Валентин Варенников - Неповторимое. Книга 6
Дав общую ориентацию о том, что главные силы с рассветом после авиационной и артиллерийской подготовки начали наступление севернее Одессы, я обратил внимание на то, что по плану операции сейчас должны быть высажены морской и вертолетный десанты. Началась интенсивная обработка авиацией «западных» обороняющихся войск. Под прикрытием авиации выдвинулась группировка кораблей огневой поддержки, которая тоже открыла интенсивный артиллерийский огонь по целям на берегу, стремясь подавить оборону и обеспечить высадку морского десанта.
Погода выдалась хорошая. Поэтому все действия на суше, на море и в воздухе наблюдались прекрасно. Морской десант высаживался после гарантированной огневой обработки берега с целью подавить огневые точки, а также проделать проходы в линию взрывных заграждений в море и на берегу. В первой «волне» десанта на кораблях на воздушной подушке высадилась группа захвата морского десанта. В последующих «волнах» (вначале на малых, затем на средних десантных кораблях) высаживались главные силы десанта.
Одновременно в ближайшей глубине, в трех километрах от берега, высаживался вертолетный десант. Оба десанта должны были соединиться и создать благоприятные условия для развития наступления на направлении главного удара.
Войска и силы флота действовали умело. Части обороняющихся и наступающих демонстрировали высокую подготовку. Я комментировал эти действия, поясняя, почему именно они так действуют. Горбачев никаких вопросов не задавал, хотя поводов к ним было много. То ли он своими вопросами боялся показать себя далеко не Верховным Главнокомандующим (да мы его фактически и не считали таковым, он лишь числился им, формально…), то ли его мысли витали где-то в другом мире, бог весть. Вопросы задавали другие товарищи. Используя небольшие паузы, я все-таки старался «популярно разъяснить» Горбачеву (отвлекаясь от учений) состояние Вооруженных Сил, особенно Сухопутных войск, выделяя проблемы вывода наших войск из Восточной Европы, — это была для нас беда.
Анализируя ситуацию, которая сложилась в то время в Персидском заливе, я как раз и сообщил ему о возможных вариантах действий командования армии Ирака. Раскрыл цели США и личные интересы Буша, подчеркнув, что создали коалицию и управляют ею не ООН, а США. Показал ему последствия, которые в итоге ожидает мир: это укрепление лидирующего положения Соединенных Штатов, противовесом которым Советский Союз уже может и не быть…
Меня поражало молчаливое согласие или несогласие Горбачева с тем, что я говорил. Вместо того, чтобы посоветоваться по некоторым вопросам (особенно по Ираку) с лицами, которые его окружали, — он молчал или ронял отдельные, ничего не значащие реплики.
Учения продолжались. Мы вертолетами перелетели на Широколанский полигон (ближе к Николаеву). Там выбрасывался крупный парашютный десант воздушно-десантных войск. Руководил десантированием герой Афганистана Герой Советского Союза генерал-майор Востротин. Видно, как и действия на побережье, это десантирование произвело на всех впечатление. Приземлившись, десантники быстро приводили свои боевые десантные машины в боевое положение и разъезжались подразделениями на рубежи, которые они обязаны были захватить и оборонять до подхода главных сил фронта.
В течение часа мы показали Горбачеву всю основную боевую технику и вооружение, которыми были оснащены наши войска. Это тоже впечатляло, Думаю, всё, что ему представили — и учение, и технику, — он видел впервые, да и где ему было прежде все это видеть? Когда сидел в Ставрополе, в состав Военного совета Северо-Кавказского военного округа не входил, а на территории края солидных войск не было, следовательно, и крупных учений никто не проводил. Когда же его перевели в Москву, то он стал еще дальше от Вооруженных Сил, так как ему, секретарю ЦК, поручили сельское хозяйство (кстати, он в этой области ничего не сделал и был так же далек от сельского хозяйства, как и от Вооруженных Сил).
После осмотра боевой техники и вооружения мы поехали на следующую смотровую вышку, с которой наблюдали действия танковых частей, обороняющихся против парашютного десанта «западных». Мы видели, как огромное количество танков, боевых машин пехоты и бронетранспортеров с мотострелками на большой скорости в предбоевых порядках сблизились с десантом. Затем, прикрываясь всхолмленной местностью, развернулись в боевой порядок и начали атаку десантников, ведя огонь на ходу и захлестывая их подразделения своими флангами. Одновременно обороняющиеся наносили по десанту удар своей штурмовой и бомбардировочной авиацией. Вскоре над полем боя завязались воздушные бои «восточных» и «западных». Наконец, ударная авиация и боевые вертолеты наступающих тоже прорвались в район боевых действий и начали «обрабатывать» атакующие танки и пехоту, содействуя своему десанту.
Бой развивался динамично и захватывающе.
К концу дня мы добрались на вертолетах в военный городок Широколанского учебного центра, где пообедали (хоть и поздновато). Там же Горбачев выступил перед офицерами — участниками учений и приглашенными из других военных округов. Сфотографировались на память, и Горбачев с министром обороны Д. Язовым, С. Ахромеевым и другими товарищами улетели на вертолете в Николаев, а оттуда — в Москву.
На завершающем этапе произошли любопытные эпизоды. Например, за обедом (на обеде у Горбачева были сопровождающие его лица и мы, главнокомандующие видами Вооруженных Сил, всего 9 человек) Горбачев говорил обо всем, но только не о Вооруженных Силах и даже не о только что увиденном учении. Он вспомнил о своей знаменитой антиалкогольной кампании (может, потому что за обедом на столе не было спиртных напитков). Сказал буквально следующее: «Вот уже прошло два или три года, как мы прекратили борьбу с алкоголизмом. А я вам скажу, линия все-таки у нас была правильной. Просто нам не хватило духа довести дело до конца». Мы все смотрели на него и поражались его убогому мышлению — ведь государству из-за его прихоти был нанесен ущерб более чем в 60 млрд. рублей еще тех денег, когда один доллар стоил около 70 наших копеек. Были остановлены заводы и новейшие линии по производству винно-водочных изделий, вырублены виноградники. Вообще, действовали как дикари. И когда все это было разрушено, тут же, опомнившись, начали постепенно все восстанавливать, понимая, что так поступить могли только идиоты. И вот сейчас автор этой идеи опять высказался… Возможно, это было не тупое непонимание, а попытка как-то оправдать себя в глазах присутствующих за прошлое деяние — мол, там все-таки была перспектива и зря, что мы отказались…
Вторым памятным моментом было его выступление перед офицерами — участниками учений и приглашенными офицерами из других военных округов. Для этого в учениях была сделана оперативная пауза именно для этой встречи. Естественно, его, Горбачева, выступление было написано Сергеем Федоровичем Ахромеевым. Мы еще в Москве с ним оговорили, какую часть учений Горбачев сможет увидеть в первый день, и уже тогда сделали некоторые общие выводы по этим действиям. Я также просил Сергея Федоровича включить в выступление еще два вопроса: о бедственном положении войск, выводимых из Восточной Европы и Монголии, а также о событиях в Персидском заливе и нашем к этому отношении. Ахромеев сказал, что он имеет это в виду и располагает достаточными данными. Естественно мы были спокойны: доклад Горбачева находился в надежных руках. Однако когда Горбачев выступил, мы были разочарованы — ни одна из важнейших проблем не нашла достойного отражения в его речи, не была четко и ясно раскрыта. Конечно, С. Ахромеев был ни при чем. Он-то написал (и я в этом уверен) все то, что нужно. Но потом этот документ, несомненно по указанию Горбачева, прошел через другие руки и приобрел вот такое содержание. Однако при всем этом из уст Верховного Главнокомандующего все-таки прозвучали и такие слова: «Несмотря на потепление в мире, нашей стране, конечно, нужны Вооруженные Силы, оснащенные первоклассным вооружением и способные отстоять интересы народа. Поэтому государство будет и впредь проявлять заботу об армии и флоте, обеспечивая их всем необходимым. И если в ходе вывода наших войск из Восточной Европы появились некоторые проблемы, то они носят временный характер…»
Вот и всё, что более-менее отвечало ожиданиям офицеров. Хотя надо знать, что сказанное Горбачевым ничего не имело общего с тем, что делалось конкретно в действительности.
И еще один пример, но это уже из положительной области. По окончании встречи с офицерами были сделаны групповые фотосъемки на память (в печати их почему-то не было). Затем Горбачев и его окружение плюс я с одним генералом отправились на вертолетную площадку, откуда Горбачев должен был вылетать в Николаев и далее на самолете в Москву. Группа как двигалась, так и вошла в вертолет, кроме нас с генералом — мы остановились метрах в пятидесяти от вертолета, чтобы было видно улетающим, что их провожают, и чтобы воздушный вихрь, поднимаемый вертолетным винтом, не создавал для нас особого дискомфорта. Когда все в вертолете разместились, эпипаж убрал трап-лестницу, закрыл входную дверь и начал запускать двигатель. Вдруг двигатель выключили. Мы с генералом в недоумении — может, неисправность? Еще большее удивление у нас вызвало то, что открылась дверь, поставили трап-лестницу, из вертолета вышел один Горбачев и направился к нам. Мы, естественно, двинулись навстречу. Со словами: «Я же забыл с вами попрощаться» — он пожал нам руки и отправился в вертолет. Конечно, этот шаг всеми и в первую очередь мной был оценен высоко. И скажу откровенно — такого от Горбачева мы не ожидали.
