Богдан Сушинский - Черные комиссары
Гродов никогда не видел ее облаченной в модный, строго приталенный светлый пиджак и такую же облегающую светлую юбку. Он даже предположить не мог, что Валерия позволяет себе появляться где-либо в такой изысканно-дореволюционной, аристократической шляпке, с которой на лицо спадала белая вуаль.
– А вот и наша нэпманша-баронесса, – едва слышно проговорил контрразведчик, потянувшись к противоположной от себя дверце.
Капитан не мог разглядеть ее лица, фигура тоже оставалась как бы за порогом узнаваемости, и все же каким-то особым мужским чутьем он сразу же определил: «Это она!» Наверное, этим, непознанным учеными, чутьем самец безошибочно определяет в большом стаде свою, однажды избранную самку.
Гродов открыл было дверцу, чтобы выйти навстречу Валерии, но Райчев осадил его жестким:
– Куда? Назад! Мигом закрыл дверцу и успокоился. Она сядет на переднее сиденье.
Приказной тон Райчева показался капитану настолько грубым, что, поиграв желваками, он с трудом сдержался, чтобы не осадить его.
– Здравствуйте, капитан, – не оборачиваясь, молвила Валерия, усаживаясь рядом с контрразведчиком.
– Приветствую вас, лейтенант.
– Как же вы безнадежно отстали, Гродов. Уже – старший лейтенант.
– Проникаюсь глубочайшим почтением к вашему чину.
Оглянулась, приподняла вуаль, словно забрало, мило улыбнулась и вновь опустила ее. А ведь, не окажись рядом майора, Дмитрий уже не позволил бы ей так просто взять и отвернуться.
– Отправляясь в Одессу, была уверена, что встретимся, но даже предположить не могла, что произойдет это при подобных обстоятельствах. Впрочем, наше знакомство с самого начала складывалось из «подобных обстоятельств».
– Что верно, то верно.
– Потерпите минут десять, други мои походные, – остепенил их обоих майор таким тоном, словно опасался, что эти двое тут же, в машине, в его присутствии займутся любовью. – На явочной квартире мы сядем и за чаем все спокойно обсудим. Затем у вас будет немного свободного времени.
– Это радует, – сдержанно поблагодарил его капитан.
Райчев свернул в очередной переулок старой части города, в котором легковушка его затряслась по изуродованной рытвинами мостовой с таким отчаянием, словно оказалась в эпицентре землетрясения, и только тогда загадочно как-то уточнил:
– Если, конечно, оно все еще будет у нас с вами, это «свободное время». Поскольку само время сейчас такое, что… – нервно похлопал он рукой по рулю.
Судя по тому, что с майором девушка не поздоровалась, сегодня они уже виделись. И то, что они успели увидеться до его появления, вызывало у Гродова пока еще только едва проклевывающееся чувство ревности. Впрочем, Валерии оно не касалось, вернее, не должно было касаться. Не оборачиваясь, девушка решительно произнесла:
– Ничего, время тоже изыщем.
– Какая погибельная самоуверенность! – проворчал майор.
– Грешно не использовать такой случай, – с нотками мечтательности в голосе произнесла девушка, поражая Дмитрия своей вызывающей откровенностью. Она словно бы преднамеренно вела себя так, чтобы дразнить… Знать бы только, кого: его или майора? – Если уж мы с капитаном Гродовым каким-то странным образом снова оказались на побережье одного и того же моря…
Поскольку присутствие майора ее не смущало, Гродов еще раз утвердился в мысли, что знакомство этих людей выходит далеко за пределы салона этой видевшей виды легковушки.
31
Трехкомнатная явочная квартира соответствовала всем тем признакам, по которым следовало определять степень ее конспиративности. Расположенная на первом этаже старинного двухэтажного дома, она двумя своими парадными входами смотрела на разные дворики, один из которых выводил в переулок, а по другому, петляя между хибарными флигельками и хозяйственными постройками, легко можно было попасть на густо поросший кустарником склон центрального плато, на котором громоздилась старинная часть города. Причем через заднюю стенку старинного, встроенного шкафа можно было попасть в чулан, из которого деревянная лестница вела в чистый, сухой, вполне приспособленный для пребывания там подвал – с лежаком и двумя керосиновыми лампами.
Но самое важное, что небольшая металлическая дверь уводила из этого прибежища в катакомбы, из которых, как объяснил майор, в радиусе полутора километров имелись три выхода на поверхность в разных частях города.
– Диспозиция, значится, такова: теперь вы – владелица этой квартиры, предыдущая хозяйка которой, ваша тетя, вызвала вас сюда, чтобы помочь с трудоустройством и с учебой в мединституте, а сама недавно уехала к своим родственникам в Саратов, погостить. Но, увы, как это нередко случается с людьми после дальней дороги, скоропостижно скончалась. Никаких родственников в городе у вашей тети, а значит, и у вас, не осталось.
– Но в городе их действительно не осталось?
– В этом можете не сомневаться, – загадочно ухмыльнулся майор, выкладывая на стол папку с бумагами. – Другое дело, что сама хозяйка пока что жива. Но вас это касаться тоже не должно.
Валерия и капитан мельком переглянулись, и только после этого девушка обронила:
– Так, ситуация понемногу проясняется…
– Она еще больше прояснится, когда вы внимательно ознакомитесь с этими бумагами, – постучал он пальцем по тощей красной папочке. – Здесь ваша «легенда», основанная на вашей реальной биографии, а также все мыслимые сведения о ваших предках, румыно-германских и венгерских аристократах, с польскими да австрийскими примесями.
– Вот это уже действительно любопытно, – заискрились глаза девушки. – Каким еще образом я могла бы познать свою родословную? Надеюсь, она не вымышленная?
– Мой коллега, которому удалось нарыть большую часть этих сведений, изрек: «В другие времена этих сведений оказалось бы вполне достаточно, чтобы поставить нашу красавицу к стенке без суда и следствия как враждебный элемент».
– В самом деле высокая оценка нарытого вами, – сдержанно проговорила Валерия.
Майор прошелся по комнате, покачался у окна на носках новеньких хромовых сапог.
– Это я к тому, други мои походные, что в данном случае никакая «легенда» не могла бы сослужить вам как сотруднице контрразведки лучше, чем реальная родословная, которую румынской контрразведке нетрудно будет проверить.
– Вы собираетесь засылать меня в Румынию? – напрямик спросила Валерия, лишь на мгновение опередив капитана, который намеревался задать Райчеву тот же вопрос.
– Разве в управлении НКВД, у полковника, не шла речь о том, каким образом вас намерены использовать в этой контрразведывательной операции?
– Было сказано, что подробности узнаю от вас, товарищ майор, поскольку именно вы назначены руководителем операции.
– Вот, значится, какая диспозиция, други мои походные! – удивленно молвил Райчев, и капитан понял, что о самом назначении на должность руководителя он узнал только что от своего агента. Наверное, основной разговор с ним в кабинете начальника еще только предстоял.
– По-моему, для полковника важно было определить, – объяснила Валерия, – можно ли, в принципе, привлекать меня к этой операции, надежна ли, намерена ли я сотрудничать с вами длительное время.
– Коль вы здесь, значит, полковник пришел к выводу, что намерены, – утвердительно кивнул Райчев. – Хорошо, в таком случае начну вводить в курс дела я. Тем более что сама идея операции тоже принадлежит мне.
Он решительно уселся за стоявший посреди комнаты круглый стол и широким жестом хозяина предложил комбату и девушке последовать его примеру. Едва они уселись, как в дверь постучали, и на пороге появился моложавый, коренастый мужичишка лет пятидесяти, с сумкой в руке. Пока он молчаливо выставлял содержимое сумки – бутылку вина, палку колбасы, полукруг брынзы и булку хлеба на стол, майор коротко объяснял Валерии:
– Это новый местный управдом, Михаил Михайлович. В миру просто Михалыч. Он будет заниматься оформлением на вашей имя этой квартиры и вашей пропиской. Конечно же, все уже решено, но вам придется раз пять приходить к Михалычу на прием, поскольку заниматься вашими делами он якобы будет долго и неохотно, со всеми мыслимыми бюрократическими проволочками.
– Словом, типичный, все еще неизжитый бюрократ, – добавил Михалыч. – По этому поводу вы можете возмущаться под дверью моего кабинета, угрожать, что напишите куда надо; жаловаться на меня соседям. Словом, все должно выглядеть как нельзя натуральнее, с игрой на публику. У вас, женщин, это обычно получается.
– «На публику» – это мы завсегда, – подыграла ему Валерия. – По простоте своей пролетарской.
– Но всякий раз, когда вы будете появляться под моими дверьми, там же станет появляться и некая Елизавета Волкова из соседнего дома. Вызывать ее мы будем в то же время, на которое будем назначать встречу с вами. Вот она, эта самая Елизавета, – он извлек из нагрудного кармана фотографию женщины и положил на стол перед Валерией. – Снимок недавний и вполне выразительный.
