Гюнтер Бауэр - Смерть сквозь оптический прицел. Новые мемуары немецкого снайпера
Прибыв в Берлин, мы получили отпуска сроком на неделю. Я звал Зоммера поехать со мной, но он отказался. Домой я приехал в самом начале ноября 1942 года. Я не ожидал, что так много зданий в Гамбурге окажутся разрушенными бомбежкой. Ингрид писала мне только о незначительных авианалетах, которые они пересиживали в подвале под нашей булочной, даже не ходя в бомбоубежище. И я охотно верил в то, что эти авианалеты действительно были незначительными, поскольку именно так и оказывалось всегда до Русской кампании.
К тому же я не ожидал, что британцы опустятся до того, чтобы так массированно бомбить женщин и детей.
Меня привело в шок, когда я увидел разрушенное здание всего в паре десятков метров от нашей булочной. Впрочем, сама булочная оказалась целой и невредимой. Войдя в нее, я почувствовал давно забытый и такой родной запах свежего хлеба и пирожных. Я увидел мою маму и Ингрид, стоявших за прилавком. Они обе выглядели немного постаревшими. И обе не узнали меня в первые секунды. Русский фронт очень сильно изменил меня, мое лицо вытянулось и похудело. У меня изменились манера держаться, взгляд и даже жесты. Моя униформа выглядела старой и потрепанной. Единственное, я сам, по крайней мере, был более-менее чистым и у меня не было вшей. Еще в Польше мы прошли санобработку, а по прибытии в Берлин были снова осмотрены, и в казармах у нас наконец появилась возможность по-человечески помыться. А то, представляю, как бы удивились мать и Ингрид, если бы я явился к ним в типичном обличье «фронтовой свиньи».
Я ошалело смотрел на мать и Ингрид и не мог произнести ни слова. Потом вдруг из подсобки к прилавку выскочил мальчик лет пяти. Я сразу понял, что это мой сын.
— Курт! — воскликнул я, распахивая объятия.
Но мой сынишка испугался и спрятался за Ингрид.
— Гюнтер, это ты? — разом воскликнули Ингрид и моя мать.
Они обе заплакали и разом устремились ко мне, чтобы обнять меня. А Курт продолжал стоять в стороне и испуганно смотрел на меня.
— Сынок, это твой отец! — сказала ему Ингрид, но он так и не подошел ко мне.
Это было ужасно. Из-за армейской службы, из-за войны я не видел, как взрослел мой сын, а теперь он даже отказывался меня узнавать. Это приводило меня в отчаяние.
Ингрид и моей матери потребовался целый день, чтобы убедить Курта в том, что я его отец. Зато потом он как-то сразу начал разговаривать со мной, рассказывать о своих детских радостях и горестях. К счастью, он еще не понимал, насколько опасны бомбежки, и говорил мне о том, что это похоже на приключение, когда ему с мамой и бабушкой приходится спускаться в подвал.
Один из вопросов Курта поставил меня в совершенный тупик. Он спросил меня:
— Папа, а тебе приходилось убивать врагов?
Мне не хотелось врать ему, но я не мог сказать и всей правды. Поэтому я ответил:
— Приходилось несколько раз, когда они пытались убить меня.
— Папа, хоть бы тебя никто не убил! — Курт неожиданно заплакал.
После этого мать объяснила мне, что двое моих дядей и двоюродный брат Йозеф погибли на войне. Курт слышал о том, что их убили, этим и был вызван его вопрос.
— Мама, а кто-нибудь еще из нашей родни погиб? — спросил я.
— Нет, но еще двое твоих двоюродных братьев, Карл и Ганс, пропали без вести на Русском фронте. Как ты думаешь, что могло с ними случиться?
— Что могло с ними случиться? — Я не знал, что на это ответить матери. — Возможно, они попали в плен, и они станут свободными, когда мы победим…
Что еще я мог сказать? Я не решился рассказать матери о том, что на самом деле бывает с теми, кто «пропадает без вести». Возможно, мои двоюродные братья действительно попали в плен, но русские пытали пленных и редко оставляли их в живых. Возможно, Карла и Ганса разорвала на клочки мина или бомба. Возможно, они даже просто были убиты пулями, но их командиры поленились снять с них солдатские медальоны.
С Йозефом, Карлом и Гансом я играл в детстве в прятки и во множество других игр. Мы вместе обсуждали то, кем станем, когда вырастем. И вот мы все стали солдатами. И я остался один. Я сжимал кулаки в бессильной злобе. Что ж, это давало мне еще одно оправдание в том, что я, вернувшись в строй, буду снова убивать солдат противника.
Надо сказать, на этот раз я ощущал себя дома совершенно чужим. С одной стороны, я радовался тому, что рядом со мной дорогие мне люди, что я могу наесться вдоволь и спать на мягкой кровати. С другой стороны, все это казалось таким неестественным, почти ненастоящим. Даже работа в булочной уже не радовала меня, как прежде.
Тем не менее неделя пролетела очень быстро, и я вернулся на базу в Берлин. Там я узнал, что американцы вторглись в оккупированную нашими войсками Северную Африку. А вскоре после этого наша дивизия оказалась в составе войск, занявших Южную Францию, которая до этого, несмотря на то что мы оккупировали северную часть страны, управлялась самими французами. Вряд ли это было случайной мерой. Видимо, Гитлер готовился к тому, что союзники могут ударить по нашей армии и со стороны Франции. Это удручало.
Очередное Рождество было таким же безрадостным для меня, как и все предыдущие в последние годы. Я не знал, чего ждать от будущего. Хотя тогда я еще не сомневался в нашей победе. Эта уверенность серьезно поколебалась, когда в феврале мы узнали о поражении наших войск под Сталинградом и о том, что фельдмаршал Паулюс сдался в плен. По своему эффекту эта новость была сравнима с разорвавшейся бомбой. Тем не менее мы сами радовались уже тому, что наша собственная служба идет вполне спокойно и мы не участвуем в боевых действиях. Однако в мае 1943-го мы узнали, что Африканский корпус Вермахта капитулировал в Северной Африке под ударами американских и британских войск. Это заставило нас серьезно задуматься о том, какая судьба ждет дальше нашу страну и нас самих.
Глава одиннадцатая
Бои в Италии
10 июля 1943 года британские и американские войска высадились в Сицилии. Итальянцы сдавались им почти без боя. Немецкие войска, находившиеся там, были разгромлены превосходящими силами союзников.
Моя дивизия вместе с еще несколькими пехотными и танковыми дивизиями была мобилизована, чтобы остановить наступление союзников. Думая о предстоящих боях в Италии, я не был в восторге, но я понимал, что это необходимо для спасения Германии. Враги осмелились вторгнуться в союзную нам Италию, а значит, следующей их жертвой должна была стать наша страна.
Надо сказать, наша дивизия к этому моменту была серьезно перевооружена. Вместо 37-миллиметровых противотанковых пушек мы получили 75-миллиметровые противотанковые орудия. Нам было сказано, что они пробивают броню любых типов танков союзников. Кроме того, для борьбы с танками мы получили гранатометы «панцершрек» и «панцерфауст».
Прибыв в Южную Италию, мы ожидали, что нас незамедлительно бросят в бой. Однако нас ждала совсем другая работа. Подготавливая территорию к вторжению противника, командование решило применить тактику выжженной земли, что должно было позволить существенно замедлить продвижение американцев и англичан. Поэтому в течение двух последующих месяцев мы занимались только тем, что ликвидировали телефонные линии, сжигали отели и другие большие здания, где могли бы разместиться войска союзников, устанавливали мины, взрывали мосты. Также мы уничтожали автомобили и любые другие средства передвижения, а кроме того, резали местный скот, чтобы наши противники впоследствии не смогли пополнить за счет него свои запасы провизии.
Помимо этого всего мы также принимали участие в строительстве системы оборонительных сооружений в 40 километрах к северу от Неаполя, известной как «Линия Барбара». Она должна была стать нашей первой подготовленной заранее линией обороны, на случай если нам придется отступать. Мы вырыли буквально километры траншей, установили многочисленные мины и противотанковые заграждения. Зоммер шутил по этому поводу:
— Из парашютистов нас сделали пехотинцами, из пехотинцев — инженерными войсками!
Однако ситуация была отчаянной. Союзникам хватило 38 дней, чтобы захватить Сицилию. Потери наших войск и итальянцев только убитыми составили 30 тысяч человек. Еще 140 тысяч солдат было захвачено в плен. Правда, это были в основном итальянцы. А Вермахту удалось эвакуировать свои дивизии на Апеннинский полуостров, несмотря на огромный флот союзников, в который входило около 300 судов, в том числе шесть линкоров, два авианосца, восемнадцать крейсеров и более ста эсминцев.
Пока мы работали, возводя оборонительные сооружения, в небе над нами постоянно разгорались воздушные бои между авиацией союзников и Люфтваффе. Впрочем, зенитная артиллерия поддерживала с земли наши самолеты, а союзники не смогли помешать нам продолжать работы.
8 сентября 1943 года Италия объявила о своей капитуляции. Двумя неделями раньше король Италии Виктор Эммануил III арестовал Муссолини и поставил во главе страны маршала Бадольо. Конечно, мы все расценивали это как предательство. Наша дивизия незамедлительно получила приказ принять участие в разоружении итальянской армии.
