, что связь с Тулаги потеряна, а весь гарнизон до последнего человека погиб.
