Михаил Дмитриев - У тихой Серебрянки
Будто ведро ледяной воды опрокинули на меня — дрожь, резкая, колючая, пробежала по спине. Но надо во что бы то ни стало закрепить такое «доверие».
— Большое спасибо, господа офицеры! Но партизаны могут прийти сегодня ночью.
— Мы здесь вам гарантируем безопасность, — самоуверенно ответил офицер, поднимаясь с дивана. — Завтра в десять ноль-ноль будьте в Довске, спросите господина Шварца,
4Двор опустел, хлопнула калитка за последним немцем. Все, пронесло и на этот раз! Но одна мысль не давала покоя: «Что делать? Как быть?»
На эти вопросы могли ответить только Белых и Дикан.
И вот в ранних сумерках мчусь на лошадке в Каменку Рисковскую — там штаб бригады. Выкладываю все командованию, прошу разрешить остаться в партизанах. Не хочу, не могу ехать в Берлин!
— Эх, если бы они дали хотя бы две-три недели, а не одну только ночь! хмуро говорит Белых, крупными шагами меряя крестьянскую хату.
Скрипит портупея на его кожаной тужурке. Ни одной морщинки на чисто выбритом лице, оно будто окаменело. Значит, вот-вот командир бригады примет единственно правильное решение. Я весь напрягся, ожидая своей судьбы.
— Да, мы связались бы с Москвой, и ты поехал бы в Берлин, — прерывает напряженное молчание Игнат Максимович, и прямая поперечная морщинка глубоко врезалась в его открытый выпуклый лоб. — Не успеем получить инструктаж, не успеем…
— Надо уважить его просьбу, — отозвался Яков Николаевич Никифоров. — Не можем же парня прямо черту в зубы бросать.
— Так и быть: оставим его здесь. — Степан Митрофанович остановился против меня, сильно сжал плечи своими большими руками: — Ну радуйся! — И широко улыбнулся.
В мое распоряжение выделили отделение бойцов. Это для того, чтобы вернуться в Серебрянку и сделать так, будто меня силой схватили партизаны.
Через полтора часа мы уже были на месте, разбили в нашем доме с улицы в двух окнах три стекла, в передней разбросали вещи, и я простился с семьей.
Затем мы выполнили вторую часть плана, одобренную командованием: забрали всех, кто добровольно или по принуждению служил у немцев полицейского Ивана Селедцова, дорожных мастеров Николая Сафронова, Петра Вежнавца, сына старосты Артура Ковалева. В хате Ксении Гороховой взяли бидоны с молоком, собранным у населения для немцев, а в сарае возле школы четыре свиньи, отнятых оккупантами у местных жителей. В школе выбили окна.
Когда мы забирали Ивана Селедцова, жена, плача, спросила:
— Что будет с Иваном? С нами?
— Иван будет воевать против немцев, — ответил я. — А вы помогайте нам бить фашистов.
Я понимал, что сводить личные счеты с Селедцовым не стоит. Сам факт, что полицейских, которых вооружали немцы, мы поворачивали на борьбу против них, был сам по себе важен.
Зашел к бургомистру Бычинскому. Предупредил его, чтобы подтвердил немцам версию о том, что всех нас уничтожили партизаны.
Потом забежал к Нине Левенковой. Она теперь вместо меня остается секретарем комсомольского подполья. В полночь я написал мелом на стенах домов: «Смерть немецким пособникам!», а утром наши ребята распустили слух, что всех, взятых ночью, партизаны повесили где-то в лесу.
По возвращении в бригаду меня вызвал Белых и спросил, куда бы я хотел пойти. Ну, конечно же, попросился в отряд Михаила Журавлева, рядовым бойцом.
— Давай-ка лучше пока помощником начальника штаба, к Антонову, предложил Дикан.
— Рано, у меня опыта нет. С вашего разрешения пока похожу с винтовкой.
Но на третий день командир отделения Иван Востриков вручил мне ручной пулемет. Я держал его в руках, и вспомнилась мне первая военная осень, старый клен, тихо ронявший листья, Михаил Прохоров, бережно смазывавший только что найденный пулемет… Теперь, спустя полтора года, я держу в руках это грозное оружие — держу, уже стоя в плотном строю народных мстителей.
И пошла она, партизанская жизнь. По сравнению с работой в логове врага — это настоящее счастье. Вокруг свои боевые друзья. А с фашистами можно теперь посчитаться не только хитростью, но и силой оружия!
БОЕВОЙ АПРЕЛЬ
1Развезло дороги и тропинки. Непролазное месиво из снега и грязи приковало партизан к временным лагерям и лесным деревенькам. Но народные мстители не теряли даром времени. В подразделениях опытные партизаны обучали молодых, готовили подрывников, минометчиков, снайперов, запасные пулеметные расчеты. И, конечно же, каждый отряд пополнялся оружием и боеприпасами. При штабе бригады работали специальные курсы командного состава. В то время чаще стали встречаться с населением партизанские агитаторы.
Подпольный райком партии и командование бригады разрабатывали планы весенних операций. Основной удар надо было нанести по железнодорожным коммуникациям противник на участке Жлобин — Гомель. Однако на кратчайшем для нас пути — к станции Хальч — оккупанты насадили гарнизоны в деревнях Майское, Старая Рудня, Мамково. На самой железной дороге теперь действовала специальная военная охрана. Первые весенние операции и предусматривали разгром этих гитлеровских гарнизонов.
Сначала решили взять мамковский. 150 гитлеровцев находились в хорошо защищенном укреплении. На вооружении у них были две пушки, три батальонных миномета, четырнадцать пулеметов. Дополнительную трудность составляло то, что в соседней деревне расквартировался потрепанный под Сталинградом полк итальянских солдат. Он мог прийти на помощь гарнизону.
Операцию по уничтожению этого осиного гнезда поручили группам партизан под командованием Антонова, Драчева и Семешкина. Решили применить старую, не раз испытанную тактику: разложить гарнизон. В деревне Кирово Семешкин встретился со связными Соней Крутелевой и Дмитрием Иванчиковым. Они вовлекли в подготовку к операции полицейских Василия Прошкина и Петра Корибского. Кроме того, командование бригады подключило Екатерину Курьянову партизанскую связную из Жлобина. Она завела знакомство с Алексеем Киреевым, инспектором районной полиции, склонила его к участию в разгроме гарнизона.
256, 265 и 260-й партизанские отряды выделили три усиленных подразделения. В 11 часов вечера 8 апреля возле Мамково партизаны встретились с Киреевым, Прошкиным и Корибским, которые провели народных мстителей к самому гарнизону. Группа под командованием Александра Бекаревича вместе с Киреевым сняла часовых и захватила пирамиду с оружием. Виктор Ашмянский со своими партизанами без выстрела заняли дзот. Ворваться в казарму теперь стало делом несложным. Правда, некоторые полицаи метнулись к окнам, но тут же были скошены автоматными очередями. На подводы погрузили все оружие, боеприпасы и продукты. Итальянский полк не решился выступить на помощь гитлеровскому гарнизону.
Через десять дней на совместном заседании подпольного райкома партии и командования бригады было решено нанести одновременный удар силами всей бригады по семи гарнизонам: в Новом Довске, Гадиловичах, Кривске, Меркуловичах, в районах рекотянского и гадиловичского мостов и в Старых Журавичах.
Эти операции прошли успешно, и враг почувствовал, что в междуречье Днепра и Сожа действует крупная партизанская группировка. Безусловно, оккупанты могли принять контрмеры, поэтому партизаны усилили связь с подпольщиками, послали связных в районные центры. Меня направили в Корму, в разведку. Подпольщики передали, что готовится в небывалых еще для этих мест размерах карательная экспедиция против партизан.
Вечером 24 апреля в штаб бригады прибыли первый секретарь Рогачевского подпольного райкома партии С.М.Свердлов и секретарь райкома комсомола А.А.Бирюков для согласования плана действий 10-й Журавичской и 8-й Рогачевской бригад. К этому времени уже поступили более точные сведения: крупные силы карателей движутся с трех сторон — из Рогачева, Довска и Меркулович. Путь их — на Каменку, Рисково, т. е. туда, где дислоцируется наша 10-я Журавичская бригада.
В полдень состоялось совместное заседание Журавичского подпольного райкома партии и командования всех партизанских отрядов. Присутствовали и рогачевские товарищи. Обсуждался один вопрос: дать ли карателям бой на месте или уйти в озеранские леса, где располагалась 8-я Рогачевская бригада. Некоторые предлагали уйти за Сож, присоединиться к 1-й Гомельской бригаде.
— Точных сведений о ней не имеем, — возразил Белых. — А вдруг гомельчане ушли, и в незнакомых местах нам трудно будет ориентироваться.
— В Озераны также не следует уходить, — сказал Антонов. — Мы лучше всего знаем свои места, здесь и бой держать.
— Но сегодня наши позиции невыгодны, — твердо заявил Белых. — Леса вокруг невелики, много населенных пунктов, значит, из-за нас пострадают местные жители.
— Зато оружия много, боеприпасов достаточно, — настаивал на своем Антонов.
