Борис Шапталов - Испытание войной – выдержал ли его Сталин?
В написанной в 1922–1923 гг. книге Д. Фурманова «Чапаев», которая представляла собой не роман, т. е. вымышленное сочинение, а развернутый очерк о реальных событиях, есть такие строки: «Как и большинство городов, – не только в этих боях, но и вообще за всю Гражданскую войну, – Бугуруслан был взят обходным движением». И далее в главе «До Белебея»: «Чапаевская дивизия шла быстро вперед, так быстро, что другие части, отставая по важным и неважным причинам, своею медлительностью разрушали общий единый план комбинированного наступления. Выйдя далеко вперед и ударяя в лоб, она больше гнала, чем уничтожала неприятеля или захватывала в плен», – с сожалением писал на основе мнения комдива Фурманов.
«Малограмотные», с точки зрения нынешних критиков, командиры того времени демонстрировали, однако, завидное понимание законов маневренной войны, которые сталинские выдвиженцы в 1941–1942 гг. осваивали едва ли не с нуля.
Кстати, о Чапаеве. Анекдоты о нем, похоже, и послужили «методологической» основой для создания теории о «глупости» командиров Гражданской, от которых так мудро избавился премудрый Сталин. Поэтому приведем еще одно свидетельство. Д. Фурманов приводит следующие рассуждения Чапаева:
«Я, товарищи, не старый генерал… то генерал, бывало, за триста верст дает приказ взять во что бы то ни стало такую-то вот сопку. Ему говорят, что без артиллерии не дойдешь, что тут в тридцать рядов завита колючая проволока… А он, седой черт, приказ высылает: гимнастику вас учили делать? Прыгать умеете? Вот и прыгайте!.. А я не генерал… Я поэтому выберу место, чтобы вы были целы да самому не погибнуть понапрасну… Вот мы как воюем, товарищи». Потому бойцы и любили своего командира, верили ему, что он знал, как воевать без лишних жертв. Ну и сколько таких командиров начало войну в 1941-м? И сколько «седых генералов» снова погнало солдат на убой? Об этом речь впереди, но заранее стоит отметить: война показала, что Сталин разорвал былую связь между командирами и бойцами. Дошли немногие, но очень показательные свидетельства о взаимоотношениях внутри самой армии.
19 сентября 1941 г. член Военного совета 13-й армии Ганенко написал письмо Сталину с жалобой на поведение командующего Брянским фронтом А.И. Еременко: «…Еременко, не спросив ни о чем, начал упрекать Военный совет в трусости и предательстве Родины. На мои замечания, что бросать такие тяжелые обвинения не следует, Еременко бросился на меня с кулаками и несколько раз ударил по лицу… Несколько остыв, Еременко стал хвастать, что он, якобы с одобрения Сталина, избил несколько командиров корпусов, а одному разбил голову…» Письмо последствий не имело, Еременко остался в фаворитах Сталина. Это был единственный командующий фронтом, к которому приезжал (в 1943 г.) Верховный главнокомандующий.
О «крутости характера» Г.К. Жукова, который стоил не только нервов, но и жизни офицерам, также хорошо известно. Показательно поведение его заместителя генерала Г.Ф. Захарова. Полковник А.К. Кононенко вспоминал его приезд в расположение 1-го гв. кавалерийского корпуса зимой 1942 г. так:
«Меня прислали сюда, – сказал Захаров, – чтобы я заставил выполнить задачу любыми средствами. И я заставлю вас ее выполнить, хотя бы мне пришлось для этого перестрелять половину вашего корпуса..» Он по очереди вызывал к телефону командиров полков и дивизий, атаковавших шоссе, и, оскорбляя их самыми отборными ругательствами, кричал: «Не прорвешься сегодня через шоссе – расстреляю!»
А кавкорпус генерала Белова зимой 1941/42 г. был одним из лучших соединений в Красной Армии, и о нем еще будет идти речь.
В эпистолярном наследии Г.К. Жукова опубликована показательная записка. Он пишет командующему 49-й армии генералу И.Г. Захаркину о его подчиненном: «Его надо лупить, он такой человек. Он у меня был помощником на Халхин-Голе по снабжению. Когда его лупят, он работает. Характер у него такой» (25, с. 138).
Как это понимать? Дураков и лентяев везде хватает, и порой без накачки не обойтись. Но ведь было много армий, включая вермахт, где находили иные способы заставлять офицеров делать свое дело. В то же время отнюдь не Жуков в то время определял критерии и способы отбора и выдвижения кадров. Он имел дело с уже сложившейся системой. А при такой системе битый начальник обязательно отыграется на подчиненных, в том числе (обязательно) на умных и толковых. Отсюда и пошло знаменитое: «Ты начальник – я дурак, я начальник – ты дурак».
Если такие отношения процветали между «товарищами» генералами, то разве иным оно было к солдатам? В сущности, вновь вернулись времена старой царской армии с ее «белой офицерской костью» и «серой солдатской массой». К 1941 г. в Красной Армии почти ничего из «социалистических идеалов» не осталось. Красная Армия стала типичным «восточным» войском. Вооруженные силы – часть общества, а военное сословие – часть господствующего класса. Государство Сталина к началу войны приобрело характерные черты восточной деспотии – с бесправными низами и всевластными верхами, которые, в свою очередь, были бесправны перед обожествляемым правителем.
В чем слабость «восточного» государства, показал 1941 г. В чем его сила – 1943–1945 гг. Если нарушена связка «народ – правитель», оно быстро распадается под ударами врагов. Но если устанавливается патриархальная связь «Отец» (вождь) – народ («дети»), победить такое государство очень сложно. Накануне войны связка «царь» – народ» была нарушена. Такая армия, как в 1904 и 1914 гг., стала закономерно терпеть поражения «на ровном месте». Ситуация стала меняться, когда пришли командиры из народа – вчерашние студенты, рабочие, крестьяне, служащие. Тогда опять восстановилась непосредственная связь между бойцом и командиром низшего и среднего звена. Как эта связь налаживалась, можно прочитать в книгах фронтовиков, увидеть в честных фильмах о войне. Там этой теме посвящено много страниц и эпизодов. Там же, где такой связи не было, нижние чины продолжали массово сдаваться в плен, бежать при первой же сильной атаке противника.
Любая война производит отбор на «полководцев» и «прочих», но кто кем станет, заранее знать никому не дано. Можно вспомнить события «чеченской» войны 1995–1996 гг., в которой не проявили себя даже генералы, имевшие опыт афганской войны (например, министр обороны П. Грачев). Точно так же в 1941 г. оплошали почти все генералы и маршалы, затем победоносно завершившие войну с Германией. Поэтому доказывать, что сталинские расстрелы «не повлияли на будущие события», а командиры «с гражданской» себя не показали бы – вздор. На деле же произошло следующее. Бурно развивающая как боевая сила Красная Армия в 1937–1939 гг. потеряла набранный темп. Если этот процесс сравнить с конными скачками, то Красную Армию подсекли, когда она шла в лидерах, и пропустила вперед вермахт. Лишь зимой 1942/43 гг. обе силы сравнялись, и с августа 1943 г. Красная Армия вновь стала доминировать на поле боя. То есть стала тем, чем она могла бы быть с самого начала войны. На поверхности же остались цифры бурного роста вооруженных сил перед войной: численный состав возрос во столько-то раз, танков выпущено по сравнению с 1937 г. на столько-то больше… Только что толку от этих количеств без опытных командных кадров? Все эти сотни дивизий и десятки тысяч танков, самолетов, орудий остановить врага летом – осенью 1941 г. не смогли.
Сталинские репрессии подкосили главное – качественный рост армии. В августе 1939 г. она еще могла малой кровью разбить японские войска. Зимой 1940 г. с огромными потерями одолеть финскую армию, а летом следующего года большинство дивизий Красной Армии оказались небоеспособными.
Был у этих репрессий и другой социально-психологический аспект. Сталин под свое выпестованное государство заложил мину замедленного действия. Его террор преследовал одну простую цель – вбить в головы партаппаратчиков, генералов и народа мысль, что любое сомнение в действиях генсека есть тягчайшее преступление. Что сомневаться и тем более критиковать его политику могут только враги. И когда Горбачев стал разрушать систему, аппарат властвования предпочел покончить самоубийством, но не предпринимать действий по его переизбранию.
Противостояние
Итак, обе стороны – и Германия, и СССР – к войне друг с другом готовились. Но кто объективно был сильнее к лету 1941 г.? Советские историки десятилетиями утверждали, что – Германия, у которой была лучшая техника, больше солдат и боевого опыта. И даже в постсоветское время, когда были опубликованы достаточно полные данные о вооружении Красной Армии, делались попытки утвердить сталинскую версию о неблагоприятном соотношении сил накануне войны. Так, в брошюре для массового читателя, изданной в 1995 г. к юбилею Победы под редакцией бывшего начальника исторического управления Генштаба генерал-полковника Г.Ф. Кривошеева «Великая Отечественная война: цифры и факты», читатель мог ознакомиться со следующим авторитетным суждением: «В 1936–1941 гг. германская танкостроительная промышленность выпускала в основном легкие танки Т-II и средние – Т-III и Т-IV. По своим тактико-техническим данным они уступали новым советским Т-34 и КВ, но значительно превосходили все другие танки, имевшиеся в то время на вооружении Советской Армии» (26, с. 6). Ему вторил в вышедшей в 1997 г. монографии академик Академии военных наук В.А. Анфилов: «…танки Т-26 и БТ были устаревшими и имели весьма ограниченный моторесурс (70—100 моточасов)…» (27, с. 200). Тем более превосходили немецкие «мессершмитты» наши «чайки». Кроме того, германская армия была отмобилизована, в то время как Красная Армия находилась в стадии развертывания и т. д. Все вроде бы верно, и все одновременно являлось тонкой фальсификацией. И лишь в наше время стало ясно, почему власть держащие столь неохотно шли на опубликование полных данных по вооружению Красной Армии, ибо в таком случае картина выглядела бы намного сложней, если вообще не скандальной.
