Максим Михайлов - Чего не прощает ракетчик
Севастьянов тяжело вздохнул, с неохотой выдергивая себя из того чудесного расслабленного состояния, в котором только что пребывал. Кто-то из черных, стоявших позади заводилы, что-то прогыргыкал на непонятном чужом языке, вожак одобрительно усмехнулся. Остальные откровенно захохотали. Не надо было большого ума, или знаний языков, чтобы сообразить, что смеются над ним, Севастьяновым. Осознание этого неожиданно отозвалось внутри звенящей холодной яростью. Это было особое состояние, в котором мозг начинал работать необыкновенно четко и быстро, рефлексы обострялись до предела, а мышцы ныли от переполнявшей их взрывной энергии. Севастьянов даже удивился, давно он такого не испытывал, пожалуй, с тех пор, как окончательно завязал со спортивной карьерой и перестал выходить на ринг. Опять, который уже раз за последнее время, с ним произошло нечто необъяснимое, накатило изнутри что-то прочно забытое за ненадобностью, что-то темное, не рассуждающее, первобытное… Почудилось вдруг что кто-то невидимый стоит сзади, прижавшись к нему вплотную, смотрит сейчас на него, дышит тяжело прямо в плечо, вглядываясь недобро в веселящихся кавказцев. Кто-то внимательный и напряженный, готовый вместе с ним броситься в драку. И от этого незримого присутствия стало вдруг совершенно невозможно просто отступить, сделать вид, что ничего не случилось, что не хочешь связываться с хулиганами… Слишком явственно ощущал сейчас Севастьянов направленный на него чужой взгляд, взгляд оценивающий и испытующий, откровенно ожидающий его реакции на происходящее… Вполне определенной реакции… И обмануть эти ожидания отчего-то казалось абсолютно невозможным, лучше уж сразу умереть на месте…
— Ну че выстал, э? От сытыраха в шытаны наложил, да? — вожак расплылся в широкой улыбке и потянулся растопыренной пятерней к лицу Севастьянова.
То ли похлопать хотел барственно по щеке, то ли впиться жесткими пальцами, отталкивая в сторону.
— Витя не надо! — успела пискнуть откуда-то из-за спины Марина.
Она в отличие от опьяненного своим могуществом кавказца успела заметить короткое движение Севастьяновской руки метнувшейся навстречу обидчику. Однако и она изрядно опоздала. Крик еще звучал в воздухе, когда мерзко хрустнула вывернутая на излом кисть вожака черных, а сам он вздернутый вверх словно невидимой силой застыл, нелепо выгнувшись и балансируя на одних носках. Никто в тот момент еще ничего не понял и не осознал, продолжали все так же широко и радостно скалиться трое кавказцев, нарочито отвернулась, делая вид, что ничего не замечает официантка, кося исподтишка любопытным взглядом. Лишь, фээсбэшница похоже смогла все правильно оценить и принять единственно верное на тот момент решение. Пользуясь секундным замешательством нападающих все еще не врубающихся в то, что привычный сценарий увлекательной игры "покажи русскому рабу его место" на этот раз дал сбой, она быстрой тенью скользнула мимо них к выходу, к дверям на улицу, где вполне можно было застать военный или милицейский патруль, а на худой конец упросить вмешаться кого-нибудь из прохожих. Севастьянов отфиксировав странно раздвоившимся, с разгону влетевшим в боевой режим сознанием хлопнувшую за ее спиной дверь успел мысленно порадоваться сообразительности новообретенной «жены». Что значит конторская выучка! Обычная бестолковая баба, оказавшись в подобной ситуации, непременно повела бы себя самым глупым из возможных вариантов образом: принялась бы дико вереща кидаться на черных, или наоборот повисла бы на своем мужике, мешая ему действовать и на сто процентов обеспечивая поражение в итак предельно непростой ситуации. Причем искренне считала бы, что именно в этом и состоит ее долг верной подруги. Благо Марина обычной бестолковой бабой отнюдь не была. Все эти сложные соображения молнией промелькнули в Севастьяновском мозгу, особо не фиксируясь на сознательном уровне. А потом запястье кавказца вдруг сухо щелкнуло, как выходящая из пазов защелка запора и свободно провисло под нажимом пальцев офицера. Черный хрипло взвыл и этот его вой будто снял мгновенный цепенящий морок охвативший всех участников ссоры, застывший было в статичном равновесии мир, вновь пришел в движение, завертевшись бешеным калейдоскопом размазанных от скорости движения цветовых пятен и резких, бьющих по нервам криков.
Севастьянов отскочил назад, хищно пригнувшись и изготовившись к встрече нападающих. Вожак черных, зажимая здоровой рукой сломанное запястье и все еще утробно воя, осел на пол, даже в полутьме зала видны были его выкатившиеся от боли из орбит глаза. Он невольно дал Севастьянову несколько лишних секунд на подготовку к отражению атаки перекрыв собственным телом путь двоим товарищам уже рванувшимся вперед. В результате одному из кавказцев пришлось обегать неудачно стоящий стол, а второму медленно и осторожно протискиваться мимо травмированного вожака, боясь неосторожно зацепить того за больную руку. Всего-то две-три секунды, но в драке и такой незаметный в обычной жизни промежуток времени решает многое, порой — все. Севастьянов отступил еще, почти к самой барной стойке, за которой предусмотрительно укрылась официантка. Шаг назад, короткий скользящий, стелящийся над самым полом, чтобы не дай бог не споткнуться не потерять равновесие даже на миг. Еще шаг… Ладонь левой руки вскользь мазнула по спинке очень удачно подвернувшегося стула и сжалась на ней мертвой хваткой. Да, то что надо! Короткий рывок, замах, и стул полетел в голову оббегающему стол, заставив его отшатнуться и отскочить в сторону, выбивая из ритма. Одновременно Севастьянов встретил набегающего второго немудрящим пинком в живот. Немного подвело слегка расплывшееся и обрюзгшее без постоянных тренировок тело. Вместо полноценного пробивного удара, получился лишь сильный толчок, но джигита все равно отбросило назад на пару метров. Тоже результат! А вот и второй стул попал под руку, туда же его, вслед за первым! Ах, как чудесно драться не у себя дома — все до чего дотягиваешься можно не думая запустить в противника! А как насчет пепельницы, дорогой?! Отлично, по глазам вижу, что понравилось!
Действительно, получивший массивной пепельницей точно в лоб кавказец разом стух и согнулся пополам, зажимая руками разбитую голову. Его напарник никак не мог выбраться из завалившихся от его бестолковых метаний столов и стульев, изрыгая проклятья на незнакомом Севастьянову гортанном языке он пытался перепрыгнуть возникшую на пути баррикаду, но получалось пока не очень удачно. Подполковник мощным пинком отправил ему до кучи стоящий рядом стол, да так удачно, что кавказец как раз почти перелезший через им же созданный завал напоролся на столешницу животом и грохнулся на пол погребенный под кучей мебели. Похоже можно было торжествовать победу и подумать о планомерном отступлении, связываться с милицией, а тем паче военным патрулем победителю явно не следовало, да и платить за ущерб нанесенный заведению, честно говоря, не хотелось. Севастьянов оглянулся назад, прикидывая, реально ли махнуть через стойку бара, чтобы после, минуя кухню и подсобные помещения кафешки выскочить на улицу. На вид вроде бы ничего сложного, брали барьеры и повыше, перепуганная официантка, конечно, не станет пытаться его задержать. Путь свободен. Но тут его словно толкнул под локоть кто-то невидимый, призывая развернуться назад. И вовремя.
Кавказец со сломанным запястьем скривившись от боли, с бессильной, плетью упавшей на колено правой рукой, левой тянул из наплечной кобуры пистолет. Севастьянов видел его будто в замедленной съемке, когда каждое движение становится плавным и невыносимо долгим. Левой рукой вытащить пистолет из наплечной кобуры, висящей подмышкой слева же, практически невозможно. Кавказца всего перекосило, словно паралитика скрученного в узел очередным приступом болезни, на его до синевы побелевшем лице крупными каплями выступил пот, но горящие ненавистью глаза и упрямо закушенная нижняя губа ясно давали понять, что он все равно доведет дело до конца, чего бы ему это не стоило, какой бы болью не обернулось. Севастьянов как зачарованный смотрел на него, в мельчайших подробностях различая неровно подстриженные ногти с траурной каймой грязи, царапающие застежку кобуры, ярко-рубиновую капельку крови, повисшую на закушенной губе, нервно дергающийся, поросший жестким волосом кадык…
Он стоял и смотрел, а пальцы кавказца между тем, уже уцепились за пистолетную рукоять и волокли оружие из кожаного плена. По внешнему виду, это был типичный пистолет Макарова, один в один. Вряд ли, конечно, это мог оказаться настоящий боевой ствол, скорее газовик, или модный нынче травматик, а может и вовсе достаточно безобидная пневма… Но, чем черт не шутит, пока бог спит. Да и свинцовая пулька в лицо из пневмы на таком расстоянии отнюдь не семечки, не говоря уж о травматике… так что в любом случае приятного в ситуации было не много. Чтобы как-то ее переломить следовало действовать, немедленно что-то предпринимать, а Севастьянов, как назло, словно прилип к полу, не в силах пошевелить даже пальцем. Странный столбняк вдруг нашедший на него не позволял двинуться с места, словно пораженный неведомым гипнозом он мог лишь как зачарованный наблюдать, как ползет из кобуры тускло отблескивающее металлом тело оружия. Секунды текли, вязкие, как кисель, и вот пистолет уже полностью освободился из кожаного плена.
