Николай Далекий - Охота на тигра
А праздник разгорался в душах пленных, хотя они ни в чем не выражали своей радости, стояли молча, с равнодушными лицами, как будто не понимали, что происходит вокруг, или полагали, что это их совершенно не касается. Им тоже многое было неясным вначале. Но капля за каплей просачивались сведения о случившемся, одно-два слова пронизывали их массу, словно электрический заряд: «Танк...» — «Наши?» — «Не может быть...» — «Наши, наши. Точно!» — «Тигра взяли.» — «Дают концерт!» — «Кто же это?» — «Партизаны». — «Это ремонтники». — «Вот тебе и чесночники...»
Потом их торопливо построили в несколько колонн, погнали из каменоломен к мосту. Сперва они увидели несколько опрокинутых, растерзанных грузовиков, возле которых бродили и собирали что-то немецкие солдаты, аккуратно сложенные, укрытые шинелями трупы на обочине, затем свежие воронки от бомб и снарядов по обе стороны шоссе и, наконец, сожженный посредине, еще слегка дымящийся мост, у которого собралось не менее двух сотен гитлеровских офицеров и солдат, прибывших сюда на машинах.
Все, что открывалось глазам, не требовало комментариев, все было понятно как пленным, так и солдатам-конвоирам: «тигр», прежде чем запылать на мосту, погулял на славу. Особенно сильные впечатления, хотя и совершенно различного характера, произвели выложенные в ряд на обочине трупы, покрытые грязно-зелеными шинелями. Немцы пришли в ярость — столько жертв! Тут-то и застучали первые короткие очереди автоматов. При малейшем нарушении правил движения конвоиры без предупреждения стреляли по колонне — пуля виноватого найдет — «Равнение в пятерках!», «Шире шаг!», «Не глазеть по сторонам, не переговариваться!» Те, кто упал, пятная брусчатку кровью, уже не поднялся, таких безжалостно добивали, заставляли оттаскивать на обочину: «Мы вам покажем, как бунтовать! Подождите, мы еще вам не такое покажем...»
Но праздник продолжался. Трагическое переплеталось в нем с комическим. Одна сцена сменялась другой, и выходило так, что основная масса пленных присутствовала на этих маленьких спектаклях в качестве специально приглашенных зрителей. Давно они так не бездельничали и не развлекались. Требовалось только одно — тщательно скрывать свою радость и глумление над растерявшимися немцами.
Кто-то из гитлеровских командиров подал идею вытащить танк на берег. Когда пленных пригнали к реке, сюда уже были подвезены два длиннейших троса, и немцы устанавливали приспособление с треногами-распорками и вращающимися на валах шкивами. Пленные, стоя по команде «вольно!», наблюдали за этой работой. Потом был отдан приказ выстроиться двумя плотными цепочками, и две огромных группы пленных под крики, улюлюканье гитлеровцев начали тянуть тросы, загудевшие точно басовые струны какого-то гигантского музыкального инструмента. Пленных нельзя было упрекнуть в отсутствии старания — один трос лопнул на первой же минуте, и несколько сот человек одновременно повалились на землю, кувыркаясь, наваливаясь друг на друга. Снова вынужденное ожидание — на счалку троса ушло около часа, и эту сложную работу, конечно, побоялись поручить кому-нибудь из пленных, ее выполняли немецкие саперы. Потянули снова — лопнул второй трос, а многотонная стальная коробка еще сильнее заклинилась между обгоревших сверху свай. Тогда решили выстроить рядом новый мост, привезли тачки, чтобы насыпать ответвление от шоссе. Готовились работать круглосуточно при свете костров. Тут какой-то наиболее здравомыслящий инженер предложил сделать временный настил на обгоревшем мосту, используя коробку танка как один из самых прочных устоев. Плотничали немецкие саперы — пленные не годились для такой срочной работы, и все же их держали эти два дня тут же, у реки, на тот случай, если потребуется их помощь. Нужно перетащить поближе к плотникам десяток досок, и начинается кутерьма: каждую доску хватают четверо и галопом пробегают с ней каких-нибудь сорок метров. Десяток досок — трехминутная разминка для сорока человек. И снова бездействие, созерцание, шорох слов, пробегающих по застывшей толпе: «Полудневый...» — «Трое — Полудневый, Шевелев, Петухов». — «Кто бы подумал на Петуха!» — «А он кукарекнул...» — «А на кого подумал бы? Полудневый после карцера, доходяга». — «Базу, хлопцы, видели? Погром». — «На станции больше». — «Они в офицерскую школу тоже заглянули...» — «Чесночников под ноготь. Изуродовали так, что и мама не узнает». — «Спешат, стараются с мостом». — «Полудневый знал, где последнюю свечку поставить». — «Как кость им поперек горла сунул». — «Долго, суки, будут помнить».
Праздник продолжался — глухой, скрытый, не видимый для постороннего глаза. Пленные торжествовали, ликовали, глумились над гитлеровцами. Заметить это по их лицам было невозможно. Однако их внешнее всеобщее тупое равнодушие наводило немцев на мысль, что все они до одного человека принимали участие в заговоре или по крайней мере знали о нем и теперь излишне старательно играют роль непричастных к случившемуся. Конвоиры вели себя свирепо. Несколько человек было убито ни за что ни про что, избитым, изувеченным без какой-либо причины не было счета. И никто не останавливал озверевших конвоиров, офицеры просто не замечали таких сцен — гитлеровцы мстили русским пленным. В глазах каждого пленного они угадывали скрытые радость и торжество.
На третий день с утра почти всех пленных погнали и каменоломни на общие работы.
Впервые за эти дни Годун и Ключевский оказались в одной пятерке, рядом, и смогли переброситься несколькими словами.
— Спасибо, Чарли, — прочувствованно сказал Петр.
— Что я? Хлопцев нужно благодарить, — вздохнул Юрий.
— Хлопцев само собой. Только на твоем журавле полетели... Хорош журавель оказался. Высоко поднялись.
— Высоко, — согласился Юрий печально. — И погибли.
— Так ведь в бою. Такую смерть готов принять. Видел остальных из ремонтной команды?
— Страшно.
— Куда страшнее, мама родная и та не узнает. Ни один из них не выживет. Базу прикроют.
— Похоже.
— Точно. Теперь никого пайкой не купишь. Омишулились фрицы. За все время две машины залатали — Т-3 и Т-4. Только и всего. Так это сами немецкие мастера давно могли бы сделать. Молодец Роман. Завидую. Такого натворил.
— Неужели никто из них не спасся?
— Веришь в чудеса?
— А все, что случилось, разве не чудо?
— Нет, все они погибли. Если кому-нибудь удалось спастись, — немцы бы искали. А так нет. Видимо, убедились, что все сгорели в танке или на мосту.
Колонна спускалась в карьер. Ключевский шел, глядя под ноги, задумчивый и грустный. Годун с надеждой посмотрел на него.
— Что дальше, Чарли?
Юрий вздрогнул, поняв, о чем спрашивает товарищ. Он сам думал об этом не раз и не находил ничего утешительного. Им выпал редкий, золотой шанс, они использовали его, но надеяться, что такой шанс повторится, было бы глупо. Это противоречило бы теории вероятности.
— Две удачи подряд? Вряд ли следует надеяться, Петя.
— Не придуривайся, — сурово покосился на него Петр. — На то тебе такая башка дадена. Ну, поднатужься, Чарли, придумай еще чего-нибудь. Что тебе стоит?
Да, отказываться от мысли о побеге нельзя. Это была бы их смерть. Нужна надежда. И Ключевский сказал товарищу:
— Хорошо, Петр, подумаю...
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Дополнительное сообщение
Особо секретно
Оберштурмбанфюреру Кремпу
Рапорт
По поводу известного Вам трагического эпизода станком «тигр» дополнительно сообщаю:
1. Фатальные события развивались следующим образом. В 15.30 танк Т-6 («тигр») после капитального ремонта и прошедших в полевых условиях испытаний был установлен на площадке готовности, находящейся на территории рембазы, окруженной кирпичной стеной и двумя рядами гранитных надолбов. Командир танка лейтенант Бегнер, чтобы отметить возвращение своей боевой машины в строй, пригласил в контору всех немецких мастеров и организовал там выпивку. Возле танка оставались два члена экипажа — механик и водитель, при этом, как утверждают стоявшие у ворот часовые, водитель находился в танке на своем месте.
15.45. Три советских военнопленных — Шевелев, Петухом, Полудневый — совершили внезапное нападение на танкистов, зверски умертвили их и захватили танк. Тот-час же ими были предпринята первая попытка вырваться из рембазы, пробив танком стены дома конторы. Это не удалось, но под гусеницами танка и обломками погибли успевшие выбежать в коридор и на крыльцо 5 мастеров, одни из членов экипажа «тигра», а также русская девушка-кладовщица, находившаяся у себя в кладовой. Лей-нт Бегнер спасся, успев отскочить в сторону. Сделав разворот, танк нанес повторный удар. Оказалось, что стены дома конторы были сложены из глыб сырой, смешанной с соломой глины и лишь облицованы настоящим кирпичом. «Тигр» пробил дом насквозь и вышел на улицу.
