Крымское зарево - Александр Александрович Тамоников
— Когда уже мы этого Гитлера победим, — поддержал своих собеседников лейтенант, а потом шагнул в сторону. — Вы идите, ребята, я нагоню. Веточку хочу еловую отломить, в шайке на помывке потом ее запарю. Дух будет лесной.
Он медленно пошел в сторону сваленных веток, отчего у Зинчука перехватило дыхание. На мгновение разведчику показалось, что противник его заметил и сейчас начнется перестрелка, придется пускать в ход табельное оружие. И оказалось, что он ошибся. Раненый лейтенант провел пальцами по нескольким еловым веткам, растер иголки между пальцами и вдохнул аромат. Потом оглянулся по сторонам и торопливо двинулся к домику. Как только он нырнул в темноту дощатого домика, Павел кинулся следом. Ударом сапога распахнул дверь и закрутился на месте, ослепший от полумрака мертвецкой. На полу под ногами уже возились две фигуры — хрипящий лейтенант и навалившийся сверху на него капитан Шубин. Вдруг диверсант змеей выскользнул из-под разведчика, прокатился кубарем, сбил с ног стоящего в проеме двери Зинчука. И оказался на свободе. На заплетающихся ногах он кинулся бежать.
— Стой, стрелять буду! — Пашка навел пистолет, попытался прицелиться, но из-за солнца не смог увидеть свою цель. Неожиданно что-то чиркнуло по плечу, а потом тяжелый черный прямоугольник с размаху врезался в удаляющуюся спину. Это Щедрин успел схватить табличку для могилы и запустить ею в убегающего диверсанта. Тот вскрикнул, споткнулся, потерял равновесие и пробороздил коленями дорожную грязь. Этой заминки разведчикам хватило, чтобы догнать диверсанта и заломить ему руки за спину. Глеб содрал с него армейский ремень и накрепко перетянул руки задержанному. Дрожащий от ужаса лейтенант дернулся в сторону при виде ожившего разведчика Шубина и залепетал:
— Что случилось, товарищи? Это ошибка какая-то, я просто за еловой веточкой заглянул. Для банного дня. Отпустите меня, развяжите руки.
— За веточкой?! — В ярости, что чуть не упустил шпиона, Пашка со всей силы тряхнул за шиворот задержанного. — А чего в ледник поперся, а? Чего бежать кинулся?!
— Так товарищу Шубину, герою, хотел последнюю честь отдать. — Мужчина оправился от удивления и уже с нахальным напором отвечал парню. — А чего побежал, так не каждый день мертвецы на меня кидаются. Испугался. Да в чем дело, товарищи, вы что на меня накинулись?
Страх отпустил его, и теперь шпион торопился сбежать, понимая, что никаких доказательств у разведки нет, поэтому стоит вести себя дерзко и нагло.
— А веточка-то где, потерял? — неожиданно раздался тихий голос Щедрина со стороны ледника. Он вышел из тени, отбрасываемой домиком, на солнечный свет.
От его появления задержанный лейтенант на глазах изменился: с его лица сошло уверенное выражение, рот раскрылся в изумлении, а глаза налились злобой. Он вдруг выкрикнул:
— Ах, ты, паскуда, всех решил обмануть, всем прислужить. Тебя тоже расстрел ждет, тоже! Ты, тряпка трусливая, сразу побежал сдаваться. Я говорил, я знал, что у тебя кишка тонка!
Шубин вдруг сжал железной хваткой плечо задержанного, так что тот взвыл от боли. Разведчик процедил:
— Замолчи или без зубов останешься.
Он ткнул задержанного в спину — пошел вперед. А тот вдруг завыл в животном ужасе, закрутился волчком на земле:
— Умоляю, простите. Я не хочу, не хочу умирать! Я готов сотрудничать, я все расскажу. — Глаза у него стали безумными от страха близкой смерти. Он завыл, как старуха на похоронах. — Это он все придумал, этот связист! Он, он нас уговорил, он завербовал нас в абвер. Это его план, он — командир операции.
Щелкнул курок, Шубин вдавил дуло пистолета в спину задержанного и ткнул его несильно, направляя к дороге в сторону штаба:
— Еще одно слово, и я выстрелю. Не хочешь умирать долго и мучительно, шагай молча.
Задержанный смолк, сгорбился и поплелся вперед, только скулил тоскливо, как умирающая собака. Так и прошагали они под взглядами изумленных прохожих до самого штаба почти через всю Дмитровку: воскресший капитан Шубин, который держал на прицеле перепуганного диверсанта, следом шел тихий, отрешенный Щедрин, а замыкал шествие Пашка Зинчук. Он неловко себя чувствовал от десятков взглядов и перешептываний, которые ползли по населенному пункту.
Внутри штаба тоже царил переполох; их встретило множество людей, которые радовались, удивленно восклицали во время рапорта капитана об обнаружении немецкой диверсионной группы и задержании двух лазутчиков. Командиры отделений, штабные офицеры после доклада принялись поздравлять, жать разведчикам руки. Засыпали их вопросами. Отвечал Шубин, он подтолкнул вперед смущенного общим вниманием Зинчука:
— Это вот настоящий герой, ефрейтор фронтовой разведки Павел Зинчук. Он раскрыл заговор, задержал диверсанта и помог мне задержать командира немецких лазутчиков.
От волнения Пашка едва смог выдавить из себя:
— Служу Советскому Союзу.
И вдруг дыхание у него перехватило: из толпы на него смотрело знакомое лицо. Этот насмешливый взгляд, искривленные губы он запомнил навсегда — майор НКВД Тарасов! Но особист будто ни в чем не бывало крепко пожал руку капитану, хлопнул по плечу онемевшего Зинчука:
— Молодец, Шубин, воспитал достойных разведчиков! Настоящий офицер, герой, и таких же героев растишь!
А Глеб подобрался, отвел Тарасова в сторону и принялся ему объяснять:
— Товарищ майор, забудем наши споры. Моя группа боевую задачу выполнила, а какими методами, ну это уж хитрости разведки. Так что предлагаю все обещания, споры и прочее забыть, ефрейтора Зинчука направить выполнять секретные задания в тылу врага.
— Про операцию в тылу врага ‒ это мы с тобой еще поговорим. Отдохнете, а вечером потолкуем. — Майор Тарасов, как обычно, не давал слабины даже в такую минуту. Он усмехнулся, скрывая довольство, ведь и его похвалят за то, что подобрал таких бравых ребят в разведку. — Так и быть, про нашу стычку с твоим Зинчуком я забуду, погорячился тогда, признаю. Остальные ребята тоже могут служить спокойно.
— И еще… — Шубин старался подобрать правильные слова, чтобы снова не вызвать у особиста подозрительность. — По поводу старшины Щедрина, задержанного немецкого лазутчика. Я хотел доложить, что он с самого начала сотрудничал с разведкой, рассказал о замысле немцев, помогал в задержании остальных диверсантов. Поэтому считаю, что как связной абвера и осознавший свой поступок советский боец он может быть нам полезен. Неоднократно раскаивался, просил предоставить возможность доказать свою преданность Родине, искупить вину. Я ему верю, товарищ майор, не только словами, своими поступками Щедрин это доказал.
Майор, изумляясь, только покрутил крепкой круглой головой:
— Откуда же ты их берешь, несознательных, Шубин? Ладно, лично побеседую с твоим связистом. Может, и пригодится он нам, дадим шанс оправдаться. До вечера свободен.
— Слушаюсь. — Шубин развернулся по-уставному и направился к двери. Но перед
