Борис Сопельняк - Рядовой Рекс
— Проводника бы. Как ее искать, эту Красноармейскую?
— Потому и спрашивал, есть ли орловцы.
— Ну что ж, придется по карте. — Громов поцеловал знамя и спрятал его под гимнастерку. — Вы пойдете? — спросил он Ларина и Зуба.
Те молча кивнули.
— Отберите людей. Захотят многие, но предпочтение отдавайте несемейным. Не мне вам говорить, что знамя ни при каких обстоятельствах не должно попасть врагу. Так что в случае чего отбиваться будем до конца. Ну а последний… Последний подорвет себя вместе со знаменем. Так и скажите добровольцам…
Через полчаса в темноту скользнули девять разведчиков и собака. Проскочили железнодорожное полотно. Залегли. Неожиданно начался артобстрел. Немцы спрятались в укрытиях, а разведчики, и благодаря артиллеристов, и досадуя — не хватало еще погибнуть от своих снарядов, — двинулись дальше. Вот и шоссе. Не исключено, что заминировано.
— Зуб, вперед! — шепнул Громов.
Лейтенант пополз, ощупывая каждую пядь асфальта.
«Долго, — досадовал про себя Громов. — Через три часа рассвет, а мы черт те где».
— Рекс! — позвал он.
Влажный нос ткнулся в ухо.
— Давай, брат, выручай. Ты же не раз водил нас по минам. Вперед! — подтолкнул он собаку.
Зуб обидчиво хмыкнул. Но Рекс так уверенно пошел по шоссе, лавируя между минами, что лейтенант уважительно крякнул.
И вдруг, как раз в тот момент, когда вся группа была на шоссе, взлетели ракеты. А потом совсем рядом врубили прожектор. Разведчики замерли, изображая убитых.
Погасли ракеты, ушел в сторону слепящий луч. Осторожно двинулись дальше. Показались покореженные фермы, разбитая труба.
— Идем правильно, — отметил Громов. — Это завод имени Медведева.
По улицам сновали мотоциклисты, ползли танки, тянули пушки… Разведчики переждали в развалинах, а потом по одному, прикрывая друг друга, перебежали улицу. Опять залегли. Осмотрелись. Ларин подполз к командиру, тронул за плечо и показал куда-то влево. Среди развалин высился силуэт пятиэтажного здания с пожарной вышкой.
— Нашли! — обрадовался Громов.
Когда проскочили во двор, капитан выставил заслоны, а с собой взял лейтенанта Ларина. Пробираясь вокруг дома, они наткнулись на пожарную лестницу. Громов ее покачал — болтается, как веревка.
— Если сорвусь, полезешь ты, — шепнул он Ларину. — Сорвешься ты, падай молча. Доберусь до крыши, а там вдруг понадобится помощь, махну пилоткой — на фоне неба увидишь.
Виктор закинул за спину автомат и ухватился за перекладину. Лестница качнулась, скрежетнула. Рекс тонко заскулил.
— Сидеть, — погладил его Громов. — Сидеть и ждать!
Позади один этаж, другой… Сверху сыпались пыль и крошка: расшатанные крепления едва держались в кирпиче.
«Тяжеловат я для такого дела, — подумал Громов. — Сюда бы Мирошникова, тот вспорхнул бы бабочкой».
На третьем этаже руки провалились в пустоту.
— Что такое?! — не удержался Виктор.
Сколько ни щупал, ни царапал стену, лестницы не было.
«Спокойно! — приказал он себе. — Без паники! Думай! Думай лучше! Сейчас я поднимаюсь, как ненормальные люди или, на худой конец, пожарные. Так? Так. А как нормальные? Идут по внутренней лестнице. Да, но в доме могут быть фашисты. Поэтому идти надо тихо. Совсем тихо», — решил Виктор и снял сапоги.
Он спустился вниз, поставил сапоги около Рекса, сказал: «Охраняй!» — поискал дверь — она оказалась закрытой, влез на уровень второго этажа, протиснулся в разбитое окно и, держа наготове гранату, на цыпочках двинулся по лестнице. У выбитого окна пятого этажа Виктор заметил пожарную лестницу. Подергал — держится. Перебрался на нее — и вот наконец крыша. До чего же гремит железо, шагу ступить нельзя. Тогда Виктор пошел по-кошачьи, медленно и мягко опуская и так же медленно отрывая ноги.
Сверху все как на ладони. На площади немцы устанавливают надолбы, чуть левее — пушки.
— Эх, гранатку бы на вас, — вздохнул Громов и полез на пожарную вышку.
И так и сяк примеривался к ней Виктор, но по голым прутьям, полукругло сходящимся к центру, взобраться не мог.
— Вот ведь незадача! — чертыхался он. — А если изнутри? Нет, не дотянуться.
Виктор хорошо видел штыком торчащий прут — к нему-то и надо бы прикрепить знамя, — но, как ни старался, достать до него не мог.
«Да, одному здесь не управиться», — решил он и пополз к краю крыши.
Ларин хорошо видел взмах пилоткой и тем же путем, что и Громов, поднялся на крышу. На какое-то мгновение лейтенант онемел от восторга: звездная ночь, близкие кроны деревьев, яркие сполохи на горизонте — красота!
— Чего замер? Иди сюда, — позвал командир. — Расставь ноги пошире и держись за железяки. Вот так, молодец. Сейчас мы с тобой изобразим акробатический этюд под названием «пирамида».
Громов влез на плечи лейтенанта, ухватился за торчащий прут и крепко-накрепко привязал знамя.
Назад вернулись почти без приключений, если не считать, что у дороги наткнулись на немцев и пришлось их забросать гранатами.
Никогда капитан Громов с таким нетерпением не ждал рассвета. Он возбужденно тыкал то Ларина, то Зуба и не замечал, что они как-то жмутся и отмалчиваются. Но вот заголубело небо, брызнули первые лучи солнца и высветили затаившийся город. И тут все увидели: над развалинами, превращенными в доты, над фашистскими траншеями, пушками и танками гордо реет красное знамя!
В едином порыве с кличем «Даешь Орел!» бойцы ринулись на штурм.
— Пора и нам, — потуже затянул ремень Громов. — Идем со второй волной. Да чего вы такие кислые? — заметил он, наконец, вытянутые лица лейтенантов. — Устали, что ли? Отдохнем в Орле.
— Вам тут… записка, — потерянно сказал Зуб. — Просили передать немедленно. И на словах тоже…
— Кто просил-то?
— Танкист один. Сожженный такой. Без лица.
— А-а, Маралов! Давайте. Чего он там нацарапал? — взял Громов скомканный листок.
Но в это время взлетела зеленая ракета — сигнал атаки. Громов сунул записку в карман гимнастерки, опустил ремешок каски, подхватил автомат и выпрыгнул навстречу свинцовому шквалу.
XVII
Танк Маралова на полном ходу притерся к покосившейся избушке с красным крестом на двери и, качнувшись, замер. Из люка показалось чумазо-малиновое лицо капитана.
— Эй, кто-нибудь! — сипло крикнул он.
Вокруг множество снующих туда-сюда людей в белых халатах, но никто не обернулся на голос танкиста. Тогда он спрыгнул на землю, схватил за шиворот ближайшего обладателя белого халата и, тряхнув, поставил перед собой.
— Ты кто? — рявкнул капитан.
— Я? Медсестра, — пропищал испуганный голосок.
— Тьфу, черт! А я думал — мужик, — досадливо крякнул Маралов. — Ладно, не хлюпай носом. Уколы делать умеешь?
— Ага.
— Тут, понимаешь, такое дело. В танке раненая девчонка. Пока вез, вся изошла кровью. И белая стала. Короче, если будем тащить через люк, может кончиться. Укол бы какой-нибудь…
— Укол? А какой?
— Что же ты меня-то спрашиваешь? Разве я в этом деле понимаю? Э-эх, горе луковое! И где вас только берут?
— Я… после школы… на курсах… три месяца, — моргала покрасневшими глазами девчонка.
— Три месяца… На курсах, — ворчал Маралов. — Ладно, не реви! Давно хоть на фронте?
— Второй день… Меня Настей зовут, — неожиданно улыбнулась она.
— Настей так Настей… Веди к доктору. И побыстрее! — привычно приказал Маралов.
Через минуту он выскочил из дома с довольно тучным врачом. Тот с трудом взобрался на танк, но никак не мог протиснуться в люк. Маралов смотрел-смотрел на эти мучения, потом взлетел на танк, отодвинул доктора и что есть мочи закричал:
— Настя! Где ты, Настя?
Стоящая среди собравшихся раненых девушка недоуменно подняла голову:
— Вы меня?
— А то кого же? — нашел ее взглядом Маралов. — Давай сюда! — протянул руку Маралов и рывком поднял девушку на танк. — Бери у доктора причиндалы и ныряй в люк! — приказал он.
Настя взяла санитарную сумку и, зажмурившись, спрыгнула в чрево танка. Там ее подхватили чьи-то руки и мягко опустили на днище.
— Где? — спросила Настя, ничего не видя в темноте.
— Зажмурься, — сказал кто-то. — Вот так. Считай до десяти. Порядок, открывай глаза.
Теперь Настя все видела. Прямо перед ней, откинув ногу, в луже крови лежала девушка. Настя потрогала ее лоб — чуть теплый. Нащупала пульс — жилка билась так слабо и редко, что сразу стало ясно — девушка доживает последние мгновения. Настя решительно разорвала рукав гимнастерки и сделала укол.
— Ее надо наверх. И сразу на стол.
— Чего-чего? — переспросил сверху Маралов.
— Надо вытаскивать! — крикнула Настя. — И как можно быстрее. Одна я не подниму.
— Федя, помоги, — приказал Маралов заряжающему. — А я приму здесь.
