Валерий Вахромеев - Выжить и вернуться. Одиссея советского военнопленного. 1941-1945
Хозяйка предложила нам умыться с дороги, а сама стала хлопотать по хозяйству. Прошло немного времени, и нас позвали к столу. Не успели мы приступить к трапезе, как входная дверь распахнулась и в дом вбежала девчушка лет трех, а за ней вошла молодая, симпатичная девушка. Они остановились при входе, с удивлением рассматривая нас.
Хозяйка объяснила нам, что девочка ее дочь, а девушка младшая сестра. Пока хозяйка рассказывала им о нас, девушка стояла возле двери, обняв за плечики стоявшую рядом девочку. Нас познакомили, но сейчас я уже забыл их имена.
Все сели за стол. Хозяйка разлила всем по тарелкам душистый суп. Мы с Василием сразу взялись за ложки. Но хозяева, прежде чем приступить к еде, стали молиться, сложив перед собой ладони. Это нас удивило, так как раньше мы этого обычая никогда не видели. Короткая молитва завершилась словом «Amen!». Воспитанные с детства в духе, а точнее, в бездуховности атеизма, мы не понимали значения обряда и лишь с любопытством наблюдали его.
За обедом хозяйка рассказала нам, что ее муж две недели как погиб. Он был шофером, но по пути на работу сам попал под машину. Рассказывая, она плакала. Видно, еще свежи были горестные воспоминания. Теперь семья осталась без кормильца. Закончив обед, мы стали собираться в дорогу. Добрая хозяйка спросила, куда мы дальше направляемся. Ответили: в Берн. Она замахала руками: «Пешком это очень далеко, подождите до вечера, что-нибудь придумаем».
Через полчаса хозяйка предложила нам искупаться. Она сказала, что вода уже согрета и нам после долгого пути следует помыться перед прибытием в Берн. В соседней комнате стояла глубокая ванна из оцинкованной жести. И я, и Василий с удовольствием приняли предложение. Смыли дорожную грязь и, раскрасневшиеся и довольные, вытерлись чистыми махровыми полотенцами. Хозяйка предложила нам выбрать что-нибудь из одежды ее мужа, так как наша одежда была довольно ветхой. Я постеснялся положить в стирку свое грязное и рваное белье. Я свернул его в тугой узел и засунул под матрац. Я надеялся вечером выбросить его на улицу, но такая возможность не представилась, и я забыл о нем. Вспомнил лишь через несколько дней, и мне стало стыдно за свой поступок.
Вечером, когда уже совсем стемнело, хозяйка вернулась вместе со своим родственником и его женой. Они предложили, сидя за вечерним чаем, нам самим заработать деньги на поездку в Берн. Они еще точно не знали, какая будет работа. Обещали зайти еще раз на следующей неделе. Заодно предложили принести какую-нибудь обувь для меня. Мои ботинки уже ремонту не подлежали. Долго мы сидели в этот вечер и говорили. Далеко за полночь хозяйка нас проводила в спальню. Широкая двуспальная кровать, чистое, крахмальное белье — такое нам только снилось. Мы моментально уснули.
Нас разбудили ласковые лучи солнца. Они веселыми зайчиками играли сквозь густую листву деревьев и заглядывали в окно спальни. Наскоро умывшись и одевшись, спустились вниз. Проспали мы довольно долго, так как хозяйка к нашему пробуждению успела уже приготовить завтрак и кое-что сделать по хозяйству. Чтобы не прослыть ленивыми нахлебниками, мы предложили помочь нашей хозяйке в домашних делах. Женщина решительно запротестовала, объяснив, что мы ее гости и она не позволит нам работать. Мы неоднократно предлагали свою помощь, пока жили в этом доме, но всегда хозяйка вежливо, но решительно отказывалась от нее.
Однажды Василий решил показать свое мастерство доения коров. Ему приходилось в детстве иногда доить коров в своей деревне. Он взял маленькую скамеечку и ведро. Хозяйка с батраком пошли проводить его на скотный двор. Я остался в доме. Прошло немного времени. Вдруг дружный смех раздался снизу. Вскоре в дом вошли все трое. Впереди шел мой товарищ, за ним швейцарцы. Хозяйка что-то говорила, от души смеясь и вытирая слезы. Я недоуменно глядел на Василия. Он сконфуженно улыбался. Потом он рассказал мне, что произошло. Подойдя к корове, наш дояр поставил скамеечку и сел. Только взялся он за соски, как корова сильно хлестнула его своим хвостом по лицу. Не смутившись после первой неудачи, мой друг опять попытался приступить к дойке. Корова, почувствовав чужого, взбрыкнула. Она опрокинула ведро и свалила самого дояра. Хозяева не смогли сдержать смеха. В хлеву стояли четыре упитанные коровы, и такими темпами Василий мог доить их целый день.
Батрак вежливо отстранил добровольного помощника и сам сел возле коровы. Его натруженные руки ловко замелькали, и тугие струи молока ударили в ведро. Уже немолодой человек, он справился со своей работой в считаные минуты. Подложив коровам свежего сена, он вытер руки о холщовый фартук. Я впоследствии неоднократно мог любоваться мастерством доения этого швейцарского крестьянина. От такого ежедневного труда на его указательных пальцах были твердые мозоли, а натруженные руки потрескались от работы с землей. Тогда я понял, что благополучие и достаток даются не просто, а тяжелым каждодневным трудом. Я и сейчас испытываю огромное уважение к простым сельским труженикам Франции и Швейцарии.
Прожили мы с Василием у вдовы несколько дней. Интересно было наблюдать за повседневной жизнью простой швейцарской семьи, за их укладом. Из уважения к хозяевам и мы стали перед каждой трапезой складывать перед собой ладони, как бы участвуя в их молитве. Хорошая эта традиция: обратиться мысленно к Всевышнему и поблагодарить его за жизнь и за хлеб!
Вечерами все собирались за столом, и шла неторопливая беседа. Мы рассказывали о нашей жизни, а хозяева о своей. Недостаточное знание языка компенсировалось показом семейных фотографий. Однажды со мной произошел казус. Молодая сестра нашей хозяйки пригласила меня после ужина посмотреть семейный альбом. Мы поднялись на второй этаж в просторную гостиную. В ней меня поразила большая кафельная печь-лежанка. До этого я никогда не видел таких печей. Вся комната сияла чистотой и уютом. Заботливо вытканные половички вели от двери прямо к столу. Вокруг стола стояли стулья. На них были постелены мягкие, расшитые подушечки. Этот нехитрый уют поразил меня, наверное, после всех пережитых мучений и лишений. Ведь не прошло и трех месяцев, как мы бежали из ада. Так вот, сели мы за стол, девушка открыла альбом. Переворачивая страницу за страницей, рассматриваем фотографии. А у меня, после голода, лагерной баланды и перемены в питании, началось бурление в животе. Я смутился, понимая, что девушка это прекрасно слышит. Уже только делаю вид, что рассматриваю снимки, пытаюсь задержать дыхание, заглушить утробные звуки — все бесполезно. Ерзаю на стуле, краснею и, не выдержав, выбежал из комнаты. Как же мне было стыдно!
Через два дня пришел родственник хозяйки и принес мне ботинки. Он объяснил, что это самый большой размер, какой он мог найти: «die grose Schuhe» («большие ботинки»). Но мне, чтобы их надеть, пришлось разрезать в подъеме. После этого я уже был обут и одет. Я был готов к поездке. Родственник сказал, что через два дня, в субботу и воскресенье, мы сможем заработать немного денег на дорогу до Берна. Мы должны будем два дня пилить и колоть дрова. Он поехал на велосипеде к себе домой в город Понтруит, расположенный недалеко от границы.
В последние дни я стал замечать, что хозяйка как-то странно, с подозрением посматривает на меня. Вскоре Василий смог узнать причину ее недоверия. Оказалось, что уже неоднократно родственники хозяйки говорили ей, что я, наверное, французский контрабандист, а вот Василий — действительно русский. Все объяснялось цветом волос. Я был темноволосый, а Василий — блондин. У швейцарцев, не видевших русских, сложилось мнение, что все русские должны быть светловолосыми, а я не вписывался в это представление. Долго я переубеждал добрую женщину. Но, как мне кажется, я не смог ее убедить. Дело в том, что французские контрабандисты скупали в Швейцарии дефицитные вещи (шоколад, табак, спички и т. п.) и переправляли в оккупированную Францию. Там все это выдавалось по карточкам. Поэтому контрабандисты могли хорошо заработать на перепродаже. Вот так и я неожиданно попал в их компанию.
В пятницу, когда достаточно стемнело, родственник хозяйки отвел нас в Понтруит. Там мы жили в его доме, пилили и кололи дрова. Дрова мы складывали под навес. После работы все вместе садились за стол. В первый день хозяин поставил на стол трехлитровый кувшин домашнего вина. Но, увидев, что мы его полностью опорожнили, в следующий раз дал вина каждому по стакану. Кувшин на столе больше не появлялся. К вечеру в воскресенье мы полностью закончили свою работу и вернулись в дом к вдове.
Отъезд назначили на вторник и стали готовиться к поездке. Хозяйка начистила до блеска нашу обувь, отгладила одежду. Мне на голову она предложила надеть традиционный национальный убор — полосатый колпак (как у сказочных гномов).
Я, посмотрев на себя в зеркало, категорически отказался и хотел надеть свой большой французский берет. Но теперь хозяйка запротестовала. Она сказала, что я в берете — вылитый французский контрабандист. В результате решил ехать вообще без головного убора.
