Николай Томан - Подступы к «Неприступному»
— Значит, все сплошной туман и никаких догадок? — мрачно произносит подполковник Загорский, нервно разглаживая складки на бумаге акта.
— Одно предположение можно все-таки сделать, — не очень уверенно заявляет Васин. — Оно, правда, настолько зыбкие, что я даже не решился внести его в акт…
— Выкладывайте, — оживляется Загорский. — А уж я решу, включать его или не включать…
Майор не спеша расстегивает левый карманчик своей гимнастерки, достает аккуратно сложенную бумажку и осторожно разворачивает ее. Загорский видит в складках бумаги какие-то коричневые кристаллики и поднимает на майора удивленные глаза.
— Вы знаете, что это такое? — спрашивает Васин.
Загорский смущенно пожимает плечами.
— Кремний, — почему-то шепотом произносит майор.
— Полупроводник?
— Да. Его кристаллы высокой химической чистоты.
— А не мог он оказаться там случайно?
— Весьма возможно. Мы ведь широко применяем полупроводниковые приборы.
Подполковник Загорский долго ходит по канцелярии, тяжело вздыхает несколько раз и, наконец, решает:
— Давайте все-таки включим в ваш акт и эту находку.
Глава Вторая
Никогда еще лицо генерала не казалось полковнику Астахову таким суровым, как сегодня. Вот уже несколько минут неподвижно сидит он за своим письменным столом и, не произнося ни слова, внимательно рассматривает какую-то иллюстрированную немецкую газету. Судя по выражению глаз генерала, он не читает ее текста. Значит, интересуется только фотографиями. Несомненно также, что они тревожат его — он почти не скрывает своего волнения. Такое случается с ним не часто.
Тот, кто плохо знает генерала, может подумать, что смотрит он на эти фотографии впервые. Но Астахов хорошо знает своего начальника и не сомневается, что он давно уже изучил эти снимки досконально. Астахову не известно пока, что на них изображено, но он уже предчувствует неприятности.
— Вот, полюбуйтесь, — произносит наконец генерал, протягивая Астахову газету.
Это западноберлинский "Шварц адлер". Полковник внимательно всматривается в помещенный в нем крупный снимок полигона, недоумевая, что тут могло привлечь внимание генерала.
— Обыкновенный полигон ракетного оружия… — медленно произносит он, не отрывая глаз от снимка и все еще надеясь заметить на нем хоть какую-нибудь деталь, ускользнувшую от его внимания.
— Вот именно, — недовольно перебивает его генерал, — самый обыкновенный полигон. Но ведь это же наш советский испытательный полигон тринадцать дробь три! Не скажете ли вы, полковник Астахов, каким образом снимок его попал в "Шварц адлер"?
Да, это действительно полигон тринадцать дробь три. Астахов даже краснеет от досады. Как же он сразу не обратил внимания на хорошо знакомый ему следящий телескоп, смонтированный на поворотном лафете зенитного орудия? Вспоминает он и расположение пусковых установок, испытательных стендов, смотровых вышек.
— Разве не на этом полигоне были вы всего три дня назад? — вскидывает генерал строгие глаза на Астахова.
— Так точно, товарищ генерал. На этом…
— Мало того, — снова перебивает его генерал, — полигон этот сфотографирован именно в тот день, когда вы на нем находились. На пусковой установке тут изображена ведь ракета "Тау-21", испытание которой началось тридцать первого июля. Полюбуйтесь-ка на это сами!
Генерал достает из стола лупу и протягивает ее полковнику. Вооружившись ею, Астахов отчетливо видит теперь характерные очертания действительно запускавшейся в тот день ракеты "Тау-21".
— Да-с, — мрачно продолжает генерал, все еще не глядя на Астахова, — пикантная получается ситуация: прославленный контрразведчик, ответственный работник Комитета государственной безопасности едет проверять состояние секретности испытаний, производимых на полигоне ракетного оружия. Возвратясь, докладывает, что все вполне благополучно, что вражеской разведке не подобраться к полигону и на пушечный выстрел. А тем временем — полигон этот фотографирует кто-то как раз в момент запуска новой ракеты.
Пораженный полковник Астахов лишь сокрушенно разводит руками.
Генерал барабанит по столу кончиками пальцев. Астахов никогда еще не видел его таким взволнованным. Надо бы сказать хоть что-нибудь в свое оправдание, но что? Как могло произойти такое?
— Я пока не требую от вас объяснений, — сухо заключает генерал, — но приказываю немедленно заняться этим делом и не позже понедельника доложить, как это могло произойти.
— Слушаюсь, товарищ генерал…
Глава Третья
У капитана Уралова еще не иссяк юношеский задор, студенческая ершистость, но полковнику Астахову именно это и нравится в нем. К тому же он очень эрудирован, этот капитан. В области физики и математики никто из отдела Астахова не может с ним тягаться. Даже инженер-полковник Шахов. Для Астахова просто непостижимо, когда только успевает этот мальчишка читать всю прочую литературу. Главное же увлечение капитана — кибернетика. Он ведь защитил недавно кандидатскую диссертацию по теории информации.
— А вот посмотрим, как ты с криптограммами будешь справляться, — задирают Уралова товарищи.
— Времена корпения над криптограммами вообще уже миновали, — немедленно парирует капитан. — Этим с гораздо большим успехом занимаются теперь вычислительные машины.
Не задумывается он и над вопросом: все ли посильно электронным устройствам?
— Почти все! С простыми кодами вообще не может быть никаких затруднений. Подобные задачи электронные машины решают, опираясь на статистические свойства текстов. В случае же сложных кодов, в которых для изменения статистической структуры используются таблицы случайного набора символов, расшифровка ведется пробами на разных кодах. При колоссальных скоростях современных счетных машин это не занимает много времени.
Говорить о вычислительных машинах, о теории информации и о математической логике капитан может в любое время дня и ночи. Но сегодня, к удивлению Астахова, он молчалив. Вот уже второй час едут они в отдельном купе скорого поезда, а Уралов не обмолвился еще ни единым словом, если не считать кратких ответов на вопросы полковника.
— Что это вы такой мрачный сегодня? — с любопытством спрашивает его Астахов, хотя и у самого настроение неважное. — Рассказали бы что-нибудь новенькое… Выяснилось наконец, могут ли "электронные мозги" быть совершеннее человеческих?
Капитан вздыхает.
— Не ожидал я, Анатолий Сергеевич, что и вы будете надо мной подшучивать…
— А я и не шучу вовсе. С чего это вы взяли? Я ведь тоже физиком себя считаю. Во всяком случае, учился когда-то на физико-математическом.
— Знаю я это, — недовольно бурчит Уралов. — Потому и удивляюсь, что вы мне такие банальные вопросы задаете…
— Ну, ладно, ладно, — смеется Астахов. — Мне не нравится только, что вы такой хмурый сегодня.
— Почему же хмурый? — пожимает плечами Уралов. — Просто не хочется надоедать. Знаю — вам теперь не до меня.
— Слыхали, значит, о наших неприятностях?
Капитан молча кивает.
Полковник высовывается в окно, подставляя голову встречному ветру. За окном непроглядная ночь, лишь цепочки электрических фонарей четким пунктиром прочерчивают улицы невидимого поселка.
Вспоминая недавний разговор с генералом, полковник молча стоит некоторое время у окна, потом, повернувшись к капитану, спрашивает:
— А вы, кажется, не очень довольны, что я вас от лаборатории оторвал?
— Можно мне тоже вопрос задать?
— Пожалуйста.
— Могу я узнать, с какой целью вы сделали это?
— Просто так. Решил, что вам не мешает проветриться.
Капитан смотрит на Астахова долгим, недоверчивым взглядом. Говорит задумчиво:
— А Шахов сказал, что вы хотите на оперативную работу меня перевести…
— А если бы и так?
Теперь высовывается в окно капитан и, не отвечая Астахову, долго всматривается в ночную тьму. Она беспросветна — ни огонька на земле, ни звездочки в небе. Поселок с бусинками электрических лампочек остался где-то позади, и не понять уже, что там во тьме — поля или леса. А поезд все мчит вперед, не сбавляя хода даже на станциях. Сильно бьет в лицо встречный ветер.
Астахов терпеливо ждет. Он догадывается, почему капитан так медлит с ответом.
— Не способен я к оперативной службе, товарищ полковник, — скучным голосом произносит наконец Уралов.
— Не способны или. не имеете желания?
— Могу я быть с вами откровенным, Анатолий Сергеевич? резко поворачивается к нему Уралов и, не ожидая ответа, взволнованно продолжает: — Не в оперативной работе дело вообще все нужно по-другому… Не то время! И не улыбайтесь, пожалуйста, я знаю, что вы мне возразите. Дайте, однако, закончить. Я ведь не против той работы, которую вы называете оперативной. Нужна и она… Но нужно быть готовыми и к новым формам разведки и контрразведки. Время подвигов Вильгельма Штибера и Мата Хари — далекое прошлое. Мы живем в век термоядерного оружия, космических полетов, электронных машин. Все теперь иного масштаба, иного качества, иных возможностей.
