Виталий Носков - Рассказы о чеченской войне

Здесь, на блокпосту N 7, нет разницы, кто ты: федерал, вэвэшник, журналист или омоновец. Все мы кормимся из одного котла, который организовал остроумный, надежный, смелый пермяк Ш. Ему никто не перечит, потому что он хозяйственный, убедительный в каждом жесте мужик. Здесь много таких. Тут никто не подставляет друг друга. А распределение нагрузок — в зависимости от остроты ситуации.

В критические минуты с правого фланга, который охраняют «шмелисты» 205-й бригады, появляется человек-гора, командир химиков. На его плече «Шмель» — что тросточка для прогулок или удочка, а не все сжигающий огне-мет. Однажды я чуть было не попал под его струю, но вовремя сориенти-ро-вался, укрывшись за бетонными блоками. Часто именно командир «шмелистов» да командир разведчиков, отлично стреляющий из орудия БМП, ставят последнюю точку в разговорах с чеченскими снайперами.

С наступлением утра в нашем убежище воцаряется мертвая тишина, потому что волк — ночное животное.

В Швейцарии-то, кстати, тоже гористой, последнего волка истребили еще в начале двадцатого века, а в Чечне волк продолжает оставаться мастером наскоков, засад, похищений.

Волк — национальный знак? Кому в мире это понравится? Все знают, что у волка не бывает друзей другого рода и племени. Он потаен, скрытен, предательски коварен. Волк — древнеязыческий тотем. Несчастные люди те, кто живет под таким символом. Решиться на такой государственный флаг означало избрать для своей страны одиночество. Вот что значит не думать о своих соседях. Волки отбирают то, что им не принадлежит.

Небывалое горе, когда на знамени народа — волк, проклятый в детских сказках и снах. Избрать его своим символом могли только ослепленные люди.

Чечне, кинутой на костер войны своими дудаевыми, теперь предстоит долгий путь выздоровления.

А пока огромные деньги брошены там на возбуждение ненависти, а не на поиски истины о себе. Ведь при Дудаеве чеченский народ воспитывался в абсолютном самолюбовании и на чувстве личной безгрешности. Его вели волчьей тропой в поисках легкой добычи. И война обрушилась на народ как наказание — в первую очередь вожакам стаи.

В Чечне быстро усваиваешь, что она разделена на два стана: тех, кто за дудаевщину, и тех, кто против нее. Скрестить оружие в смертельном бою, дру-гими словами, самоуничтожиться им не дают российские военнослужащие.

На войне твои размышления о мирной жизни, воспоминания вслух — небрежность по отношению к себе и окружающим. Миролюбивые мысли расслабляют, выводят из равновесия.

Поэтому в целях самоспасения на войне люди чаще всего говорят о близком, находящемся рядом. А еще они любят поддержать себя шуткой. Даже вши, терзающие тело, здесь незлобиво названы «БТРами».

Меньше всего солдаты, разведчики, омоновцы, населяющие блокпост, рассуждают о боевиках. О них молчат, их не обсуждают, как температуру утреннего воздуха, глубину Сунжи, протекающей под мостом, калейдоскоп облачных изменений. Боевики — зло, ходящее, ползущее, перебегающее среди развалин, которое может выстрелить в тебя в любую минуту. О зле лучше не рассуждать. На войне подумать о враге — все равно что яркой звездочкой на погонах привлечь к себе внимание снайпера.

Равнодушное ко всему происходящему на земле, к моему личному горю и плачу о погибших друзьях солнце устремляется в самую гущу несущихся к нам черных дождевых облаков, и как только солнышко прячется, нас начинает обстреливать чеченский смертник. Его автомат бьет по нашему укреплению из-под реставрационной сетки, наброшенной на четырехэтажный дом, стоящий в тылу.

Этого снайпера вычисляют довольно быстро… На этот раз из «Шмеля» по нему стреляет командир взвода разведки — всеобщий любимец, выпускник Казанского танкового училища Михаил З. Этот сын старшего офицера ВДВ стреляет всего один раз.

А потом по знаку прапорщика Сергея Ш. разведчики, омоновцы и солдаты внутренних войск беспрепятственно идут в развалины бывшего здания Совмина за дровами, стараясь не думать о сгоревшем в муках чеченском боевике — этом волке или волчонке.

Идут, чтобы не затухал наш костер, обогревающий, сверкающий живым пламенем, возле которого не поют, потому что знают цену войне и политикам.

Март 1996 г.

За други своя

Сводному отряду собровцев Центрального региона предстояло, миновав Сунжу, войти в контролируемый чеченскими боевиками район, чтобы отыскать тела погибших смертью храбрых трех офицеров Курганского СОБРа, которым выпали на долю мартовские бои 1996 года в Грозном.

Уже были преданы земле тела их боевых товарищей из Перми, Нижнего Новгорода, Липецка, Оренбурга, Чебоксар, которые, попав в засаду, в попытках спасти друг друга, полегли на проспекте Ленина возле своих бэтээров. А убитых курганцев разыскать никак не удавалось. Наконец, стало известно: двое лежат в частном одноэтажном саманном доме, третий — где-то на пере-крестке простреливаемых ичкерийскими снайперами улиц.

Долг требовал от командира сводного СОБРа вызволить тела офицеров с территории, занятой противником, но так, чтобы «не положить» при этом подчиненных, с которыми он прибыл в Грозный на внеплановую замену. Его сила была в том, что в прошлом он был армейским, окончившим военную академию офицером, что в Грозный с ним прилетели свежие люди, среди которых было немало бывших армейских спецназовцев.

С началом войны в Чечне, побывав на ней, самые мудрые командиры Специальных отрядов быстрого реагирования Управлений по борьбе с организованной преступностью поменяли кадровую политику, став охотно принимать к себе офицеров-армей-цев. В борьбе с террористическими, хорошо вооруженными чеченскими подразделениями, победа — давно стаю ясно — могла прийти только к тем СОБРАм, где был достаточен процент спецназовцев Вооруженных Сил и внутренних войск.

Приехав в Грозный, сводный СОБР разместился в здании Главного Управления Объединенного штаба МВД России в Чечне — в привычных спартанских условиях.

— С чего начнете поиск пропавших без вести офицеров Курганского СОБРа? — спросил командира сводного отряда начальник ГУОШ.

— С разведки, — последовал короткий ответ. Ему, майору милиции Сергею Д., можно было во всем положиться на начальника своей разведки, прошедшего Грозный января 1995 года, Бамут и Самашки — опытного тактика. Командиры СОБРов из других городов Центрального региона могли мастерски провести разведку, но командир сводного поехал на Сунжу сам.

В бронежилете и «сфере» вместе с начальником разведки, начальником штаба сводного отряда и еще двумя офицерами, они долго маячили возле бойниц 7-го блокпоста, всматриваясь в заречные безжизненные развалины. Те, храня молчание, казались абсолютно покинутыми. Потом было принято решение миновать мост, действуя дальше по обстановке. За спиной метрах в ста сорока был разрушенный «дворец Дудаева» и чуть ближе коробка затянутого оборванной реставрационной сеткой бывшего Совмина, где командир сводного СОБРа, поразмыслив, разместил своих снайперов.

Впереди за мостом, уставленным бетонными блоками, со-бровцев ждала мрачная неизвестность. Зачем они собирались за мост? Еще четыре дня назад на проспекте Ленина была обстреляна колонна бронетехники десантников и армейской разведки: были убиты трое российских военнослужащих, подожжена «коробочка», лишился глаза командир батальона разведки и еще пять человек получили ранения. Потом все дни наблюдалось подозрительное радиомолчание боевиков.

Следовало разрядить обстановку активной разведкой: установить наличие боевиков, их численность, вооружение, степень готовности к открытию огня, самые опасные в боевом смысле здания…

За мостом слева подпирала небо высотка, с которой раньше особенно активно стреляли боевики. В Грозном местные жители дали ей название «кукуруза».

Странные дела происходили на высотках возле блокпоста N 7 в конце февраля и начале марта 1996 года.

На блокпосту командиру сводного СОБРа предложили озна-комиться с документами:

«Справка. Дана для предъявления на блокпосту. Доводим до вашего сведения, что на объектах: гостиница «Кавказ», Совмин с 1 февраля с 8.00 до 17.00 будут вестись работы по разборке зданий и сооружений силами организации МЧС ЧР. На вышеука-занных объектах в указанное время будут находиться рабочие и механизмы»… А потом на этих зданиях пермскими омоновцами уже в ходе боевых действий были обнаружены бойницы, которые боевики использовали в нужных целях.

Выдвижение собровцев на мост проходило под прикрытием блокпоста: в БМП место возле орудия занял опытный огневик, командир роты разведки 205-й бригады старший лейтенант Г., словно приросли к пулеметам и автоматам его разведчики, солдаты внутренних войск и пермские омоновцы — хозяева блокпоста.