Максим Михайлов - Стреляешь в брата — убиваешь себя
Затем время вновь пошло как-то странно не то чтобы быстро или медленно, а будто по кругу, он отупевший от жара огня, наглотавшийся ядовитого дыма, перхающий и кашляющий, с воспаленными глазами и пошедшей волдырями мелких ожогов кожей на лице, бежал по длинному узкому коридору, соединяющему кухню с гостиной, то в одну, то в другую сторону. Механически выплескивал воду и снова несся за новой порцией, абсолютно бездумно, потеряв счет своим ходкам, не видя ни результатов своей работы, ни реального положения дел. Смысл жизни свелся к тому, чтобы как можно быстрее принести в гостиную очередную порцию воды.
В какой-то момент он столкнулся на пороге гостиной с высоким заросшим до самых глаз бородой мужиком в камуфляжной форме, над плечом торчал ствол закинутого за спину автомата. В мозгу что-то щелкнуло, возвращая его в реальный мир, и аспирант замер, как был с полной кастрюлей в руках. А мужик, яростно размахивающий куском брезента пытаясь прибить очередной язык пламени, лишь коротко гавкнул ему через плечо:
— Хули застыл, дятел?! Лей давай!
Механически повинуясь приказу, Андрей выплеснул воду туда, куда показывал странный мужик и деревянной походкой ожившей мумии двинулся обратно на кухню. Лишь там до него дошло, что же его так поразило. Вовсе не внезапное явление нежданного помощника, не его непререкаемый командный тон, а вот это короткое и такое теплое и родное словечко «хули», почти испанское, и все же такое русское, звучащее за границей самым надежным паролем. Точно, бородатый мужик русский, а значит, его можно не опасаться. Откуда он тут взялся, почему помогает ему, вопрос десятый. Главное он свой, русский. Обратно в гостиную Андрей летел уже вприпрыжку. За время его отсутствия там произошли разительные перемены: к бородатому прибавились еще несколько таких же камуфлированных крепышей с деловым видом растаскивающих невесть где найденными граблями горящую мебель, ударами крепких каблуков десантных ботинок разбивающих подгоревшие доски, хлопающих по огню брезентовыми полотнищами. И само пламя больше не решалось издавать то, торжествующее гудение, которым оно еще недавно встречало одинокого огнеборца. Будто живое существо, почувствовавшее численный перевес врага и свою неминуемую гибель, оно теперь лишь жалко поскуливало, послушно распадаясь на отдельные очаги, опадая и забиваясь под обугленные половицы.
— Где вода? Там? — с силой тряхнув Андрея за плечо, крикнул ему прямо в ухо коротко стриженый белобрысый здоровяк.
— Да, там кран на кухне! — перекрывая общий шум, проорал в ответ Андрей.
Белобрысый аж шарахнулся от него.
— Ты чего? Тоже русский что ли?
— Да! — глупо улыбаясь сам не понимая чему, подтвердил Андрей.
— Охренительно! — коротко, но емко охарактеризовал ситуацию здоровяк, неопределенно мотнул головой и умчался в указанном направлении.
Когда Андрей возвращался обратно с пустой кастрюлей, он уже попался ему в коридоре с ржавым ведром в руках и дружески подмигнул, прежде чем они разминулись. Андрей улыбнулся в ответ, чувствуя, как ему передается радостный азарт этих людей, позитивный неунывающий настрой и впервые с начала противостояния с огненной стихией, ясно понимая, что, по крайней мере, в этот раз они окажутся победителями, потому что те, кто сейчас на его стороне привыкли всегда побеждать.
Действительно, не прошло и десяти минут, как огонь был окончательно потушен. Полностью разгромленная, обожженная и залитая водой гостиная являла собой весьма плачевное зрелище, однако аспирант при взгляде на нее испытывал распирающую грудь радостную гордость, четко осознавая, что именно его усилиями спасена вся усадьба. Однако гордость гордостью, а подламывающиеся от беготни по коридору ноги и ноющие натруженные спина и руки требовали немедленного отдыха.
— Ну что, паря, пошли что ли, покурим, да побалакаем на крылечке! Хлопцы сказывают, будто ты свой, русский… — дружески хлопнул его по плечу давешний бородач.
— Русский, — кивнул в ответ Андрей. — А вы тоже да? Правда?
— Что тоже? — нахмурился тот.
— Ну тоже русский, правда ведь? — не замечая посуровевшего лица собеседника спросил Андрей.
— Какой я тебе русский? Эх ты, шляпа! Иль фуражку мою не разглядел?
На чубатой шевелюре бородача действительно каким-то непостижимым чудом держалась форсистая фуражка с лаковым козырьком и ярким малиновым околышем, украшенная вовсе уж нереальной трехцветной кокардой.
— Я те, паря, не русак, а потомственный запорожский казак, Мыкола Пацапай, собственной персоной, — значительно произнес бородач. — Смотри, не путай никогда.
Андрей смущенно молчал, он никоим образом не намеревался оскорбить этого невесть откуда взявшегося здесь запорожца, но заметив прячущуюся в густых усах потомственного казака улыбку, сообразил, что над ним, просто подшучивают и робко улыбнулся в ответ.
— Ладноть, прощаю на первый раз, — покровительственно заявил Мыкола, приобняв его могучей лапищей за плечи. — Пийдемо, на выход, хлопчик. Воняет тута дюже…
Однако спокойно поговорить на крыльце им не удалось, едва Андрей выглянул из-за широкой спины Мыколы, первым вышедшего во двор он сразу увидел с десяток разномастно одетых и вооруженных парней неловко застывших возле крыльца и мертвенно бледную Милицу со снайперской винтовкой в до синевы сжатых руках стоящую подле трупа своей матери. Рядом, опустившись на колени, тихонько причитала Франя.
Скрипнули под ногой дюжего казака плохо подогнанные доски, и Милица подняла склоненную голову, посмотрев на вышедших из дома, встретилась глазами с Андреем. Он рванулся было к ней, но она будто оттолкнула его взглядом, глубоко ввалившихся совершенно сухих глаз. Бледные губы шевельнулись, силясь что-то сказать. Он не расслышал и сделал шаг к ней. Она повторила, как плюнула в лицо:
— Ты был здесь! Ты был здесь, когда ее убивали! Был здесь и ничего не сделал, чтобы ее спасти!
Андрей хотел было что-то сказать в свое оправдание, как-то объяснить, в груди тонко защемило от незаслуженной обиды, но слова еще секунду назад готовые хлынуть безудержным водопадом вдруг сами собой застыли в горле под ее пустым ничего не выражающим взглядом. Серые глаза больше не лучились теплым светом, теперь они были похожи на серый пепел золы, припорошивший давно потухшие угли, мертвые, чужие…
— Не надо, паря, пойдем отсюда, пойдем… Не спорь с ней сейчас… — бородач успокаивающе гудел ему в ухо, потихоньку подталкивая, заставляя спуститься с крыльца и миновать скорбно застывших бойцов. Когда он проходил мимо, Милица демонстративно отвернулась.
— Но ведь я… — попытался что-то объяснить хотя бы запорожцу Андрей.
— Знаю, все знаю, — перебил тот. — Ежу понятно, что ты ни в чем не виноват. Это мы виноваты, вишь ты, совсем чуть-чуть не успели… По следам ведь шли за гнидами, а оно вона как вышло… Всего каких-то полчаса и не хватило…
Андрей вспомнил вторую волну стрельбы и криков, вскипевших в захваченном уже селе в тот момент, когда он только бросился тушить горящий дом. Видимо тогда и ударил по мусульманам подоспевший сербский отряд.
— Ты на Русалку не злись. Она же хоть и своя парнишка, а все одно баба… А бабы они такие, они виноватых не ищут, а назначают… Прям как начальники в армии… Безголовые, что одни, что другие, что поделаешь…
— Какую Русалку? — удивленно переспросил Андрей.
— Как какую Русалку? А, ты не знаешь! Да это ж Милица, позывной ее. Мы уж привыкли меж собой по позывным. Я, к примеру, Казак, она — Русалка… Вот так…
— А вы вообще кто? — набравшись смелости, спросил Андрей, заглядывая бородачу в лицо.
— Мы-то? Мы, брат, четники… Интервентный взвод, четы Орича, вот мы кто.
— Как это интервентный? — переспросил Андрей, только теперь замечая на рукаве пятнистой куртки Мыколы знакомую нашивку "За краля и отжбину".
— Интервентный, значит ударный, штурмовой, — обстоятельно пояснил казак. — Ну, а теперь ты рассказывай, сам-то кто таков будешь?
— Я аспирант, историк, жил здесь в Купресе, собирал материал для диссертации, — смущенно потупившись, произнес Андрей.
— О как, — удивился Мыкола. — Ученый, значитца. Чего только не бывает! А здесь какими судьбами?
— Ну это… В Купресе… Когда хорваты напали…
Сбиваясь и не зная как покороче описать свои приключения начал Андрей, но Мыкола лишь устало махнул рукой, понятно, мол, можешь дальше не продолжать.
— Паспорт-то сберег? При себе…
— Паспорт, паспорт, да… При себе…
— Ну тогда вот что, малый, здесь тебе ловить нечего. Собирайся, поедешь с нами в Доньи Вакуф, а там найдем способ тебя в Пале отправить. Оттуда уже до Белграда доберешься, там посольство… Поможем уж так и быть земляку. Ну чего замолк? Али не рад?
— Рад, — натужно выдавил из себя Андрей, а потом, собравшись с духом, выпалил: — А можно я с вами останусь?
