Виктор Делль - Базальт идёт на Запад
— Командир корпуса в Кутово, — сказал полковник. — Штаб остался в Лиховске, потому что время операции ограничено.
— Корпус следует на московское направление?
— Да.
Вошел Шувалов.
— Здание заминировано, — доложил старшина.
Надо было уходить. Забрать документы, включая захваченные шифры, и уходить.
— Как быть с пленными? — спросил Лаврентьев.
— Тащите с собой к комендатуре, там разберемся, — сказал Семушкин.
В комендатуре, когда они пришли туда, не переставая звонили телефоны. Капитан Светлов не стал взрывать комендантский узел связи, выводить из строя линии. «Может быть, пригодятся», — объяснил Светлов. Он коротко доложил обстановку. К центру города, к железнодорожной станции пробились основные силы. Рощин на станции. Немцы сопротивляются.
— Хорошо, — сказал Семушкин. — Ведите сюда коменданта города и того полковника. Начальник тылового района, ты говоришь? — спросил он Светлова.
— Так точно, — подтвердил капитан.
— Давайте обоих.
Светлов послал бойца за пленными. Привели только коменданта. Костлявый, бледный обер-лейтенант Карл Вигон растерянно оглядывался в комнате, которая совсем недавно служила ему кабинетом.
— Где полковник? — спросил Семушкин.
— Полковник того, товарищ капитан, — доложил шустрый черноглазый невысокий боец. — Они, по-моему, дуба дали.
— Как? — не понял Семушкин.
— Кондратий хватил или еще что, — объяснил боец. — Не дышат они. С испугу, должно быть.
— Вы поняли, что разгромлены? — перешел на немецкий язык Семушкин, обращаясь к коменданту.
— Да, — согласно кивнул Карл Вигон.
— Позвоните начальнику охраны станции, — сказал Семушкпн. — Прикажите немедленно отходить к железнодорожному мосту через Ловать. Вы меня поняли?
Вигон стоял не шелохнувшись.
— Ну! — крикнул Семушкин.
Грозный окрик подействовал. Вигон схватился за телефон. Дозвонился до станции. Сказал все, что ему приказал Семушкин. Как результат этого разговора, очень скоро появился связной от Рощина. Он сообщил, что немцы отходят к мосту, что захвачен эшелон.
Бои продолжались по всему городу, особенно сильные в районах охраняемых объектов. Нежданно-негаданно возле комендатуры появились гитлеровцы. Они подъехали на трех автомашинах. Бойцы ударили по машинам, но грузовики стали, с них как ветром сдуло солдат. Гитлеровцы рассыпались, заняли дома напротив. Площадь осветилась огнем. Загорелся дом рядом с комендатурой. Пламя охватило крышу, вырвалось из оконных проемов. Ветер раздувал пламя, огненные языки метались из стороны в сторону. Прыгали тени, мешая вести прицельный огонь по вспышкам, от которых тянулись длинные пунктирные линии очередей, означенные трассирующими пулями.
— Лаврентьев! — крикнул Семушкин. — Возьми бойцов и туда, — кивнул он в сторону очагов сопротивления. — Ночь вас прикроет.
Лаврентьев и еще несколько десантников подошли к окну, броском кинулись в проем. То же самое хотел сделать и Шувалов со своими бойцами с противоположной стороны здания, но огонь немцев был настолько густ, что брошенная к проему немецкая шинель вмиг оказалась прострелянной. В это время появился Светлов.
— Все вниз, — крикнул он, увлекая бойцов за собой, во двор комендатуры. На ходу объяснял задачу. — В бою, — говорил он, — главное ошеломить противника.
Во дворе стояла легковая автомашина. Светлов предложил обложить машину паклей, смочить ее бензином, сесть в нее, завести, поджечь паклю, сбив ворота, выскочить на площадь. Во дворе устроить стрельбу. Это будет похоже на побег.
— Они растеряются, — говорил Светлов, — не станут стрелять по машине. Вы проскочите, нужно всего лишь миг.
Охваченная пламенем машина выскочила со двора комендатуры. Немцы действительно в нее не стреляли. Пограничники миновали площадь. Вскоре в той стороне раздались взрывы гранат. Гранатами давил сопротивление немцев и Лаврентьев с бойцами. Огонь гитлеровцев утихал, когда послышалось «ура». На площади появились конники.
Сопротивление немцев глохло по всему городу. Партизанам удалось подтянуть к очагам сопротивления, особенно возле охраняемых объектов, орудия. Из тех, что захватили, входя в город. Огонь орудий довершал разгром. Захватили склады. Вся станция была уже в руках нападавших. Сбитые с толку распоряжениями коменданта по телефону, одни немцы, сопротивляясь, отходили к штабу корпуса, другие — к железнодорожному мосту через Ловать. Причем здание штаба было заминировано; Семушкин ждал момента, когда там соберется как можно больше немцев. Наконец он отдал приказ, и здание рухнуло, похоронив под обломками всех, кто в нем находился. В отношении железнодорожного моста появились другие соображения. Семушкин отправился на станцию к Рощину.
Несмотря на ночь, город ожил. Появились жители. Всюду Семушкин встречал небольшие группы людей. Было три часа двадцать минут.
Встретившись с Рощиным, Семушкин собрал подрывников. Совет был недолгим. Уцелел паровоз. Нашелся машинист. Бойцы помогли ему поднять пар, шуровали возле топки. Эшелон с авиабомбами прицепили к паровозу. Подрывники заминировали первый вагон. Водрузили над ним мачту. Подложили под мачту мину нажимного действия. Пустили паровоз и вагоны к мосту. Исходили из того, что мачта заденет перекрытия, мина сработает, и тогда мало что останется от моста, от тех, кто защищает его. Так это и случилось. Округу потряс мощный взрыв. Огромный пролет моста рухнул в воду.
Базальт — Топазу
4.12.41 г.
«…Операция завершена. Имеются потери. Документы штаба сорок пятого механизированного корпуса, пленные доставлены к двадцать седьмому. Ждем самолет…»
* * *Люди радовались. Несмотря на потери, на то, что держались из последних сил. В лес шли и шли тяжело груженные трофеями подводы. Победа. Это слово шагало с каждым, в том числе и с Семушкиным. Однако чем дальше уходил Иван Захарович от Лиховска, тем сильнее ощущал он тревогу за судьбу Нины. Жива ли? Хотелось надеяться. Хотелось знать точно и определенно. Ответа тем не менее не было.
Из рассказа
Григорьева П.И.
«…Однажды я видел неуправляемый танк. Страшное, но вместе с тем и жалкое зрелище. Грозная машина двигалась, проваливаясь в ямы, каким-то чудом выбиралась из них, рвалась дальше, подминая кусты, ломая деревья. Поползла по крутому песчаному откосу. Буксовала, все больше и больше кренясь и зарываясь в песок. Свалилась в реку, которая и поглотила ее.
Нечто подобное творилось с гитлеровской военной машиной. Она прошла Европу, но забуксовала в сорок первом году. А ведь гитлеровская военная машина в отличие от танка управлялась. Генералитет принял Гитлера, принял доктрины национал-социализма, в том числе и о мировом господстве. И все-таки просчет следовал за просчетом. Почему? Ответить на этот вопрос односложно нельзя, но одним из основополагающих факторов явилось то, что, как показывает история, нет такой машины, которая могла бы победить народ. Войны — высшие из авантюр. Они всегда кончались плачевно для всех, кто их развязывал. Посмотрите на карту. Куда делись некогда великие империи, что создавались огнем и мечом? Все эти Александры и Чингизы? Их место оказалось на пыльных полках истории. Бесславно кончили Мамаи, Наполеоны, Вильгельмы. Такая же кончина ждала, ждет других завоевателей. Остаются, развиваются только народы-созидатели.
Что-де касается сорок первого года, то тут мне хотелось бы привести один характерный пример. Представьте себе лето, самое начало войны, Кавказ, то есть тогда еще глубокий тыл. Гитлеровцы выбрасывают своего агента. Грузин, сын эмигрантов, известная на Кавказе княжеская фамилия. Фамилии называть не хочу, слишком велика честь. Так вот, этого агента, прошедшего специальную выучку, сразу после приземления разоблачили обыкновенные пастухи. Они и привели парашютиста в сельский Совет, вызвали представителей органов Государственной безопасности. Мы его допросили. Невероятно, но в разговоре с пастухами он не скрывал своего истинного лица, будучи абсолютно уверенным, что недовольство простых советских людей Советской властью велико, что именно на Кавказе он встретит и понимание, и поддержку. Подобная переоценка силы, возможностей была свойственна всей гитлеровской верхушке. Такая переоценка показывает, что авантюристы не могут ощущать грани реального.
Мы, естественно, пользовались просчетами врага. На протяжении долгих лет войны проводили такие операции, что и сейчас вызывают удивление. Враги наши часто соблазнялись, принимая желаемое за действительное, мы использовали эту веру в своих целях.
Пользовался просчетами врага и Иван Захарович Семушкин. Он успешно справился с заданием потому, и это прежде всего, что хорошо знал психологию бывших лавочников, костоломов, пришедших к власти в тогдашней Германии. Он помог гитлеровцам сосредоточить внимание на желаемом, ударил там, где его не ждали. Отсюда успех операции, относительно малые потери. За время войны ему не раз приходилось летать в тыл врага. Но сорок первый год был особым годом, именно тогда мы сделали первый шаг к победе. Немалая заслуга в этом таких людей, как Иван Захарович Семушкин».
