Валерий Горбань - И будем живы
Дмитро по торпеде уазика кулаком грохнул:
— У-у! Сволочь бандитская! Сожгу, тебя, тварь, на обратном пути!
— Не психуй…Бак! Бак переключи! Может, во втором что есть?
— Еш твою!.. Точно! Заклинило мозги по запарке. Ну-ка…
Снова стартер скулит, скребется. Взрыкнул мотор, запел, как ни в чем не бывало. Жорка руки победно вскинул, назад бежит. Когда мимо БТРа проезжали, махнул братишкам благодарно.
Вот он, госпиталь. Здание старое, облупленное. Бараки дощатые.
Надежда. Спасение. Или надежда на спасение.
Жорка еще на ходу из машины выпрыгнул. В черный проем двери госпиталя нырнул. Ястребок — за ним. Санитара с носилками чуть не на руках впереди себя вынесли.
— Не спеши, — санитар ворчит. — Теперь спешить некуда. Теперь все аккуратно делать надо. Вы его поднимайте, а я голову придержу…
— Снимок нужен, — дежурный хирург головой качает. Видно, что не нравится ему эта рана. Очень не нравится. Но выносить приговор не спешит.
— Док, что у него?
— Пока не знаю. На снимок!
— Так, придержите его. Надо немного повернуть голову и растянуть шею. Иначе ничего видно не будет, — женщина-рентгенолог строго смотрит на добровольных помощников, — держите его. Ему будет больно.
Еще недавно, еще пять минут назад Дэн думал, что не бывает сильнее боли, чем та, что по пути в госпиталь захлестнула его обжигающим потоком.
Он ошибался.
— Дайте что-нибудь! Уколите! Нельзя же так! О, Господи, за что же ты меня так?! Я ведь просил. Я ведь просил тебя! Убей меня. Дай мне умереть! Люди, сделайте же что-нибудь! — Это не Дэн кричит. Это — внутри него боль черной разверстой пастью орет, надрывается. А Дэн лишь беззвучно губами шевелит. У него даже на крик сил нет.
Такая боль!
— В операционную!
— Наркоз!
И мир исчез снова.
* * *Военный комендант Ленинской районной комендатуры города Грозный находился в состоянии глубочайшего похмелья. Точнее — конкретного, обстоятельного запоя. Об этом свидетельствовал не только какой-то совершенно убойный перегар, заставивший Змея отступить на несколько шагов, но и помятая, съехавшая набок, покрытая рыжей щетиной физиономия, а также отвратный кислый запах давно не мытого тела.
— Н-ну?
— Что, ну?! Я вам третий раз повторяю, что наш отряд прислан в ваше распоряжение. Где нам людей размещать?
— А где м-можете, там и размещайте. — Комендант, пошатнувшись, развернулся и, поочередно с натугой выдергивая из жирной грязи ноги в резиновых высоких сапогах, почавкал в одноэтажное, стоящее буквой «Г», здание. Судя по всему, именно там и располагалась сама комендатура.
— Ох, и поработаете вы с этим… — озабоченно завертел головой стоявший за спиной у Змея Родионыч.
Крепенький, коренастый и чрезвычайно моторный заместитель начальника областного УВД, в соответствии с приказом министра, сопровождал отряд до места постоянной дислокации в Чечне. Был он, хоть по званию и целый полковник, человеком сугубо гражданским. И, до того, как партия направила его в политорганы «укреплять МВД», большую часть жизни проработал в комсомольском и партийном аппарате. Грянула перестройка, политотдел почил в бозе, а Родионыча, с учетом его неуемной энергии и огромных связей в руководящих слоях области, перебросили на должность начальника тыла. Змей его немного знал раньше, приходилось обращаться по некоторым вопросам. Но сложить какое-то мнение из этих немногочисленных встреч было трудновато. Запомнилось только непрорубаемое облако табачного дыма в кабинете зампотыла, да бледные лица его подчиненных, выскакивавших из дымовой завесы под грохот совсем не штабных выражений шефа. В общем, политработник, помноженный на тыловика… Но совместное путешествие немного рассеяло змеевы опасения. Не в свои дела Родионыч не лез, бурный свой темперамент не демонстрировал. Если что-то нужно было сказать, или посоветовать, делал это дружелюбно, обычно — с глазу на глаз. Большинство сопровождающих отряды руководителей испарились в направлении родных регионов еще из Моздока. Некоторые все же решились проехать со своими подопечными в колонне до Грозного, улетев потом из Чечни ближайшими по времени бортами. Родионыч же никаких поползновений в сторону дома не совершал. А наоборот, явно собирался уехать только после того, как построит, если не коммунизм в отдельно взятой стране, то хотя бы образцовый тыл для отдельно взятого омона.
Так что, на его помощь и поддержку командир вполне мог положиться. А вот как с комендантом таким работать? Ведь он — царь и бог в районе, старший начальник…
— Да-а-а! — Озабоченно сдвинул берет на самый затылок Змей.
— Здравствуйте! Вы командир ОМОН? — проговорил чей-то мягкий, негромкий голос за спинами призадумавшихся офицеров.
Змей и Родионыч, обернувшись, с интересом уставились на новую фигуру из числа аборигенов комендатуры.
Если бы не «омоновка» — полевая милицейская форма, да автомат в руках, то любой принял бы подошедшего за директора сельской школы. Только у этих замечательных представителей интеллигенции так успешно могут сочетаться почти детская наивность, деревенская уважительность к окружающим и, в то же время, добродушная твердость человека, знающего цену и себе и своему положению. Впечатление усугубляли совершенно невоенная манера общения этого человека и строгие очки в тонкой золотистой оправе, за которыми доброжелательно помигивали чистые голубые глаза.
— Заместитель коменданта полковник милиции Виктор Федорович Турчанинов.
Змей и Родионыч по очереди представились.
— Вы очевидно, уже познакомились с комендантом… Но это — ничего. Я руковожу работой милицейских подразделений, думаю, мы с вами сами решим все вопросы.
— Вопрос пока один: где размещаться?
— Вы знаете, все пригодные помещения уже заняты. Вас немного опередил другой ОМОН, он занял классы, которые освободили ваши предшественники. Может быть, вам решить вопрос с ГУОШем о переходе в другую комендатуру?
— Нет, — сердито запыхтел Родионыч. — Мы уже сегодня полгорода объехали. Это ужас, что за бардак! Такое впечатление, что целый отряд никому не нужен!
— Да, организация здесь…э-э…пока не привыкнешь…э-э… удивляет. Ну, давайте тогда вместе посмотрим, что можно сделать.
Основные силы комендатуры — полк оперативного назначения внутренних войск и второй ОМОН размещались в трехэтажном здании бывшей школы. Вэвэшники плотно забили полтора этажа. Коллеги — омоновцы, занявшие две относительно приличных комнаты на втором, встретили с веселой подначкой:
— Долго добирались, братишки!
Во всем здании свободными оставались только два больших класса и бывшая учительская в самом конце коридора. Классы были просторные, с высокими потолками. И под самые эти потолки, как наглядное пособие по обратной эволюции — оскотиниванию людей, вброшенных в процесс бессмысленного взаимного истребления, высились кучи мусора. В основании этих залежей просматривались металлические останки парт и стульев, обрывки линолеума от классных досок, обломки и осколки другого школьного оборудования, непригодного для сжигания в «буржуйках». Расколотый глобус грустно выставлял свой африканский бок. Из-под него торчала пола азиатского ватного полосатого халата, будто выпавшего из хрестоматии по истории средних веков. Истрепанные и окровавленные гражданские куртки боевиков сплетались рукавами с драными и обугленными армейскими шинелями. Сотни «гуманитарных» банок с английскими, немецкими и арабскими надписями перемешались с отечественными жестянками, украшенными изображениями грустных коров и столь противных истинным мусульманам свиных рыл.
Начинали строительство этих курганов еще дудаевские отряды и таджикский мусульманский батальон, выбитые отсюда армейской пехотой. А заканчивал стоящий в комендатуре полк, солдатики из которого предпочитали по ночам ходить не в обстреливаемый уличный туалет, а в эти уютные и закрытые помещения. Особым шиком, очевидно, считалось проявить альпинистское мастерство и выложить свои персональные метки на самых вершинах осклизлых холмов. Впрочем, судя по состоянию пола вокруг этих куч и загаженным углам, людей без горной подготовки и лишних фантазий в комендатуре тоже хватало.
— Ну что? Будем дальше по городу мотаться, или этот свинюшник разгребем? — обратился Змей к стоящим рядом командирам взводов.
Офицеры молчали. Каждый из них сейчас думал о своих товарищах, вымотанных восемнадцатичасовым перелетом, сменой часовых поясов, вагонной болтанкой и автомобильным маршем сквозь неизвестность. Как сказать им, что вместо отдыха и пищи, их ждет уборка тонн дерьма и мусора, а затем, ночевка на освобожденном от этих куч полу.
Насупившийся за спинами отцов-командиров еще очень молодой, но чрезвычайно пронырливый старшина отряда, бывший детдомовец по кличке Мамочка, негромко пробурчал:
