С шевроном «Вагнер». Автобиографическая повесть - Габыч
Наступил вечер. Я, Комбо и Хелдрейк раскидали между собой время дежурства на рации, потому что связистов у нас не было. Первым был я, потом – Комбо, за ним – Хелдрейк. Я отдежурил свои часы, передал радейку Комбо и пошёл вздремнуть. Просыпаюсь от того, что слышу, как подразделения докладывают о погоде, а им никто не отвечает. Сквозь сон думаю, мол, показалось. Ещё десять секунд слушаю. Подрываюсь. Очко сжалось. Прислушался, тихо. Слегка отодвинул стволом занавеску.
– Ах ты блядина!
Хелдрейк спал, накрывшись спальным мешком.
– Хули ты, скотобаза?
– Я не сплю! – заорал Хелрдрейк.
Было уже поздно. Отцовские лещи полетели, как ласточки на зимовку. Понятно, что мы были в трёх километрах от передка, и обстановка была относительно безопасной. Но всё-таки ДРГ никто отменял. Если зайдут ночью, то завалят всех, и фамилии не спросят. Поэтому мои аргументы были исключительно для того, чтобы привести в чувство человека. Хелдрейк не понял моих благих намерений и обиделся. Ну и хуй с тобой.
Следующее утро мы опять проводили с танком. Я приготовился смотреть в бинокль на разрывы от работы танка. Очень приятно видеть, как от прилёта снаряда вздымается земля вместе с брёвнами от бывшего блиндажа, которые чертят в воздухе фантастические фигуры. Красиво. Самое красивое в этом, что работают не по тебе!
Итак, новое утро, новый танк. Приехал не Хиппи, приехал другой. Начали работу! Выстрел! Второй! Третий!
– Ребята, у нас откат! Клина словили. – Экипаж танка вышел на связь.
– Принял. Через сколько исправите? – ответил Ленон.
– Надо на ремку ехать. Сами не сделаем.
– Да, я принял. – Ленон повернулся ко мне. – Ну не уебаны?
Я пожал плечами. Что тут ещё скажешь?
– Уебаны! – сказал я.
В следующие дни приезжал экипаж Хиппи. Отлично работали. Без нареканий. Насыпали хохлам полную авоську. Спасибо за работу, парни. Удачи, парни. Приятно иметь дело с профи.
Только наладили регулярный, систематический ад противнику, и тут приезжает тот, другой экипаж. Не помню их позывной, но братцы… Три выстрела – клин. Ёбаный в рот, кожаный мяч. Не спрашивайте меня. Я не хочу об этом говорить.
55
Начались грёбаные дожди. Во время каждого дождя из-за особенностей ландшафта наш бронеколпак набирал воды выше щиколотки. Воды не было только в спальном помещении. Отсюда сырость, промозглость, скука и уныние. И вот в такую пакостную погоду нам поднимают с Кодемо яйца, помидоры, лук и ещё что-то там давно не виданного, но очень приятного.
В этот момент я вспоминаю, что когда-то мы с Ричем ночевали у батарейки. В блиндаже. Там был пятидесятилитровый газовый баллон с горелкой! Мысли о том, что мы впервые за долгое время вкусно пожрём, поднимали мне настроение. По радейке я не стал никому орать про баллон. Дождался, пока кто-нибудь из этой банды мегавольтов будет проходить мимо либо занесут заряженные батарейки на большие радиостанции.
– Таро, здорово! – Энергетик не заставил себя долго ждать.
– Здорово, Габыч!
– Как дела? Всё в порядке? Слушай, там у вас баллон был с газом. Закиньте нам.
– Да, есть баллон. Пятидесятилитровый? Он давно уже стоит. И плитку принести?
– Ну, конечно, Таро!
– Хорошо. Но только баллон пустой. Дожди шли, сыро было, мы блиндаж сушили.
Я ничего не ответил. У группы Таро блиндаж был с печью, с трубой, выведенной по уму. У ВСУ на тот момент было очень мало беспилотников. Единицы. Впрочем, как и у нас. А они, блядь, газом греют себе жопу, вместо того чтобы нормально жрать и воду кипятить.
Но сдаваться никто не собирался. На одну сковороду нам всё же хватило пожарить. И мы в нашей бронированной капсуле наслаждались ароматным жареным луком, деревенскими яйцами и плотными ломтиками жареной колбасы в томатах и прочим.
Мы с Комбо пожрали от пуза! Не так часто это случалось. После ТЭС и десятка раз не наберётся, когда вот так много и вкусно. Чтобы потом сидеть и причмокивать, ковыряя зубочисткой во рту.
Ад ровно такой, каким ты его сделаешь.
56
Приехал Ленон. Не помню, по какому поводу, но тут же нашёл мне работу. Старший подноса оказался не семи пядей во лбу и впорол косого, о чём Ленон мне сообщил с намёком, мол, пора Габычу спуститься с горы. Сказал сделать фотоотчёт о проделанной работе. Я возразил, что работу сделаю, но фото делать не буду. На том и порешили.
Ну что же, надо напяливать броню, шапку-невидимку и с автоматом запускать ноги в грязь. Я спустился вниз и зашёл во двор, где располагался поднос. При моём появлении Гайдук, который был старшим, что-то оживлённо рассказывал своему окружению.
– О, Габыч! Здорово!
– Здорово, – сказал я и отдал АК первому попавшемуся человеку по пути.
Буднично захуярил Гайдука, старшего подноса, в лёгкое мясцо и спросил.
– Понял, за что?
Тот тряс головой и, приходя в себя от моей контузии, фокусировал взгляд.
– Да. Понял.
– Отлично! – Я забрал автомат у человека и ушёл.
Зашёл к Азукару. Мужики угостили, чем были богаты. Азукар пытался работать с группой. Мне понравилось его спокойствие и невозмутимость, пока мы были в Николаевке. После случая с Гасило ему понадобилась пара дней, и он был огурцом. Красавчик. Я не мог не проверить. Азукар был мой протеже. Я нёс за него ответственность.
Через несколько дней Ленон приказал разделить группу Азукара пополам. Половину группы во главе с Азукаром выдвинуть на четыреста пятьдесят четвёртую точку, укрепить находящихся там тяжей, чтобы противник не вклинился между нами и тройкой. Там же на 454 стоял Селен с СПГ. Не доходя до него, на 470, Хост с 82-м миномётом. Все дни, что я проходил через Кодемо, пока Азукар был на задаче, ко мне подходил Глазок:
– А когда Азукар вернётся? Долго им ещё?
Стоит и ногой дёргает. В глазах бесы совокупляются. Нравилась мне его злость, которая возникала от того, что Азукар там, возможно, хуярит хохлов, а он здесь не при деле!
Глазок до войны работал в гражданской авиации инженером вертолётных дел по Африке. Небольшого роста, крепкий. Типичный русский мужик. Поэтому, когда встал вопрос о необходимости ещё одного корректировщика, то я рекомендовал именно Глазка. Ленон после недолгих раздумий утвердил кандидатуру.
Пока Глазок начинал осваивать БПЛА, Азукар совершал свой первый выход в качестве командира группы. Наши силы в Николаевке Ленон укрепил группой Эла. Богатырь верховодил группой в R-посадке. По моей инициативе группникам была дана команда собрать весь разбросанный БК вокруг их позиций. И в какой-то момент я выхожу на Богатыря:
– Богатырь, Богатырь, я Габыч.
– На приёме. – Голос этого раздолбая звучал из радейки, как всегда, вальяжно.
– Богатырюшка, а скажи мне, сколько у тебя труб?
– Сейчас отвечу… Сорок одна штука.
– Сорок одна, принял!
Я повернулся к Комбо.
– Братец, ты представляешь? Сорок одна одноразка у Богатыря на позициях!
– Я сам в ахуе! – ответил Комбо.
Уже октябре мы стали испытывать нехватку в боеприпасах. И если артиллерия изначально сидела на голодном пайке, то теперь возникли ограничения по гранатам Ф-1 и одноразовым гранатомётам.
Помню, Мёрф приезжал на домик часа в три ночи, и пока остальные взводники спали, а может, конечно, были заняты делами своих взводов, он выгребал всё, что можно было, по БК. Поэтому у нас всегда вдосталь были мины для миномёта и выстрелы для ПТУРа. Ленон продолжил эту
