Ганс-Ульрих Рудель - Пилот «Штуки»
— Вы только что сообщили фюреру, что для участия в операции Х предназначены три сотни танков.
Я, стоя рядом, могу слышать каждое слово.
— Да, верно.
— Я хочу знать названия этих дивизий и каким количеством танков они располагают. У меня тут находится один человек, хорошо знакомый с ситуацией.
— Кто это такой? — спрашивает начальник Генштаба.
— Это один из моих людей и он должен знать.
Начальник Генштаба, к несчастью для него, начал именно с 14-й танковой. Он говорит, что дивизия располагает 60 танками. Геринг еле сдерживается.
— Мой человек говорит, что в 14-й всего один танк!
На другом конце линии воцаряется долгое молчание.
— Когда он оставил фронт?
— Четыре дня назад.
Вновь тишина. И затем:
— Сорок танков находятся в пути. Остальные в ремонтных мастерских, но непременно окажутся в своих частях к нужной дате, так что эта цифра правильная.
Он дает тот же самый ответ для всех дивизий. Рейхсмаршал с яростью бросает трубку.
— Вот так делаются дела! Фюреру дают полностью ложную картину, которая основана на неверных данных и еще удивляются, когда операция не приносит тот успех, на который рассчитывали. Сегодня, благодаря вам, этот случай нашел свое объяснение, но как часто мы строили свои надежды на таких вот утопиях. Вся сеть коммуникаций в юго-восточной зоне беспрестанно подвергается вражеским бомбежкам. Кто знает, сколько танков из этих сорока, например, вообще достигнут фронта и когда именно это произойдет? Кто знает, смогут ли ремонтные мастерские получить во время запасные части и если они их получат, закончат ли ремонт в отведенное время? Я должен немедленно доложить обо всем фюреру.
Он говорит с гневом, затем устанавливается тишина.
Когда я возвращаюсь на фронт, я все еще обдумываю то, что я только что услышал. В чем цель этого введения в заблуждение и фальшивых докладов? Случайно это делается или нарочно? В любом случае это играет на руку врагу. Кто и в каких кругах совершает эти гнусности?
* * *Я прерываю свое путешествие, останавливаясь в Белграде и когда я захожу на посадку на Семлинском аэродроме, над головой появляется строй американских четырехмоторных бомбардировщиков. Сходя со взлетной полосы я вижу, как весь аэродромный персонал разбегается в разные стороны. К западу от взлетной полосы находятся холмы, в которых вырыты подземные тоннели, служащие укрытиями. Я вижу строй точно перед собой, на небольшом расстоянии от аэродрома. Это все выглядит не очень хорошо. Я бегу вслед за потомком людей с такой скоростью, которую только могу развить в своих унтах. Я только успеваю заскочить в тоннель, как на аэродроме взрывается серия бомб, поднимая гигантское грибовидное облако дыма. Я не могу поверить, как что-то способно уцелеть. Через несколько минут дым немного рассеивается и я возвращаюсь назад на аэродром. Почти все разрушено, среди обломков стоит мой верный Ю-87 , изрешеченный осколками, но двигатель не поврежден и шасси в полном порядке. Большая часть органов управления функционирует нормально. Я ищу полоску земли в стороне от взлетной полосы, которая была бы пригодна для взлета и рад, что могу снова подняться в воздух. Преданно и отважно мой раненый аппарат проносит меня над всей юго-восточной зоной и опускает на землю в Хуси.
Во время моего отсутствия к нам был прикреплено румынское звено Ю-87. Экипажи состоят в основном из офицеров, некоторые из них имеют определенный опыт, но мы вскоре обнаруживаем, что гораздо лучше, если они летают вместе с нами одним строем. В ином случае число их потерь при каждом вылете остается всегда высоким. В особенности им докучают вражеские истребители и им требуется совсем мало времени, чтобы понять, на основе своего опыта, что и на низкоскоростном самолете не обязательно быть сбитым, если удается держать строй. Штаб полка пересел на ФВ-190. Наша первая эскадрилья выведена из боев на восемь недель для отдыха и базируется на аэродроме в Сехсих-Регене. Здесь опытные пилоты Ю-87 переучиваются на одноместные самолеты. В перспективе всем нашим частям придется делать то же самое, поскольку производство Ю-87 скоро будет прекращено. Пока мы стоим в Хуси, в перерывах между полетами я практикуюсь на штабных ФВ-190 для того, чтобы не прерывать потом боевых операций. Я заканчиваю свою самоподготовку одним или двумя боевыми вылетами и чувствую себя на этом самолете в полной безопасности.
* * *Наступил июль, наши вылазки становятся все более частыми, поскольку началось запланированное наступление к северу от Ясс. Оно ведется не с участием выдуманного количества танков и позднее, чем предписано первоначальным планом, но тем не менее с более свежими и боеспособными частями, чем обычно. Нужно захватить возвышенность между Прутом и Таргулом Фрумосом. Его легче удерживать и захват этого участка лишил бы противника удобного трамплина для атаки. Вся линия фронта в этом секторе приходит в движение и нам удается отбросить Советы назад на значительное расстояние. Оказывая упорное сопротивление, им удается удержать несколько ключевых пунктов. Им везет, потому что местные атаки, с помощью которых мы надеялись стереть эти очаги сопротивления, так и не были проведены. Некоторые из наших атакующих частей, которые брошены в бой, подобно пожарным командам, там, где идут самые ожесточенные бои, приходится отводить. В ходе этого наступления я совершаю свой 2100-й боевой вылет. Цель знакомая: мост в Скуленах, имеющий важное значение для снабжения атакуемых советских частей. Каждый раз, когда мы заходим в атаку на него от Ясс, он уже окутан искусственной дымовой завесой и мы никогда не можем быть точно уверенными, что сбрасываем бомбы не на свои собственные войска. Каждый раз, когда я вижу эту завесу, я смеюсь, воображая лица «иванов» там, внизу, которые пристально вглядываются в дым, ожидая нашего приближения. Не требуется быть лингвистом, чтобы расслышать одно повторяющееся слово: «Штука-Штука-Штука». Наши дни в Хуси сочтены.
В первой половине июля, после празднования моего дня рождения приходит приказ перебазироваться в Замосць, находящийся в центральном секторе восточного фронта. Здесь русские начали новое широкомасштабное наступление.
Мы прибываем на нашу новую операционную базу, пролетая над северными Карпатами, Струем и обходя стороной Львов. Замосць — приятный городок и производит на нас хорошее впечатление. Мы размещаемся в старых польских казармах на северной окраине города. Наш аэродром находится довольно далеко от города и представляет собой обычное поле, взлетная полоса очень узкая и однажды приводит к прискорбному инциденту. Во время своей первой же посадки самолет унтер-офицера В. парашютирует и пилот получает серьезное ранение. Он один из лучших моих танковых снайперов и пройдет много времени, прежде чем мы увидим его снова. Здесь вновь много работы для истребителей танков, особенно когда линия фронта столь подвижна. Танковые прорывы случаются часто. Мы удержали Ковель, но Советы обошли его и намереваются форсировать Буг. Проходит совсем мало времени и их ударные клинья появляются к северо-западу от Львова — в Раве-Русской и Томашуве, а также захватывают Холм на севере. Во время этой стадии мы вновь перебазируемся, на этот раз в Милек, небольшой польский город в ста километрах к северо-западу от Кракова. Цель советского наступления ясна: они пытаются достичь Вислы на относительно широком фронте. Наша цель — приближающиеся массы людей и военной техники, которые пытаются пересечь Сан к северу от Перемышля. Не следует недооценивать вражеское противодействие в воздухе, поскольку все чаще появляются американские истребители, служащие эскортом для четырехмоторных бомбардировщиков. Первоначально они вылетают с авиабаз на Средиземном море. Как мы предполагаем, они не возвращаются на свои базы после завершения миссии, а приземляются на русской территории для дозаправки. Затем на следующий день они вновь вылетают на задание и после его завершения летят на юг к своим постоянным авиабазам. Во время одного из вылетов над рекой Сан, летя на задание, я встречаюсь с этими «Мустангами». Из почти три сотни. Я лечу вместе с пятнадцатью другими «Штуками» без всякого истребительного эскорта. Мы все еще находимся в 30 км от Ярослава, нашей сегодняшней цели. Для того, чтобы не подвергать опасности эскадрилью и, помимо всех прочих, несколько экипажей из новичков, я отдаю приказ сбросит бомбы, чтобы мы могли лучше маневрировать во время столь неравной воздушной битвы. Я с неохотой отдаю этот приказ, до сих пор мы всегда атаковали назначенную нам цель, даже перед лицом подавляющего превосходства противника. Мы избавляемся от бомб в первый и последний раз за всю войну. Но сегодня у меня нет выбора. Поэтому я привожу эскадрилью домой без потерь и мы оказываемся способными загладить эту неудачу и завершить миссию на следующий день при гораздо более благоприятных условиях. Успех оправдывает мои действия, потому что вечером я узнаю, что соседняя часть понесла тяжелые потери от огромного соединения «Мустангов». Несколько дней спустя во время заправки нас снова захватывают врасплох американские самолеты, которые немедленно опускаются вниз и начинают атаковать наши самолеты. Оборона нашего аэродрома не очень сильна и наши зенитчики, застигнутые врасплох, с опозданием открывают огонь по атакующим. Американцы не приняли в расчет зенитки и поскольку в их планы явно не входила борьба с сопротивляющимся противником, они разворачиваются и уходят восвояси в поисках более легкой добычи.
