Вальтер Флегель - Ничейной земли не бывает
Ветер немного стих, успев разогнать тучи. Постепенно просветы между ними становились все больше и больше, а сами тучи казались теперь похожими на отставших от огромного стада овечек.
Литош вдруг вспомнил о Фихтнере и подумал: «Сидит, наверное, где-нибудь в укромном месте, смотрит на небо и невольно вспоминает о своем стаде. И конечно, думает о Фридерике Шанц».
Правда, в последнее время бывший пастух предпочитал не рассказывать ни о Фридерике, ни о своем стаде. Другие ребята уже давно, кто раньше, кто позже, выложили все о своем доме, о работе на гражданке, о подружках, фотографии которых они часто показывали друзьям. Некоторые даже зачитывали отдельные места из писем, полученных от возлюбленных. Эти тихие и неторопливые разговоры в какой-то степени сплачивали и объединяли их так же, как объединяли и сплачивали общая работа и общий успех. И лишь один Фихтнер не принимал участия в таких разговорах, замкнувшись в себе, словно новичок.
Однако Литош ошибался. В этот момент у Фихтнера не было времени любоваться ночным небом, которое очистилось от туч и теперь сияло сотнями звезд, число которых мгновенно увеличивалось в несколько раз, стоило только посмотреть на них, а затем быстро закрыть глаза. Фихтнер копал окоп, и при каждом ударе лопаты о землю его лопатки так сильно выпирали, что китель морщился на плечах. Подойдя ближе, Литош не поверил глазам: окоп был уже почти закончен.
— Я, кажется, немного запоздал, — извиняющимся тоном проговорил Литош.
Фихтнер перестал копать и улыбнулся.
— Ты чем копал, своими лопатками, что ли? — удивленно спросил Литош.
— Так оно и было, — ответил с усмешкой Фихтнер и выпрямился во весь рост.
И тут только Литош усидел, как высок он и худ.
— Как я посмотрю, от баранины не особенно растолстеешь, а? — съехидничал Литош.
— Я никогда не ел баранины.
— Вот как? Поэтому ты такой стройный, что в тебя и пуля не попадет, если ты станешь боком к противнику. Примерно так, — повторил свое любимое выражение Литош и, покачав головой, пошел дальше по окопу.
На огневой позиции рыл землю какой-то незнакомый, вовсе не из их роты, солдат. Он был в белоснежной нижней рубашке. Литош ни разу не получал таких в каптерке за всю свою службу в армии, а уж он-то разбирался в белье, и никто не мог его обвести вокруг пальца…
Однажды вечером после бани и очередной смены белья (Литош не помнил, кто начал первым) ребята организовали своеобразный показ мод, как они ехидно выразились. Литош держал пряжку ремня около рта, словно это был микрофон, и изображал комментатора. Он громко объявил о начале демонстрации моделей нижних рубах, принесенных в подразделение, и пообещал, что лучшие из них получат премии. Громкий хохот привлек внимание любопытных из соседних подразделений. Не прошло и нескольких минут, как весь коридор (спальня оказалась слишком мала, чтобы вместить всех желающих присутствовать на показе) был забит солдатами. Они теснились по обе стороны коридора, прижимаясь к степам, а вся семерка из комнаты Литоша, обрядившись в свежее белье, изображала из себя манекенщиц и важно прохаживалась взад и вперед. Держа импровизированный микрофон возле рта, Литош как модельер-руководитель давал соответствующие пояснения.
Первым, кого он представил зрителям, оказался ефрейтор Айснер.
— Дорогие друзья, — начал Литош, — известный щеголь Роланд Дрессман демонстрирует укороченную трикотажную рубашку, очень удобную для унтер-офицеров и их заместителей, поскольку она позволяет подчеркнуть ширину груди. А теперь обратите внимание на следующий экспонат из нашей интересной коллекции. Уже длина этого изделия свидетельствует о том, что перед вами швейное изделие, так сказать, объединяющее народы. В Средней Европе оно выполняет роль нижней рубашки, а в Южной Европе и странах Востока ее вполне можно носить как верхнюю одежду, которая позволяет скрывать дефекты любой фигуры…
Литош продолжал разглядывать незнакомого мужчину в белоснежной сорочке, который рыл землю на огневой позиции. Работал он не как-нибудь, а со знанием дела. Землю не кидал куда попало. Поддев полную лопату светлого песка (грунт в этом месте оказался песчаным), незнакомец выбрасывал его наверх так, чтобы песок попадал в какое-нибудь углубление на бруствере. Затем он маскировал это место кусками дерна, предварительно сложенными на тыльной стороне окопа. Получалось великолепно. Продолжая наблюдать за его работой, Литош снова вспомнил, как в тот вечер на показе «мод» он представлял друзьям следующий образец…
— А сейчас, дорогие друзья, мы с вами познакомимся с образцом военной моды! — воскликнул Литош. — Прошу обратить внимание на особенно хорошо выполненный образец нашей коллекции. В ближайшем будущем эти товары пойдут только на экспорт. Человека, приобретшего такое изделие швейной промышленности, можно смело назвать баловнем судьбы. В этом изделии нам удалось объединить несколько деталей современной одежды. Длинные, постепенно расширяющиеся книзу рукава, большие вырезы для плеч, длина изделия — спереди до колен, а сзади чуть ниже икр, так что задняя часть свободно свисает между ног, а затем заходит вперед, что делает излишним ношение подштанников… Ткань изделия свободно пропускает пот и предохраняет от насекомых, и вообще, мы смело можем считать эту рубашку очень прочной, проверенной опытным путем…
В этот момент незнакомец, копавший окоп, обернулся и, посмотрев на небо, снова принялся за работу. В своей белоснежной рубашке он походил на диковинную белую птицу, а Фихтнер, особенно в сравнении с ним, на серую, которую даже заметить было нелегко…
И тут Литош вспомнил, что тогда, на импровизированном показе «мод», он не оставил без внимания и цвет нижнего белья.
— Дорогие друзья, мы с вами уже убедились в том, что цветовая гамма наших изделий чрезвычайно разнообразна. В основном преобладают серые тона, которые местами отдают неяркой желтизной, местами — голубизной. Эти цвета не боятся ни стирального порошка, ни высокого содержания железа в составе воды, ни солдатского пота, пролитого за многие годы. Некоторые люди даже утверждают, что постепенно и нижнее белье приобретет цвет военного обмундирования. Правда, пока что это можно только предполагать.
Цвет для солдатского белья, дорогие друзья, мы выбираем не с потолка, а исходя из повседневной практики. Во-первых, фельдфебель может переутомиться, или же вообще голова у него забита более важными делами, или он просто-напросто проспит время смены белья и не обменяет его солдатам. Тогда на сером белье пятна грязи не так бросаются в глаза, как на белом, особенно если солдаты носят его по две недели, а то и дольше. А во-вторых, солдат в серых рубахах противнику будет труднее разглядеть на местности, чем, скажем, в белых…
Неожиданно Литош замолчал, так как навстречу ему шел дежурный офицер. Пройдя мимо окаменевших солдат, он остановился перед Литошем и спросил:
— Что здесь происходит?
— Демонстрация мод, товарищ старший лейтенант! — бойко ответил Литош.
Офицер молча смотрел на Литоша, словно изучая его. Литошу очень хотелось, чтобы на лице старшего лейтенанта появилась улыбка или хотя бы легкая усмешка, однако тому огромным усилием воли все-таки удалось сдержаться. Дежурный офицер оказался достаточно умным человеком — он не стал раздувать из этой шуточной демонстрации «мод» скандального дела, однако и не сделать замечания он не мог.
— Мы находимся не в кабаре, а в воинской части, — строго проговорил он, сощурив голубые глаза. — А с вами мы еще встретимся! Ваша фамилия?
Так или иначе, на следующий день Литошу пришлось предстать перед командиром роты и откровенно обо всем ему рассказать.
Выслушав рассказ, ротный посмеялся, а затем вызвал к себе в канцелярию ротного фельдфебеля и дал ему такую нахлобучку, что после этого солдатам белье меняли всегда в срок, без задержек и опозданий. Однако оно по-прежнему имело серый цвет, так похожий на маскировочный…
А на незнакомце была надета рубашка, которая не подходила под общий стандарт. У него были такие же широкие плечи, как у ефрейтора Айснера, правда, вот солидности у него было побольше, чем у ефрейтора.
— Эй ты, что ты тут делаешь?! — окликнул Литош незнакомца.
— Сажаю редиску, — спокойно ответил тот.
Литош впервые слышал этот голос, значит, солдат не из их роты.
— Нарви-ка мне лучше вереска, — сказал, обращаясь к Литошу, незнакомец.
От неожиданности солдат так и обмер. «Быть того не может! — мелькнула у него мысль. — Ведь это не кто иной, как «тесть» нашего Фихтнера. Да ведь…»
— Литош! Фихтнер! — раздался вдруг чей-то голос. — Быстро на кухню за ужином!
Принеся полковнику Шанцу охапку вереска, Литош проворно выскочил из окопа, не переставая повторять про себя: «Быть того не может!»
