Владимир Першанин - Прорыв «Зверобоев». На острие танковых ударов
– Шебутной мужик, – согласился самый опытный в самоходном полку командир батареи. – Но Полищук в людях разбирается, хвалил его. Глянем, как поведет себя в бою. Болотов тоже в свое время дров наломал, а сейчас вроде успокоился, нормально воюет. Все мы эту школу проходили.
Топкие низины, поросшие кустарником, сырой лес, а местами каменистые холмы, где цеплялись за тонкий слой почвы березы и ели. Да еще октябрьские дожди, превратившие редкие дороги в месиво грязи.
В батальоне хозяйственного, следившего за своей техникой Антона Болотова вышла из строя еще до первых боев «тридцатьчетверка». Заклинило старый, не раз побывавший в ремонте двигатель. Танк пытались вытащить буксиром. Рвались тросы, захлебывались от перегрева сразу две машины, но «тридцатьчетверка» намертво погрузилась по самую башню в холодную топь.
Времени на раздумья не было. Майор боялся, что за потерянную машину с него крепко спросят. Сгоряча оставил было экипаж, отдав неопределенный приказ:
– Вы тут подумайте… может, выберетесь как-нибудь. Я тягач попозже пришлю.
Сразу показал свой характер капитан Шаламов, хотя занимал такую же должность комбата, и Болотов ему не подчинялся.
– Тебе экипаж не жалко? Ночью перебьют их лесные братья. Знаешь ведь, какой тут только швали не водится.
– Не могу я машину просто так бросить!
– Нет ее. Вон, одна крыша торчит.
Действительно, «тридцатьчетверка», пока суетились и пытались выдернуть ее, погрузилась еще на полметра, башня не проворачивалась, даже вручную. Вмешался командир полка и приказал оставить танк, забрав пулеметы и боеприпасы, которые можно вытащить.
В этот же день к вечеру натолкнулись на немецкий узел обороны. Хорошо, что вовремя предупредила разведка. Один мотоцикл утопили, а второй, облепленный грязью, вернулся. Сержант-разведчик толково показал на карте и объяснил обстановку:
– Вот здесь, на подъеме из низины, дот замаскированный. Судя по размерам, там не меньше чем 88-миллиметровка упрятана. Два бронеколпака разглядели и пушки-«семидесятипятки». Штуки три-четыре.
– Танки не видел?
– Нет, – шмыгал носом промокший насквозь разведчик. – Если и есть, то наверху. Нам туда не удалось пробраться.
После короткого совещания решили, что в лоб двигаться нельзя. До ночи искали дорогу, пока не нарвались на мины. Подорвался легкий Т-70 и сразу вспыхнул. Из темноты ударили минометы, а в черном облачном небе пачками загорались и гасли осветительные ракеты.
Саперы проверили дорогу, сняли несколько десятков мин. Перед рассветом прибыл представитель дивизии, передал приказ наступать без промедления.
– Вы что, хотите, чтобы они там целый артиллерийский полк собрали, пока чухаетесь?
Рядом взорвалась мина, и подполковник из штаба невольно присел. Взрывы еще нескольких мин тяжело ранили двух десантников. Затем заработала автоматическая пушка «собака», рассеивая десятки мелких снарядов. Люди спасались, бросаясь в мокрую траву, в лужи. Бронебойный снаряд лязгнул о броню танка, другой врезался в кузов «студебеккера», убив наповал десантника.
Представитель штаба оказался мужик понимающий. Слишком не торопил и над душой не стоял. Своему начальству сообщил, что передовые части разворачиваются для нанесения удара.
– Пусть поспешат, – звучал чей-то голос по рации. – Или после отдыха никак к войне привыкнуть не могут?
– Все будет нормально, – заверил подполковник.
«Тридцатьчетверки» Болотова на малом ходу ползли через туман начинающегося пасмурного рассвета. Двигатели работали ровно, но выдавало лязганье гусениц. Затем, когда поднялись наверх, туман прорезали солнечные лучи. Ветер разогнал облака, клочья тумана, и сразу поднялась стрельба.
Наступающую танковую роту и батарею Чистякова хорошо поддержали гаубицы Глущенко. «Тридцатьчетверки» вырвались с десантом вперед, вслед за дымовой завесой сгоревшей взрывчатки. Самоходки первой батареи перенесли огонь глубже, а танки приближались к траншеям.
Следом двигались три самоходки Чистякова. Старший лейтенант шел на правом фланге, туда, где, по сведениям разведчиков, находился бетонный дот. Массивная полукруглая коробка дала о себе знать вспышкой, прорезавшей завесу дыма.
Это была новая, недавно поступившая на вооружение тяжелая противотанковая пушка калибра 88 миллиметров с удлиненным стволом и улучшенной баллистикой. Часть этих орудий из-за большого веса устанавливали в дотах, откуда они могли поражать практически все советские танки на дистанции два километра и больше.
Пушка промахнулась своим первым снарядом, помешал дым. Но уже второй снаряд врезался в лобовую часть «тридцатьчетверки» на скорости тысяча сто метров в секунду. Возле люка механика-водителя вырос огненный куст.
Раскаленная болванка весом десять килограммов прошила броню, разрывая тела людей. Прошла насквозь боевую часть машины и мгновенно воспламенила двигатель. Полуторный запас снарядов (более ста штук) сдетонировал двумя мощными взрывами, сбросив башню и превратив «тридцатьчетверку» в огромный костер.
Ахнул в своей самоходке молодой лейтенант Никита Кузнецов. Другая «тридцатьчетверка» уходила в сторону от черного прямоугольного отверстия дота, стреляя на ходу из пушки и обоих пулеметов. Новый танк Т-34-85 ударил довольно точно из своей 85-миллиметровой пушки, но пробить метровую стенку армированного железобетона не смог.
Удар фугаса выбил край амбразуры. Гарь взрывчатки заполнила дот. И хотя сильные вентиляторы выгоняли ядовитый дым, расчет на какое-то время замешкался.
Наводчик Федор Хлебников не мог взять прицел на ходу, а остановиться самоходка не могла из-за летевших сбоку 75-миллиметровых снарядов. Один с лязгом ударил под острым углом, встряхнул машину и ушел рикошетом. Механик-водитель Ваня Крылов с руганью гнал машину, выводя ее из-под огня. Хлебников выстрелил на ходу, промахнулся. Заряжающий Вася Манихин загнал в ствол очередной фугас.
– Иван, дорожка! – крикнул Чистяков.
Машина остановилась. Шестидюймовый фугас ударил в основание дота, там, где бетон особенно толстый. Но даже этот, не слишком меткий выстрел расколол стенку, трещина пересекала лобовую часть и упиралась в амбразуру. Неизвестно, что творилось внутри, но гарнизон дота медлил с очередным выстрелом.
Это дало возможность Хлебникову вложить еще один фугас, расширив трещину и отколов кусок бетона возле амбразуры. Скорее всего ствол орудия был поврежден, вели огонь лишь два пулемета.
«Тридцатьчетверка» с 85-миллиметровым орудием разбила капонир и опрокинула пушку-«семидесятипятку». Самоходка Рогожкина вела огонь по другому капониру. Десант, воспользовавшись дымовой завесой, бежал к траншеям.
Когда Хлебников третьим попаданием развалил лобовую часть дота, все увидели сквозь огромную пробоину шестиметровый ствол, выбитый из креплений. Остатки расчета выбежали через задние ворота, успев спастись от взрыва боезапаса.
Из низины появились новые танки и самоходки, охватывая подковой узел обороны. Батальон капитана Шаламова можно было угадать по почерку. Полтора десятка машин (остальные находились в резерве), рассыпавшись веером, смяли минометную батарею, раздавили две пушки. Шаламов, остановившись на пригорке, двумя выстрелами поджег Т-4. Удачно вложил снаряд в боковой защитный экран второго танка. Броневой лист выгнуло от удара, из пробоины показался дым. Т-4 пятился, огрызаясь торопливыми выстрелами.
Его поддержали три-четыре «штуги» и несколько танков. Остановилась и неуверенно ползла «тридцатьчетверка», получив удар в лобовую часть башни. Встречный огонь усилился, и комбату Шаламову пришлось бы туго, не вмешайся капитан Глущенко со своей усиленной батареей из четырех «зверобоев».
Шестидюймовые снаряды разбили еще один немецкий танк. Штурмовое орудие «хетцер» с броней толщиной в шесть сантиметров вело огонь из засады, оставаясь какое-то время незамеченным. Снаряд «зверобоя» взорвался у него под брюхом, проломил броню и разнес ходовую часть. Из завалившейся набок дымившей машины сумел вылезти лишь один человек.
Немецкие танки и «штуги» медленно отступали, давая возможность вырваться из кольца гарнизону опорного узла.
Десантная рота забрасывала гранатами траншеи. Взводный Олег Пухов с двумя бойцами обходил с фланга пулеметный расчет. Скорострельный МГ-42 прижимал плотными трассами десантников. Рычащий звук пулемета, выпускающего двадцать пуль в секунду, не давал бойцам даже приподняться.
Удары утяжеленных пуль прошивали бугры, брустверы воронок. Казалось, все вокруг заполнено этим рычанием и светящимися хлесткими трассами. Неосторожно поднявший голову десантник рядом с младшим лейтенантом успел лишь сдавленно вскрикнуть.
Летевшая пучком трасса сорвала с головы каску, верхушка черепа была снесена. Другой боец, мимо которого, звякая, катилась издырявленная каска, замер, глядя на мертвого товарища. Олег Пухов во время рейда и наступательных боев много чему научился. Толкнув в плечо застывшего бойца, скомандовал:
