Марина - Алия Амирханова
– Лёнечка, а где ты сейчас живёшь?
– В Америке. Да, милая. Мы эмигрировали в Америку. Жил в Вашингтоне. Я позволил уговорить себя покинуть страну лишь потому, что папин друг, который добился разрешения на выезд, обещал мне помочь вернуться обратно, как только найдут тебя. Когда сообщили, что ты проживаешь в Москве по такому-то адресу, жива и здорова, я готов был пешком идти к тебе. Ты так нужна мне, Мариночка. Я не могу жить без тебя.
Лёня не стал рассказывать Марине, что её нашли больше полугода назад, и московский знакомый письмом сообщил им об этом. Но мама письмо скрыла и спрятала. Тайна бы вообще не всплыла, если бы тот друг в новом письме не поинтересовался, как Лёня отнёсся к известию, что Марина нашлась. Письмо вручили Семёну Давидовичу, и таким образом всё стало известно. Лёня ушёл из дома. Жил у товарища, а когда через три месяца появилась возможность поехать в Калугу на научную конференцию, он ею и воспользовался, лишь забежав домой попрощаться. Софья Яковлевна отговаривать не стала.
– Я так сильно люблю тебя, Мариночка. Мне легче умереть, чем быть в разлуке с тобой.
– Я тоже люблю тебя и ждала все эти годы. Я знала, что когда-нибудь ты придёшь ко мне. Лёнечка, как разрешили тебе вернуться?
– О, это длинный процесс, я не стал ждать. С группой иностранных учёных я приехал на международную научную конференцию, которая проходила в Калуге. Несколько дней, как я в Союзе. Где пешком, где на перекладных добирался до Москвы. Я забыл, какие у нас бывают сильные морозы, и оделся сама видела во что. Машины, как назло, попадались редко. Мне приходилось подолгу ждать. Не дождавшись, чтобы вконец не замёрзнуть, я, бывало, по два часа шёл пешком, пока какая-нибудь машина не подбирала меня. А уже в самой Москве стало легче. В метро согреюсь – и дальше. Похоже, Бог есть. Он услышал мою мольбу и послал тебя, – Лёня засмеялся. – Ещё немного, и я бы окончательно замёрз. Превратился бы в большую ледышку, – Лёня попытался засмеяться.
– Ничего смешного.
Марина расстроенно надула губы.
– Мариночка, ну что ты. Всё же хорошо закончилось.
– А если бы ты не встретил меня? На дворе почти ночь. Кто бы впустил тебя? Ты подумал об этом?
– Забудь, Мариночка. Всё обошлось. Я нашёл тебя –это главное.
Он целовал её руки.
До Марины только теперь дошёл полный смысл сказанного им раннее.
– Ты что, хочешь сказать, что ты здесь незаконно? – встревожено спросила она.
– Да, любимая, я больше не мог ждать. Как пришло известие, что тебя нашли, я сразу же приехал. Я так счастлив…
– Боже мой, Лёнечка, что ты наделал. Ты хоть понимаешь, насколько это опасно?
Марина сразу понизила голос и посмотрела на дверь в ванную комнату. Дверь была закрыта плотно.
– Когда ваша группа уехала?
– Вчера. Мариночка, не переживай ты так. Сообщим нашему другу, который помог нам уехать. Он что-нибудь придумает.
Лёня остался жить у Марины. Бушующая в их сердцах страсть так разожгла организм Лёни, что на утро он проснулся абсолютно здоровым и счастливым, хотя в другом случае после такого переохлаждения подхватил бы двухстороннее воспаление лёгких. Марина и Лёня были безумно счастливы.
– Мариночка, расскажи, как ты тут без меня жила? Тяжело было?
– …Нормально. Ой, забыла! Сейчас расскажу про своих маму и папу.
Возбуждённо и радостно, во всех подробностях она рассказала Лёне историю жизни своих родителей.
– Мир тесен. Надо же, какой счастливый случай, что ты встретила на стройке Марию Петровну. Так, кажется, звали эту женщину?
– Да.
– Я рад, Мариночка. Очень рад за тебя....Мариночка, мне папа рассказывал, не знаю, насколько это правда, но сейчас можно даже потребовать нового рассмотрения дела и пересмотра приговора. Вот только мы не знаем, куда сослали твою маму.
– Не надо, Лёнечка, никуда писать. Мне Мария Петровна говорила, что она не верит в законность. Предположила, что за город вывезли и расстреляли, – у Марины навернулись слёзы. Лёня нежно обнял её.
– Успокойся, родная. Не хотелось бы такому верить, но тогда ещё Сталин жив был. Он много людей безвинных сгубил. Мне отец рассказывал.
Несколько минут, обнявшись, посидели молча.
– Лёнечка, а как ты жил все эти годы. Какая она, Америка?
– Страдал без тебя. Ждал писем из Союза. А что Америка? Небоскрёбы, безумный ритм, потоки такси, спешащие люди, море рекламы. Если ты помнишь, английский я начал изучать ещё здесь. По старым связям мне доставали хорошие учебники, по которым изучали английский дипломаты, переводчики.
– Я помню, как ты штудировал глаголы. Мне было не угнаться за тобой. Ты такой умный!
– Ничего, родная. Учиться никогда не поздно. Научишься и ты.
– Извини, я перебила. Продолжай.
– Поступил в колледж. Изучал математику, физику. А вот отец, будучи прекрасным хирургом, в Америке работу найти не смог. Долго английский изучал. И хобби у него, как оказалось, было. Я даже не знал. Столярничает. Свою мастерскую открыл. Рамы делает на заказ, ещё там кое-что по мелочи. Дядя помог купить ему оборудование. Станки там всякие. Нормально устроились. Привыкают.
– Жалко, что хирургом не работает! Продолжай, Лёнечка.
– Окончил колледж, поступил в университет. Всё обыденно. …Правда, было одно событие, из ряда вон выходящее. Я участвовал, вернее сказать, примкнул в августе 1963 года к сотням тысяч жителей Вашингтона, которые вышли на улицы, чтобы принять участие в шествии к мемориалу Линкольна, отменившего рабство. Линкольн – это бывший президент Америки. Люди вышли, требуя свободы и работы для негров. Представляешь, несмотря на то, что рабство было давно позади, черные в Америке до сих пор не имеют равные права с белыми.
– Ужас… Я негра видела только один раз.
– Там, в Америке, много людей разных национальностей и рас. Негров там пруд пруди.
– Лёнечка, я тоже, нельзя сказать, что общалась, но слушала людей, которые борются за свободу. Они у нас диссидентами называются.
– Слышал.
– Да? У нас с ними милиция воюет, – Марина стала говорить тише. – Хотя они вроде и ничего особенного-то не делают. Демонстрации устраивают, требуют законности в судах, разрешения на выезд из страны. …Жалко: у них никогда не было Родины, а когда появилась, всё равно туда не пускают. Как-то несправедливо получается.
О митинге на Красной площади рассказывать не стала, устыдившись их с Таней побега от милиционера.
– Маринка, ты чего, чуть не плачешь?
