Игорь Фролов - Вертолетчик

И тут в наушниках раздался недовольный голос правака.

— Кончай буянить, командир! — сказал он. — Дай-ка я…

Тремя простыми движениями старший лейтенант В. вывел вертолет из беспорядочного падения и перевел его в спокойный набор высоты.

— Почитать спокойно не дадут… — проворчал он. — Прими управление.

После этого случая борттехник М. записал в своем блокноте с девятью правилами еще одну заповедь: перед вылетом проверить комплектность экипажа.

Теперь, когда правый летчик опаздывал на вылет, борттехник М. сам шел его искать.

Мелочи службы

У вертолетчиков есть примета — перед вылетом экипаж должен помочиться на колесо своей машины. (Истребители, наоборот, считают подобный акт оскорблением самолета).

Обычно самым используемым в этом смысле является левый пневматик — его орошают перед вылетом все три члена экипажа.

А пассажиры, ожидающие вылета, на этот левый пневматик всегда присаживаются. Больше не на что…

Пара идет метнуть бомбы в районе гор Анардара. Цель — пещеры, где по данным разведки находится перевалочная караванная база. Борт № 10 педалирует капитан Трудов. Его правый летчик, лейтенант по кличке Милый, устанавливает в отверстие в полу прицел для бомбометания (что-то вроде перископа наоборот — труба, смотрящая вниз).

Командир выводит машину на боевой, спрашивает:

— Штурман, дистанция до цели?

Милый смотрит в карту, потом приникает к окуляру прицела. Наконец, отрывается от окуляра и, задумчиво глядя на командира, отмеряет руками в воздухе сантиметров тридцать:

— Ну, где-то так примерно…

Как-то вечером борттехник Ф. рассказывает соседям по комнате о своем сегодняшнем вылете.

— Мало того, что у нас кончились нурсы, у меня еще и пулемет заклинило — я у правака два карандаша сломал, выковыривая перекошенный патрон. А духи все долбят и долбят. Я кричу командиру — пора, мол, удочки сматывать…

Тут борттехника Ф. перебивает борттехник М., читавший на кровати книгу.

— А вы что, удочки с собой брали? — с интересом спрашивает он.

— Да, Феликс, — отвечает после паузы лейтенант Ф. — Спиннинги, бля…

И, когда в комнате утихает хохот, продолжает рассказ.

Бабы в эфире

Звено Ми-8 и пара Ми-24 идут из Шинданда на точку возле Даулатабада — помочь фарахрудскому спецназу в операции. Стая летит на пределе, соблюдая режим радиомолчания. Вдруг в эфире раздается противный женский голос речевого информатора РИ-65:

— Борт 23456, не убраны шасси.

(Это означает, что одна из «двадцатьчетверок» забыла убрать шасси. У Ми-8 шасси не убираются.)

— Ну что вы, тихо не можете… — с досадой говорит «Пыль». — Посмотрите друг на друга — у кого там лапы висят?

— У нас убраны? — шутит капитан Трудов.

— Убрал, командир, — шутит борттехник Ф.

«Двадцатьчетверки» коротко докладывают, что у них все в порядке, видимо, произошло ложное срабатывание.

— Пиздят «мессера», — комментирует Трудов.

Через несколько минут в эфир снова выходит чья-то РИта:

— Борт 32654, повышена температура масла в главном редукторе.

(Названный номер — заводской, и он ни о чем не говорит экипажам. Единственный способ определить, чей речевой информатор выдал информацию в эфир, — посмотреть на стрелку датчика).

— Вы сговорились, что ли? — спрашивает «Пыль». — Доложитесь, у кого там масло кипит…

— Посмотри, как у нас? — говорит Трудов.

Борттехник Ф. смотрит на датчик главного редуктора и видит, что температура масла запредельная — стрелка уже в красной зоне. (Скорее всего, догадывается борттехник, лопатки охлаждающего вентилятора стоят в зимнем положении — ведь предшественники летали на потолке, где всегда холодно.) Он знает, что до посадки осталось несколько минут, поэтому говорит:

— У нас в порядке, командир!

— Значит, опять «мессера»!

Все по очереди докладывают, что температура масла в норме. «Пыль», раздраженная срывом радиомолчания, советует:

— Ну, так разберитесь там со своими бабами!

Курить охота

Пара высаживает спецназ в районе боя. Пока ведущий, высадив группу, забирает раненых, ведомый борт № 10 работает по духовской позиции. Заходя на второй круг, экипаж ведомого наблюдает, как борттехник ведущего, прапорщик по прозвищу Киса бежит вверх по склону, на вершину. Там, на переднем крае, растянувшись в цепь, лежат бойцы. Прапорщик Киса взбегает на вершину, нагибается, спрашивает что-то у лежащего солдата. Разгибается, идет к следующему, опять спрашивает, идет дальше.

— Что он делает? — изумленно говорит Трудов. — Его же сейчас снимут!

Он разворачивает вертолет на месте и обрушивает на соседнюю горушку, где засели духи, оставшиеся нурсы. Борттехник Ф. помогает пулеметным огнем.

Тем временем, неспешно пройдя всю цепь, прапорщик разочарованно разводит руками и возвращается на борт.

Дома прапорщика Кису спросили, зачем он расхаживал под огнем противника в полный рост.

— Та под каким таким огнем? — удивился Киса. — Сигаретку хотел стрельнуть, а они все некурящие оказались!

Дурная примета

Педантичный и правильный капитан К. имел среди борттехников репутацию несчастливого летчика. В том смысле, что почти каждый полет с ним обязательно протекал напряженно, с неприятными эксцессами самого разного характера. Поэтому, когда вечером борттехник Ф. узнал, что завтра ему предстоит полет с капитаном К., он, конечно же, расстроился. Но поделать ничего было нельзя — не заявлять же, что капитан К. — летающая дурная примета — причем не для себя, а для других членов экипажа.

Утром борттехник Ф. проспал. Его разбудил капитан К. Он застал спящего борттехника врасплох, войдя в комнату в полном снаряжении, сияя румянцем умытого лица.

— Ты что лежишь? Нам же борт еще опробовать нужно, — сказал он.

— Да я уже опробовал, — пошутил, поднимаясь с кровати, борттехник.

— Когда? — удивился К.

— Вчера вечером, — продолжил шутку борттехник.

(Необходимое пояснение: пробный запуск двигателей с целью проверки работы всех систем вертолета производится в день вылета. Само собой, на пробном запуске должны присутствовать все три члена экипажа, но обычно хватало командира и борттехника.)

Капитан К. ушел. Борттехник, позавтракав, взял оружие и пошел на свой борт на опробование. В ожидании экипажа он улегся на лавку в салоне, и задремал. Через час прибежал капитан К. и полез в кабину с криком «полетели».

— А опробование? — удивился борттехник.

— Ты же сказал, что опробовал! — еще больше удивился К.

— Ну, е-мое! — сказал борттехник. — Когда и как? Я бы, конечно, с удовольствием, но один не имею права.

— Действительно, — растерянно сказал К. — Так это была шутка? Ну и шутки у тебя, я даже поверил. Давай тогда сейчас быстро опробуем, пока пассажиры не подъехали…

Рейс был почтовым. По пути в Турагунди пара села на 101-ю площадку (101-й полк, дислоцированный перед Гератом). Выключили двигатели, ждали, когда привезут секретную почту. Наконец, почту подвезли. Офицер с портфелем занял свое место в салоне ведущего. Там уже сидел почтальон из Шинданда с тремя бумажными мешками писем.

Экипаж в кабине, запуск двигателей. Борттехник Ф. нажал кнопку вспомогательного турбоагрегата АИ-9В (в народе — «аишка»). Сзади в хвостовой балке раздался громкий щелчок, но дальнейшего нарастающего воя не было. После нескольких секунд нештатной тишины капитан К. предположил:

— Аишка сгорела?

Борттехник пожал плечами.

— Ты масло давно проверял? — спросил командир.

— Да вчера как раз, — привычно соврал борттехник и полез наверх. Пока он пробирался по правому борту к аишке, капитан К. пробежал по левому и оказался у капотов турбоагрегата раньше борттехника.

Борттехник, расстроенный не столько неожиданной прытью капитана, сколько его чрезмерной любознательностью, открыл капоты.

Такой подлости он не ожидал. Над масломерным стеклом, на заглушке горловины висела заводская свинцовая пломба! Иными словами, крайний раз масло было залито на заводе и к настоящему моменту иссякло.

— Ну, ты и фокусник! — восхищенно прокомментировал командир открывшийся вид. — «Вчера»!

Масло на борту было, и борттехник быстро восполнил недостачу. Но, оказалось, при попытке «сухого» запуска перегорел предохранитель на электрощите, который находился в хвостовой балке. Конечно же, запасного предохранителя у борттехника Ф. не было. Отсутствовал запасной предохранитель и на ведомом борту.

— Попробуй отверткой, — посоветовал командир. — И давай живей, торчим тут, как два тополя… Позавчера вон трубопровод за 101-м рванули…