Рикихэй Иногути - Божественный ветер. Жизнь и смерть японских камикадзе. 1944-1945
Наконец 3 августа меня назначили офицером имперского штаба и Генштаба ВМС. Это назначение меня обрадовало, поскольку означало, что я снова буду служить рядом с адмиралом Ониси. 9 августа, в день переезда из Судзуки в Токио, я узнал, что одним лишь воздушным налетом противника был стерт с лица земли целый город Хиросима. Новость казалась невероятной. Затем поползли слухи, что средством уничтожения города стала атомная бомба.
Моей первой невнятной реакцией на трагическую весть была надежда на то, что наши ученые тоже изобрели подобное оружие и что оно, возможно, уже имеется на вооружении наших специальных подразделений. Если бы это было так, то Япония еще сохраняла шансы сокрушить превосходящие силы противника.
Однако эти тщетные надежды по прибытии в Токио развеялись. Я узнал, что у Японии нет такого оружия. Наши ученые вели разработки по созданию атомной бомбы, но они понимали, что создать ее невозможно без такого промышленного потенциала, какой был у США. Мне пришлось с тяжелым сердцем признать, что у Японии нет возможности выиграть войну. Некоторые военные руководители вынашивали идею превращения всей нации в камикадзе, но я мог лишь с мрачным видом констатировать, что реализация такой идеи бессмысленна на фоне сокрушительной мощи атомных бомб.
Начальник Генштаба ВМС, адмирал Соэму Тоёда, к которому я явился, был самым безмятежным человеком во всем Токио. Однако в его штабе, как и в министерстве флота, царил хаос. Увидеть адмирала Ониси и выслушать его соображения не было возможности, но я узнал, что высший военный совет уже принял решение относительно исхода войны. На заседании, начавшемся вечером 9 августа и продолжавшемся до 2.30 ночи, участники совета приняли решение о капитуляции. Присутствовавший император утвердил его. С самого начала заседания министр ВМС, адмирал Мицумаса Ёнаи настаивал на безусловной необходимости закончить войну.
Однако оставалось еще много флотских стратегов, не примирившихся с немедленной сдачей. Они настаивали на отсрочке выполнения решения на том основании, что для обеспечения более благоприятных условий капитуляции следует осуществить еще одно повсеместное наступление на противника.
Таково было всеобщее возбуждение в военных кругах Токио по моем прибытии. Мнения разделились, повсюду происходили яростные споры. Я был чужаком на этой сцене. Явившись по прибытии к принцу Такамацу, младшему брату императора, тогда служившему в управлении военных проблем, я говорил с ним об операциях камикадзе и вдохновенном руководстве адмирала Ониси. Из разговоров с принцем и другими офицерами об Ониси я понял, что они не всегда разделяют мое высокое мнение об адмирале. Фактически общее отношение в Токио к адмиралу Ониси и его стратегии в последнее время стало весьма прохладным.
Я узнал, что такое отношение возникло на состоявшемся несколько дней назад оперативном совещании, где адмирал Ониси объявил о своей решимости сражаться до конца, что бы ни случилось, и попросил представителей штаба высказаться по этому поводу. Я хорошо знал адмирала Ониси и понимал мотивы его заявления. Он делал такие же пугающие заявления на Филиппинах и Формозе с явным намерением ошеломить слушателей и узнать таким способом, о чем они думают. Зная об этом способе, я также понимал, что нынешние представители штаба, не привыкшие к таким заявлениям экстремального свойства, чрезвычайно встревожены.
На другой недавней конференции адмирал Ониси дал резкую отповедь контр-адмиралу Садатоси Томиоке, начальнику первого управления Генштаба ВМС. Томиока, человек цельный и весьма представительный, пользовался большой популярностью в высших военных кругах Токио. Обращенные к нему слова Ониси были настолько резкими, что казались присутствующим явно оскорбительными. В императорском флоте подобное поведение не имело прецедентов и осуждалось, особенно в случае если было направлено против высокопоставленного офицера, чья блестящая репутация уважалась всеми коллегами.
Двух подобных инцидентов было более чем достаточно, чтобы представить Ониси в невыгодном свете перед коллегами в Токио. Но, хорошо зная его, я понимаю и допускаю – хотя и не оправдываю – его действия. Это был сильный, здравомыслящий человек, уверенный в своей правоте. В добавление к сказанному следует отметить, что он решил сделать себе харакири, если Япония капитулирует. Сознавая, что дни его жизни сочтены и что он имеет дело с людьми, неспособными пожертвовать своими жизнями, адмирала, должно быть, приводила в ярость их готовность принять унижение капитуляции. Этот человек, не желавший пережить поражение Японии, очевидно, раздражал таких благодушных людей.
Адмирала Ониси терзало отчаяние. Он пытался всеми возможными способами выяснить отношение людей с улицы к продолжению войны. И в то же время стремился всеми средствами убедить коллег в необходимости продолжать войну. Известно, что во время последней встречи с министром ВМС Ёнаи он до слез умолял министра не прекращать борьбу.
Вечером 13 августа начальники оперативных отделов армейского и флотского Генштабов встретились с начальником отдела военных проблем министерства обороны. Они договорились отложить созыв совещания в императорском дворце на возможно более поздний срок и использовать это время для того, чтобы побудить руководителей государства, склонявшихся к капитуляции, дать противнику последнее сражение. Решили, что адмирал Ониси попросит принца Такамацу повлиять на министра ВМС Ёнаи и командующего флотом Осами Нагано, лидеров партии капитуляции. С той же целью капитану 3-го ранга Дохи поручили встретиться с адмиралом Нагано, контр-адмиралом Томиокой и попросить их встретиться с адмиралом Косиро Оикавой, а капитану Тосикадзу Омаэ поручили повлиять на адмиралов Наокуни Номуру и Нобутакэ Кондо.
Адмирал Ониси как раз направлялся на встречу с принцем Такамацу, когда я его встретил впервые после прибытия в Токио. Он тепло меня поприветствовал, но строгое выражение лица выдавало его озабоченность. Припоминая негативный эффект, произведенный его недавними замечаниями, и рассчитывая на воздержанность адмирала от каких-либо резких заявлений в присутствии принца, я сказал:
– Три дня назад я встречался с его высочеством и сообщил ему о замечательных результатах вашей деятельности. Я также заверил его, что вы всегда скрупулезно выполняете приказы и пунктуально следуете указаниям императора.
– Значит ли это, что я должен подчиняться приказам даже в условиях гибели страны? – резко спросил адмирал.
– Кто знает, погибнет или выживет наша страна? – возразил я. – Не является ли предположение о гибели страны просто плодом вашего воображения? Не следует ли вам поступать так, как вел себя Дай Нанко,[42] который после встречи с Бомоном последовал указанию императора?
Адмирал Ониси сделал короткую паузу, обдумывая мои слова, затем продолжил свой путь, больше не отвечая на вопросы.
По истечении дня я, естественно, все больше беспокоился об исходе встречи адмирала Ониси с принцем и решил дожидаться возвращения адмирала в его кабинете в помещении штаба.
Ночное небо затянули тучи, было темно. В полночь лишь моросящий дождик нарушал тягостную тишину. Время тянулось ужасно медленно. В 2.00 у подъезда остановился автомобиль. Адмирал тяжело поднялся по ступенькам и, входя в кабинет, пробормотал с глубоким вздохом:
– Все кончено. Принц не станет влиять на адмиралов до тех пор, пока не будет представлен конкретный и реалистичный план внушительного удара по противнику. Зная о настроениях командования ВМС, я сходил к начальнику армейского штаба. Он ничем меня не обнадежил, поскольку армия тоже не располагает никаким планом. Очевидно, все кончено.
Я разделял чувство безысходности адмирала и воскликнул:
– Какая трагедия! – Затем меня осенила внезапная мысль, и я добавил: – Не сработает ли это? Что, если на время пойти на хитрость, попросить подождать, пока император не сообщит о решении капитулировать Великой гробнице?[43] Такая просьба имеет смысл, поскольку император, естественно, сообщит гробнице о столь важном решении, как он делал это перед началом войны. Согласие на это даст нам время разработать план. Не следует ли попросить об этом принца?
– Стоит попытаться, – сказал Ониси. – Добейтесь, чтобы принц вас принял, и попросите его обратиться с таким запросом.
Но за этим последовал сумасшедший день. Я не смог увидеться с принцем. Решение о безоговорочной капитуляции Японии уже было принято и вступило в силу.
Харакири
15 августа было опубликовано решение о капитуляции Японии. Вечером того же дня адмирал Ониси пригласил в свою резиденцию несколько офицеров. Они разговаривали до полуночи, затем участники встречи разошлись.
Где-то перед наступлением утра помощнику адмирала Ониси сообщили, что его начальник совершил харакири. Помчавшись в резиденцию адмирала, помощник обнаружил тело Ониса в кабинете на втором этаже, где он выпотрошил себя японским мечом традиционным способом. Брюшная полость была аккуратно рассечена, но последующая попытка адмирала перерезать себе горло была не столь успешна. Когда помощник прибыл, адмирал находился еще в сознании и сказал:
