Добудь Победу, солдат! - Сергей Абенов
– Найду, не беспокойся. Не иголка в сене. У меня товарищ в Управлении кадров служит, тоже калека, – горько усмехнулся подполковник и похлопал рукой по протезу, – он для меня постарается, разыщет.
Любовь Николаевна сразу усадила Ольгу за стол, она все никак не могла нарадоваться возвращению дочери, все время старалась покормить чем-то вкусным ее и Наденьку, и для этого втайне выменивала или продавала на рынке вещи, свои и покойного мужа.
– Ну, как твоя учеба? – спросила Любовь Николаевна, имея в виду занятия на курсах переподготовки, и Ольга ответила, что скоро экзамен, после чего будет распределение, и надо что-то предпринять, чтобы попасть в свою часть, то есть в часть, где теперь служит ее разведгруппа. Любовь Николаевна думала как раз об обратном и надеялась, что дочь, в связи с ранением, оставят служить в Москве, или, в крайнем случае, где-нибудь в тылу.
Они сели пить чай и Любовь Николаевна выложила в вазу припасенные конфеты и пододвинула Наденьке, а на удивленный возглас Ольги ответила, что получила их по карточке.
– Ну, что, Нина твоя не нашлась? Ответа так и нет?
– Нет. Ты помнишь тетю Нину? – спросила Ольга девочку, и Надя кивнула в ответ, и приставила сложенные трубочкой руки к глазам.
– Да, и Камала помнишь?
– Кто это? Имя не русское… – мать сразу почувствовала, как изменилось настроение дочери, а Ольга пояснила:
– Мой командир. У него был бинокль, и он давал Наденьке смотреть в него. А дядю Колю помнишь, с такими пышными усами? Конечно, она их всех помнит!
Она не помнила, как все произошло в тот день, только было очень холодно лежать на снегу и чьи-то голоса. Желтый свет лампы в операционной прямо в глаза. Лимонно-желтое вино. Багрово-желтые вспышки разрывов. Черный дым и серое, пустое небо. И тебе захочется побыть одной. Никогда мне не захочется побыть одной. У тебя руки холодные…
Глава 2
В тот день она пришла домой, окончательно уверенная в успехе, и все завертелось после этого, и последняя декада сентября пролетела, как один миг. Ольга успешно сдала экзамен, для нее оказалось не сложным освоить новые радиостанции и немецкий «Телефункен», и новые методы шифрования. Когда ее вызвали к начальнику курсов, она поняла, что все решилось как нельзя лучше, и когда подполковник Снетков сообщил ей, что капитан Студеникин нашелся, то не удивилась, потому что, если началось везение, то будет везти до конца. И когда она спросила, можно ли сделать так, чтобы ее направили именно в ту часть, где обнаружился капитан Студеникин, Снетков пообещал, что сделает все возможное, что в его силах.
Окончательно Ольга успокоилась, когда получила назначение и командировочное удостоверение, предписывающее в двухдневный срок явиться к месту службы, в 47-ю стрелковую дивизию, которая дислоцировалась в Псковской области. Она отоварила свой продовольственный аттестат и оставила продукты маме, не слушая никаких возражений, попросила только что-нибудь испечь в дорогу. Половину следующего дня они провели на рынке в поисках плиточного азербайджанского чая для Николая Парфеныча, но нашли только грузинский, и, несмотря на дороговизну, Ольга купила сразу шесть плиток. Так, в хлопотах, пролетел последний день и вечером, собрав и уложив пожитки в вещмешок, они с мамой присели отдохнуть в гостиной, и тут только вспомнили о Наденьке, которая не докучала им в тот вечер, и тихо сидела в уголке дивана. Любовь Николаевна вышла на кухню, чтобы накрыть на стол и покормить дочь перед дальней дорогой, потому что поезд отправлялся поздно вечером, и оказалось, что о многом не успели поговорить. Когда она вошла в комнату и позвала к столу, Ольга взяла девочку на руки и сказала:
– Что ты хмуришься, Наденька? Не расстраивайся, я скоро вернусь!
Надя обняла ее крепко за шею и вдруг закричала пронзительно – Не пущу! – и Ольга почувствовала, как детские зубы впились в ее плечо, и охнула от боли. Любовь Николаевна подбежала, чтобы успокоить ребенка, но не знала, как это сделать, а девочка билась в истерике в руках дочери и кричала:
– Не пущу! Мама! Не пущу!
Ольга оторвала Надю от себя, уложила с трудом на диван и крикнула:
– Валерьянку! Скорей! – и мама ее бросилась на кухню. Вдвоем они влили лекарство девочке в рот, а она все вырывалась, но вскоре успокоилась и даже перестала плакать. Любовь Николаевна, уже не сдерживая слез, накапала и себе настойки, выпила и прошептала:
– Господи, в чем же провинились люди русские, что беда такая на нашу землю обрушилась? Боже, где ж справедливость твоя?
Вдруг Ольга взглянула на Любовь Николаевну и воскликнула радостно:
– Мама, она заговорила! Это же чудо! Девочка моя, – говорила она, прижимая Надю к себе, – ты заговорила! Ты опять говоришь!
– Я хочу с тобой! – тихо сказала Надя – Возьми меня с собой!
– Детям нельзя на войну! – сказала Любовь Николаевна как можно ласковее. – Ты же знаешь.
– Можно! – ответила Надя. – Я уже была на войне! Я умею воевать!
Потом они долго сидели за столом, пили чай и говорили о многом, об отце, о будущей мирной жизни, и о том, что Наде нужно оформить документы и как это лучше сделать. Единственный родной человек покидал ее, и как все дети в самой безнадежной ситуации, девочка опять просила:
– Возьми меня с собой, Оля!
– Оля скоро вернется! – сказала Любовь Николаевна. – Война скоро кончится, и Оля вернется! А тебе нужно готовиться к школе, на будущий год как раз время подойдет. Ты кем хочешь стать, Наденька, когда вырастешь?
– Я хочу стать миной! – неожиданно ответила малышка.
– Почему миной? Какой такой миной? – не поняла женщина.
– Большой миной! С крыльями!
– И что ты будешь делать, если станешь миной?
– Я полечу и увижу где много немцев. Упаду и взорвусь, и убью много немцев!
– Батюшки-свет! – изумилась Любовь Николаевна. – Будь она проклята, эта война! И трижды будь проклят этот Гитлер!
Глава 3
Капитан Студеникин нервно постукивал пальцами по столу и поглядывал в окно, где старуха, хозяйка дома, доила козу, привязанную к старой, засохшей яблоне. Коза мотала головой, натягивая веревку, и старуха шлепала ее рукой по спине, и эта картина мешала капитану сосредоточиться,
