Георгий Савицкий - «Мессер» – меч небесный. Из Люфтваффе в штрафбат
Солдаты этого презираемого в Вермахте подразделения, конечно же, не были теми бравыми парнями, которые маршируют по Александрплац под бравурные марши на кадрах кинохроники.
Это были «чернорабочие войны», если так можно выразиться. Общим для них было одно: выражение глаз, в котором смешались противоречивые чувства. В них читались покорность и дерзость, смелость и нежелание рисковать. Они и так уже были «вторым сортом» Вермахта. И это накладывало отпечаток на их манеру держаться даже перед лицом смерти или — того хуже — перед лицом сурового и беспощадного начальства.
Кто-то попал сюда из строевых частей за дезертирство, кто-то — за нарушение субординации, драку или пьянку. Были среди немецких штрафников и те, кто прошел ад концлагерей. «Политически неблагонадежных» «помиловали» и отправили из ада Аушвитца, Маутхаузена и Дахау умирать на Восточный фронт, на штыки русских.
Бывший майор Герман Вольф исподлобья глянул на стоящего перед строем гауптштурмфюрера[65] СС. Тому, естественно, нужно было сразу показать им, что командует теперь этим сбродом настоящий офицер!
Прежнего, как узнал Герман Вольф из «Latrinenparole» — «Сортирной болтовни», немецкие штрафники расстреляли сами.
— Солдаты! Если вы думаете, что вы будете у меня прохлаждаться, то вы жестоко ошибаетесь! Вы здесь, чтобы сражаться и чтобы умирать! Те из вас, кто выживет, обретут славу и, возможно, милость командования — вернуться и воевать в рядах Вермахта. Я буду безжалостен к себе, безжалостен к вам и безжалостен к противнику! Хайль Гитлер!
В третьей шеренге рядом стояли трое штрафников. Сюда они были сосланы за то, что не смогли остановить прорвавшиеся русские танки. Выходившие из окружения Т-34 буквально смели их заслон и прошлись по тыловым частям огненной метлой пушечного и пулеметного огня. Немецкие противотанковые ружья «Панцерблиц-39» и 37-миллиметровые пушки оказались не способны пробить броню русских бронированных монстров. По сравнению с Pz-II и даже с «Тройками» Т-34 выглядели стальными титанами, хорошо защищенными и вооруженными достаточно мощными 76-миллиметровыми пушками. Бронебойные пули и малокалиберные снаряды отлетали от их наклонных бронелистов, как горох. За считаные минуты боя от и так потрепанной противотанковой роты осталось пять человек.
Трое из них сейчас стояли в одном строю. После пережитого им было просто наплевать, где и как умирать: они умерли там — вместе со своими товарищами под широкими гусеницами русских танков.
— Как думаешь, Карл, этот новенький командир долго у нас протянет, пока не пустит пулю себе в висок?
— Посмотрим… Это ведь эсэсовец, а он все-таки покрепче будут, — неопределенно ответил его товарищ. — Но если что, мы ему сами поможем отправиться в мир иной.
Бывший командир штрафного батальона, лейтенант Клаус Дитрих, был изрядной сволочью, жизнь солдат ничего для него не стоила. Он делал все, чтобы выслужиться перед начальством, устилая себе путь к Рыцарскому кресту трупами штрафников. В итоге он получил крест — осиновый. В одной из атак лейтенант Дитрих «геройски погиб во славу Рейха» от полудюжины пуль в спину.
— Хайль! — нестройно прокричали штрафники в ответ на жесткую речь нового командира батальона.
— Мои эсэсманы будут позади вас, с пулеметами, на случай, если вы, трусливые собаки, вздумаете бежать с поля боя! А сейчас — разойтись! Готовьте ваше оружие к бою.
* * *Поначалу пребывание в штрафном батальоне шокировало бывшего майора Люфтваффе. Грязь, пыль и пот были спутниками простых солдат Вермахта, которые и выносили на своем горбу всю тяжесть «Блицкрига». Немецкий солдат благодаря своеобразному складу характера, подкрепленному нечеловеческой муштрой, был стойким и храбрым. Но солдат — все равно живой человек, со своими слабостями и радостями.
Немецкие летчики-истребители, да и не только, были сильно обособлены друг от друга в силу снобизма, присущего их профессии. Герман Вольф, к примеру, гораздо больше беспокоился о собственном «Мессершмитте-109», чем о своих коллегах-летчиках. Пилоты были индивидуалистами и в воздушном бою полагались лишь на собственное мастерство, ну и на напарника.
На земле все было иначе. В одиночку здесь было не выжить. В бою нужно было полагаться на плечо боевого товарища и самому быть опорой для других. Герман Вольф понемногу стал менять отношение к окружающим его солдатам. Уже наученный горьким опытом войны, бывший летчик быстро осознал, что под маской грубости у этих штрафников скрывается обычная человеческая душа.
В штрафном батальоне были всякие: и настоящие герои, и отпетые негодяи. И те, кто попал сюда по ошибке, и те, по ком откровенно плакала веревка… Но не нужно думать, что ко всем этим человеколюбивым выводам Герман Вольф пришел путем абстрактных созерцательных размышлений о добре и зле и личности немецкого солдата. Муштра! Вот то, что делало из немецких солдат страшных противников для любого врага.
* * *Тупая прусская солдафонщина и изнуряющая, порой бессмысленная муштра изматывали тело и душу. Даже здесь, на передовой, унтер-офицеры находили время, чтобы поиздеваться над бесправными и покорными всему штрафниками.
— Verfluhtische Schwein! — Проклятые свиньи! Я покажу вам, как немецкому солдату следует окапываться! — надрывался их взводный обер-фельдфебель Гвидо Кнопп. — Копайте, сукины дети! Вы хуже тех сраных азиатов Сталина, которых мы прихлопнем на Волге! Хуже унтерменшен! Копайте, мать вашу!!!
Он сам напоминал свинью: близко посаженные маленькие глазки на рябом лице, торчащие уши, короткий жесткий ежик рыжих волос. И короткие ручки с толстыми пальцами. Вдобавок к этому — «ангельский» голос, состоящий в основном из завываний и визга. Идеей фикс у него было рытье окопов. Разумеется — руками штрафников.
Шанцевые работы у них были вместо привалов, обеда и ужина. После тяжелого, многокилометрового марша с полной выкладкой по выжженной солнцем степи на коротких привалах штрафники первым делом брались за саперные лопатки и с остервенением долбили ссохшийся до цементной твердости каменистый суглинок. Потом они падали от изнеможения и засыпали. Потом снимались с лагеря, оставляя после себя идеально оборудованные, но совершенно ненужные позиции.
Это доводило немецких штрафников до смертельного исступления. Однажды копающий окоп паренек из Верхней Силезии упал замертво. В штрафной батальон он попал за то, что заснул на посту возле штабного блиндажа. В ту ночь русские разведчики совершили налет на штаб пехотного полка и уволокли с собой оберстлейтенанта. И вот теперь Йозеф Миллер заснул навсегда.
— Сукин сын! Он не имел права умирать, пока не закончит рыть окоп! — только и сказал обер-фельдфебель Кнопп и сплюнул на труп паренька.
В другой раз он вырвал саперную лопатку из рук отказавшегося копать эту чертову траншею солдата и забил ею бедолагу до смерти на глазах у остальных. А потом «в порядке поддержания дисциплины» расстрелял еще десятерых штрафников.
Но и это было не все из длинного перечня пыток и унижений, которым подвергались немецкие штрафники!
Само собой, немецкие солдаты должны иметь безупречный внешний вид и маршировать бодро и уверенно! Униформа должна быть чистой, сапоги начищенными. А отличительный знак штрафников — тонкая белая лента на рукаве с надписью «Sonderabtelung» — «Особое подразделение» — ##должна была всегда оставаться белой###!
Наказания за нарушения формы одежды были самыми садистскими. Несчастные ползали по-пластунски по голым камням, сдирая руки и ноги в кровь. Стояли на солнцепеке в полном обмундировании — в шинели и в противогазе! Пока не падали от потери сознания или просто замертво. Тащили за плечами на марше, кроме своей поклажи, еще и «штрафной ранец» с тридцатью пятью килограммами земли и камней, которые раздирали спину в кровавые клочья.
Ну и, естественно, немецкий солдат должен быть всегда готов к бою! Чистка и смазка оружия, поддержание его постоянно в боеготовом состоянии должно быть главным в не такой уж и длинной жизни немецкого штрафника на Восточном фронте.
Герману Вольфу не повезло и в этом случае, причем не повезло крупно. Ему выдали не простой, надежный и мощный «Маузер-98К», а его полную противоположность — самозарядную винтовку системы Вальтера «Gewehr-41(W)». Это было тяжелое, неудобное и капризное оружие. Даже легкое загрязнение сложной системы автоматики на основе отвода пороховых газов из канала ствола вело к отказу винтовки. Задержки, утыкания, перекосы патрона… Разбирать и чистить было еще бо́льшим мучением — тьма мелких деталей, непослушных пружинок, которые так и норовили «ускакать» в пыль.
— Герман, при первом же удобном случае выкинь эту дрянь и достань себе трофейный русский ППШ. Это по-настоящему надежное фронтовое оружие, — посоветовал Вольфу штрафник по прозвищу Старик.
