Валерий Шкода - Был у меня друг
Башкир медленно, выпрямившись во весь рост, шел в сторону засевших за сопкой басмачей. Уперев автомат в плечо, он прицельно стрелял, время от времени отбрасывая в сторону пустые магазины. Рядом с ним, вырывая из сухой земли пыльные клочья, плотно впивался в землю «духовский» свинец, а он шел и стрелял, стрелял и шел….
Егор слышал, как бухнула сопка, направляя в сторону подходящего к ней Брига огненную комету. Противотанковая граната попала ему прямо в голову, затем ударилась о землю и, срикошетив, оставляя на своем пути белый хвост, ушла в небо. Обезглавленный Бриг успел сделать еще пару шагов и, не выпуская из рук продолжающего долбить автомата, упал на колени, затем медленно откинулся на спину и затих в этой неестественной позе.
«Все, теперь мой выход…».
Бросив последний взгляд на ротного, Егор, согнувшись пополам, быстро засеменил вдоль каменной гряды к расположенной возле самой реки низине. Там лежал раненный в голову Гарбуль.
Чайка не видел, как в это время «духи» подбили замыкавшую колонну БМП разведвзвода и окончательно заперли железную цепь на спадавшем к реке косогоре. Спасти батальон могло только чудо.
Соскользнув в похожую на большую воронку низину, Егор сразу увидел распластавшегося на земле белоруса. Лежал он на боку, по-детски свернувшись калачиком, обеими руками прижав к залитой кровью голове перевязочный пакет.
– Эй, Гарбуль! – попытался оторвать Егор его прилипшие вместе с кровью к раненой голове руки. Белорус вздрогнул и еще крепче прижал их. – Это я, Чайка. Ты как?
Гарбуль приподнял голову и, не отрывая от нее рук, хриплым испуганным голосом быстро забормотал:
– Вроде жив…. Оно как шарахнет…. В глазах темно, как летел, не помню. Очухался, на земле сижу.… Башку кровью заливает. Жутко стало и тошно как-то в животе. Перевязаться не смог, руки плохо слушаются до сих пор, как будто онемели. Налепил вот пакет и лежу…. Жду, помру или нет.…
– Сознание терял?
– Нет…. Не помню.… Наверное, нет, потому что в голове все время какие-то мультики вижу.…
– Ну-ка, дай гляну. – Егор вновь очень осторожно попытался оторвать обрамленные запекшейся коричневой коркой ладони белоруса от его головы.
Рана оказалась несерьезной. Металлический осколок лишь полоснул вдоль черепа, распоров насыщенную капиллярами кожу. Аккуратно перевязав белоруса и выдохнув напряжение последних минут, Егор внезапно почувствовал телесное изнеможение и желание втянуть внешние щупальца. Сев на землю рядом с немного очухавшимся Гарбулем, он опустил голову между колен и забылся.
«Что дальше? Наверху гибнут ребята, за грядой лежит ротный, у сопки Бриг, в разбитом БТРе механ, Веденеев бог знает где.… Горят машины, «духи» чувствуют нашу слабость и долбят, долбят. …Может, все это кончить разом – выйти, как Бриг, и идти к сопке, пока тебя не скосят? Погибнуть в бою – это хорошая смерть, это лучше, чем в теплой постели. А там будет вечность…. Не будет тела, боли, страданий, только созерцание жизни, растворение в ее сути и осознание.… Полное осознание этого вечного дыхания! Или все-таки есть у меня тут какая-то задача? Ведь зачем-то я здесь оказался? Получил эту чувственную оболочку, этот беспокойный ум, набитый сверлящими Истину мыслями…. На моих глазах сегодня ушли несколько человек; они практически и не жили, даже осознать себя не успели, а уже их и нет.… А где же они есть?
Когда из глубин сознания поднимается этот вопрос, хочется побыстрее умереть и все сразу узнать. Но что-то не дает мне вот так, как Бриг, подняться и загнуться на глазах у товарищей, красиво и героически перейдя в вечность. Наверное – Судьба.
А кстати, какая у Брига была задача? С ротным прозрачнее: рождение, потом детский садик, где его учили кушать и собирать кубики; школа, где десять лет раздували его интеллект, где он любил и понемногу начинал страдать; военное училище, где его учили защищать родную землю…. Он жил ради того, чтобы своим безвольным телом прикрыть от пуль обычного башкира с восьмилетним образованием, который сам вскоре покинул этот мир.…
В этом, наверное, суть. Стоит только вспомнить глаза Брига – смерть ротного просто выбила его из этой жизни. За какой-то миг обычного Брига не стало, но родился человек новый, героический, цельный.… Может быть, небу нужны такие высокие души? И здесь оно их воспитывает, помещая в такие ситуации? Но для чего?! И самое главное: кто меня сейчас терзает этими вопросами? Без дедушки Степана сложно. Но надо самому искать и искать.… Стоп!»
– Гарбуль, – резко пришел в себя Чайка, – у тебя есть гранаты?
– Да, – ответил белорус, протягивая Егору две «эфки».
«Вместе с моими будет четыре.… Хватит».
Проверив автомат и магазины, Егор, не говоря ни слова, стал выбираться из низины в направлении реки.
– Ты куда? – дернулся было за ним белорус, озираясь в поисках оружия.
– Отставить, – не поворачивая головы, жестко бросил ему Егор, – на сегодня с тебя хватит.
Удачно скрытый от «духов» рельефами местности, Егор осторожно пробрался к шипящей афганской реке. Спрыгнув с высокого берега в воду, он погрузился по грудь в освежающую тело ледяную воду и стал медленно спускаться вниз по течению. Река своим неутомимым движением мощно подталкивала его сзади, словно одобряя правильно выбранный путь.
Егор осторожно нащупывал отяжелевшими подошвами покоящиеся на дне скользкие камни, прежде чем перенести вес своего тела на вытянутую вперед ногу. Провалившись в этот бешеный поток, можно было вновь встать на ноги где-то очень далеко, растеряв по дороге автомат и гранаты. Время от времени он останавливался, всматриваясь в изрытый мелкими пещерками берег, и осторожно шел дальше, подняв над головой свой «АКС».
Наконец, присмотрев подходящее укрытие, он выбрался на берег. Река, делая в этом месте зигзаг, резко уходила влево, в сторону оккупированной душманами возвышенности. Образовавшийся на месте поворота небольшой завал из камней и куст дикого шиповника удачно скрывали забившегося в береговой изгиб Егора.
«Ну вот, здесь, наверное, все и закончится».
У каждого человека есть две наиважнейшие точки на этой земле: точка рождения и точка смерти, а жизнь – это совокупность различной длины отрезков, неизбежно ведущих ко второй точке. Но суть загадки под названием жизнь заключается в том, что никто доподлинно не знает, какая точка первая, а какая – вторая. Когда мы все-таки рождаемся, а когда умираем? И кто тот, кто рождается, а кто тот, кто умирает?
А может быть, вся человеческая жизнь – лишь очередной, более продолжительный отрезок другой, всеобъемлющей жизни, нелепо ограниченной двумя датами на могильной плите. Но как бы там ни было, а каждый отрезок имеет свою цель, ведь для чего-то же водит по белому ватману жизни невидимая рука Судьбы свой неумолимый карандаш. И не позавидуешь тому, кто проживет свою жизнь, так и не решив заданной ему задачи.
Разложив на каменистой земле гранаты и сняв с предохранителя автомат, Егор приготовился ждать. Он знал – они скоро появятся. Откуда знал? Просто – знал, и когда из-за берегового излома появились люди, Егор испытал чувство восторга примерного ученика, на «отлично» решившего у доски сложнейшую задачу.
Их было семь человек. Трое несли гранатометы, один, закинув на плечо, – пулемет, остальные тащили боеприпасы. Все это предназначалось для захлебывающегося кровью батальона.
Егора они видеть не могли, так как он оказался за их спинами. «Придется стрелять в них сзади, но другого выхода у меня нет». Притаившись за кустом, он спокойно подождал, когда этот небольшой отряд скроется за береговым заворотом. Положив автомат на землю, Егор взял в каждую руку по гранате и, выдернув зубами кольца, осторожно, почти не таясь, вышел на берег.
Если бы кто-то из афганцев в этот момент оглянулся назад, то ему бы пришлось взглянуть в глаза своей смерти, но «духи» торопились. Задача перед ними стояла серьезная: ударить шурави в спину и закончить такую удачную засаду. «А там вернемся в кишлак, получим бакшиш…». Уже спрятавшись за обрывистый склон, Егор услышал два симметричных хлопка гранатных капсюлей, затем подряд два взрыва, страшные крики, еще два хлопка и два взрыва. Быстро подобрав лежащий в ногах автомат, Егор решительно вылетел из-за укрытия и направил ствол в сторону распластанной на земле копошащейся человеческой массы. Тело лихорадила мелкая дрожь, их разделяло всего несколько метров.
Четверо искромсанных чугунными осколками «духов», сбившись в багровую кучу, громко стонали-молились, пытаясь призвать на помощь небо и уцелевших товарищей, но те, шокированные неожиданной атакой, молча тряслись, стоя на коленях и уткнувшись лысыми головами в каменистый берег.
Держа палец на спусковом крючке, Егор почему-то медлил: «Ну-у?! Чего ты ждешь?» Один из лежавших на берегу афганцев медленно оторвал от земли свое бородатое, искаженное болью и страхом лицо. Его взгляд вонзился в щуплую фигуру молодого шурави. Страшная боль уступила место изумленной досаде: «Неужели нас отправит к Аллаху этот русский щенок? О!.. Бисми-ллахим-Р-рахмани-Р-рахим…».
