Николай Дмитриев - Тайна объекта «С-22»
Однако вышколенный подхорунжий сделал вид, что не слыхал реплики, и, проведя Мышлаевского совсем уж темным коридором, предупредительно распахнул дверь.
— Прошу, пан поручник, вам сюда…
Мышлаевский вошел в небольшой кабинет и, увидев поднимающегося из-за стола офицера, представился:
— Поручик Мышлаевский!
— Капитан Свирчевский. Прошу садиться…
Усадив Мышлаевского перед столом, Свирчевский сел сам и сразу перешел к делу.
— Ваша информация признана очень важной, особенно в свете последних событий. Сам командующий примет вас, как только освободится, а все детали поручено согласовать мне.
Заявление капитана предельно удивило Мышлаевского. Уж чего-чего, а возвращения к тому самому рапорту, который он отправил по команде, едва добравшись до места, поручик не ожидал.
— Но там же… — Начал было Мышлаевский, но капитан жестом остановил его.
— Тем более, что ваш товарищ, поручник Вукс, имеет со мной связь, только пока, к сожалению, одностороннюю. Вам же будет поручено наладить двустороннюю связь по радио.
— Так значит, поручик Вукс жив?
— Надеюсь. По крайней мере, я лично встречался с ним уже после конца боевых действий.
— Даже так? — обрадовался Мышлаевский. — А майор Дембицкий?
— О нем сведений пока нет, но, я полагаю, с вашей помощью…
— Да, да, я сделаю все возможное!
Показав всем своим видом, что другого ответа он и не ожидал, Свирчевский снова заговорил:
— Тогда продолжим. Вам предлагается следующее. Первое. Созданную вами агентурную сеть нужно переориентировать на сбор информации. Второе, машина не должна попасть к противнику. И третье, надо найти инженера Брониславского и переправить его сюда.
— Ясно. — Мышлаевский кивнул. — Надеюсь, мы полетим самолетом?
— Да. Только без посадки. Придется прыгать с парашютом. Вам, как, приходилось?
— Нет. Но если надо, прыгну.
— Отлично! Кого планируете взять на кресы?
— Нужны все, кто был со мной и, конечно, кого дадите…
— Прекрасно. Тогда обсудим детали…
Свирчевский встал из-за стола, подошел к стене и, отдернув шторки, скрывавшие карту Польши, жестом пригласил Мышлаевского подойти ближе…
* * *Свет проникал из соседней комнаты, и поэтому голубой кружок казался почти черным, а вот золотистая надпись «Бляупункт» выделилась еще ярче. Облокотясь на ящик приемника, пан Казимир внимательно слушал. Легкая музыка перемежалась английской речью, но майор оставался безразличным и с одинаковым вниманием слушал и то, и другое.
Последнюю зиму Вукс и пан Казимир прожили трудно. После событий на хуторе о легализации пришлось забыть, а возвращаться к Яновской пан Казимир даже не собирался, понимая, что это просто поставленная на него ловушка. Ко всему этому заранее созданные базы почти все провалились, звенья информационной сети распались, а обстановка на кресах сложилась так, что майор и поручик, расходуя последние средства, метались с квартиры на квартиру, пока в конце концов не оказались у Менделя.
Менделю укрыться в своем местечке тоже не удалось, и теперь он жил в маленькой невзрачной квартирке, куда еще осенью, для пущей надежности, пан Казимир определил его, накрепко приказав забыть обо всех «гешефтах».
Со своего места пан Казимир хорошо видел Вукса, который, сидя за столом во второй, проходной, комнате, с помощью Менделя мастерил самодельную плечевую кобуру для «виса». Свет падал на поручика сбоку, отчего лицо его наполнялось мрачной решимостью, Мендель же, наоборот, выглядел пришибленым и в тон настроению говорил, не переставая:
— Я не знаю, сколько времени пан майор будет держать нас в этой дыре… Пан поручник… Позвольте… — Мендель примерил ремешок к плечу Вукса. — Вот так… Сейчас вы оденете свою новую сбрую и, ясное дело, начнете где-нибудь делать «пиф-паф», а что делать мне, бедному еврею?.. Что, я вас спрашиваю?..
— Как — что? — поддел его Вукс. — Начинать новый «гешефт».
— Да?.. Я уже по совету пана майора был сапожником… И что?.. Эти мишигене прознали про мою пивную, и вот я здесь, сижу, как мышь под метлой… Повернитесь, пане поручник… — Мендель еще раз приложил ремешок. — Так, хорошо… И что, я спрашиваю, будет теперь?.. Я знаю, что будет теперь… Меня, как паршивого кота, возьмут за шкирку и повесят…
— За что тебя вешать, Мендель? — весело отозвался из своей комнаты пан Казимир.
— Как за что?.. Конечно, за шею! Как шпиона всех разведок, какие только найдутся…
— Это да! — рассмеялся пан Казимир. — За это стоит…
Вукс, неумело орудовавший толстой «цыганской» иглой, наконец кончил пришивать дополнительную шлейку, приладил кобуру и, встав посередине комнаты, попробовал выхватить пистолет. Глядя на его «ковбойские» выкрутасы, Мендель не удержался и скептически покачал головой:
— Э-хе-хе, пан поручник сейчас похож на наших местечковых олим…
— Это чем же? — поинтересовался Вукс.
— А зачем пану поручнику эти хлопоты? У нас евреи тоже хлопочут… Один мацой торговать собрался, другой еще что задумал, а из Польши пишут, что там сплошной праздник, только Йом Кипур…
— Что, плохо там? — майор на секунду оторвался от приемника.
— Да уж не сладко! Болтают, Германия на Союз нападать будет.
— Вот оно что… — пан Казимир усмехнулся. — А я-то думаю, чего у нашего Менделя голова кругом?
— А, что голова, что тухес… Все едино. Мендель кончил свои гешефты и теперь на жалованье у пана майора, а это такой верный доход, что ему не о чем беспокоиться…
— Ты с кем это снюхался, старый пройдоха? — насторожился пан Казимир.
— А я виноват, что пан майор велит нюхать всякую дрянь? Наша местечковая рвань — это, понятно, — одно, гешефтмахеры, это, само собой, — другое, а вот «Поалей Цион», я должен сказать вам, это уже — третье…
— А нанюхал все-таки что?
— А разве пан майор и сам не понимает? Я, например, ума не приложу, чем кончится это лето…
Пан Казимир хотел что-то ответить, но тут польская речь, зазвучавшая из приемника, заставила его повернуться к «Бляупункту».
— «…Увага, панове, увага. Сейчас вы услышите нашу добрую песенку, которая заставит пенькных паненок посмотреть на часы и вспомнить…»
И почти тотчас популярнейший Ян Кепура проникновенно запел:
— «…Умувилем сён на девёнту…»
Пан Казимир стукнул кулаком по столу и повернулся к Вуксу.
— Нет, Владек, ты понимаешь?
— Конечно, пан майор. — Вукс невозмутимо поправил кобуру. — Лондон выслал к нам эмиссара…
— Так, значит, «почтовый ящик»… — Пан Казимир задумался.
В сетке, созданной позапрошлым летом, квартирка занятая Менделем, где они с Вуксом сейчас укрывались, играла важную роль. Она была узлом, связывающим участки, и Вукс, случайно встретивший капитана Свирчевского, дал ему «почтовый ящик», ориентированный именно на нее.
Кроме Вукса и пана Казимира о квартире и «почтовом ящике» знал только улетевший на «гидке» поручик Мышлаевский. Поэтому и человек Мышлаевского, и посланец Свирчевского могли появиться только здесь, у «почтового ящика», о чем четко, голосом Яна Кепуры, какую-то минуту назад сообщила парольная фраза…
* * *То, что его ждут трудности, Мышлаевский знал, но то, с чем ему пришлось столкнуться почти сразу по приземлении, превзошло его ожидания. И хотя сам перелет и даже высадка прошли удачно, дальше потянулась полоса сплошного невезенья. Правда, его группа была хорошо подготовлена к автономным действиям, но, как известно, ресурс любой автономности имеет предел. Им еще повезло, что база у озера осталась нераскрытой.
Тогда, в сентябре, несмотря на спешку и общую неразбериху, Рыбчинскому удалось-таки все хорошо замаскировать, и вряд ли кто из окрестных лесовиков, проходя здесь по своим делам, мог о чем-либо догадаться. Чтобы тут что-то найти, надо было искать специально, зная где и что скрыто. Конечно, любая случайность не исключалась, но, как первым делом убедился Мышлаевский, на бывшей базе все осталось нетронутым.
Другая задача оказалась посложнее. Мышлаевский весьма скоро понял, что система «вывоза» нанесла им непоправимый ущерб. Людей, на которых они с Дембицким расчитывали, закладывая систему связи и баз, просто не было. Видимо, часть из них, быстро разобравшись что к чему, постаралась исчезнуть, другая… Об их судьбе Мышлаевский мог лишь строить догадки.
Поскольку весь расчет строился на ближайшем начале военных действий, о легализации речь не шла. Вернее, считалось, что удастся воспользоваться якобы имевшимися опорными пунктами. Но, увы, опереться Мышлаевскому было не на кого, и поручик решился на отчаянный шаг.
Он отдавал себе ясный отчет, что Вукс, встретившийся со Свирчевским, никак не мог предполагать такого развития событий, и поэтому надеяться на «почтовый ящик» не приходилось. Оставалось одно — если где-то что-то уцелело, то скорее в городе, и поэтому надо было идти туда, на узловую квартиру.
