В лесах под Вязьмой - Александр Александрович Тамоников
– Ладно, Шубин, не умничайте, – отмахнулся Шилов.
Реакция Ефремова на сомнительно проведенную операцию оказалась сдержанной.
– Собаке – собачья смерть, – проворчал он. – Но как же вжился в роль, мерзавец! Умеет Абвер подбирать себе кадры! Я бы ни за что не догадался – такой грамотный офицер… Ты оказался прав, лейтенант, все рассчитал верно. А то, что не смог взять этого поганца живым, – ну, что ж, поставим тебе на вид, в следующий раз будешь лучше работать.
Положение армии продолжало ухудшаться. Противник с упорством обстреливал позиции зарывшихся в землю подразделений. Потери множились с каждым днем. Похоронные команды работали не покладая рук. Боеприпасов в частях оставалось с гулькин нос. Орудия молчали – в батареях осталось по нескольку снарядов на критический случай. Позиции 160-й дивизии снова подверглись «проверке». Танковая атака в итоге захлебнулась, но защитники укреплений у деревни Сунженка истратили весь боезапас, потеряли две трети личного состава и отошли на пару верст, чтобы не потерять оставшихся. Кольцо окружения продолжало сжиматься. У немцев появилось новое развлечение – расстреливать с воздуха полевые кухни. Призрак голода принимал конкретные очертания. Еду готовили на кострах. Пока еще было что готовить – забивали последних лошадей, варили конские шкуры. 43-я и 50-я армии давно прекратили попытки пробиться к своим товарищам. Их положение было лишь немногим лучше. На гибнущей армии поставили крест. Ефремов принимал отчаянные попытки спасти положение – перегруппировывал поредевшие части, отводил их на выгодные позиции. Мобильные группы под покровом ночи отправлялись в тыл – добывать еду и боеприпасы.
Утром на маленький аэродром за поселком сел одномоторный самолет с двумя свободными пассажирскими сиденьями. Полоса была крошечная, фактически самолет садился в поле. Транспорт прислали за Ефремовым по личному приказу генерала армии Жукова. Командующий прибыл к самолету, но покидать расположение гибнущей армии отказался наотрез.
– Это приказ, товарищ генерал-лейтенант, – настаивал растерянный пилот. – Я не могу вернуться один, вы должны лететь.
Командарм ругался грязными словами, впервые Шубин видел его таким возмущенным.
– Передайте Георгию Константиновичу, что я отказываюсь бросать свою армию в столь трудный для нее час! – кричал Ефремов. – Вы представляете, о чем вы просите? Как я людям после этого буду в глаза смотреть? Когда все закончится, я готов понести ответственность за невыполнение приказа.
Уговоры не действовали. В итоге в самолет посадили тяжелораненого генерал-майора Ильичевского, начальника артиллерии армии, и его заместителя, полковника Батырина. Пилот радировал с земли: «Генерал Ефремов отказывается лететь». Жуков не поверил своим ушам, но повлиять на Ефремова было невозможно, и самолет улетел.
В расположении разведвзвода царило уныние. В строю остались десять человек, считая командира и красноармейца Томилину. Радовался только Ленька Пастухов: в медсанчасти он нашел свою Варю, и для него это был настоящий праздник. После расформирования 290-го полка их пути разошлись, и Ленька сильно нервничал. И вдруг обнаружил девушку в местном лазарете. Сначала глазам своим не поверил, потом сплясал кадриль и полез обниматься. Девчонка тоже обрадовалась, повисла у Леньки на шее. Батальон, куда отправили Варю, понес тяжелые потери и теперь существовал только на бумаге. Варя и другие медработники нижнего звена сопровождали в Горный раненых командиров и здесь остались по распоряжению главного хирурга армии. Застать Пастухова во взводе теперь стало невозможно, он шнырял вокруг медсанчасти.
Теперь канонада гремела со всех сторон, удавка сжималась у горла. Пришло тревожное известие от армейской разведки: на северо-западе, в районе деревни Борисово, концентрируется бронетехника – пока еще в небольшом количестве, но там есть железнодорожная станция, куда ежедневно подходят эшелоны. С них сгружаются танки, самоходные орудия, и вся эта техника остается в районе. Это могло означать лишь одно. Призрак бронетанкового прорыва, рассекающего слабые позиции армии, маячил все явственнее.
Вызов к командарму для лейтенанта был, конечно, честью, но сердце сжалось, а голова наполнилась предчувствиями.
– Давай без церемоний, лейтенант, – пробубнил генерал. – Кончились времена, когда долбили плац строевым шагом под грохот барабанов. Присаживайся и обрати внимание на карту.
В избе присутствовали несколько офицеров и генерал-майор – начальник штаба армии Петров. Но их словно не было, они сидели молча.
Карта местности была испещрена пометками, имела помятый вид.
– Все плохо, лейтенант, – поставил Шубина в известность Ефремов. – Ты даже не представляешь, насколько. У нас в запасе от силы пара дней. Когда противник выведет свои танки из Борисова и сформирует бронетанковый кулак, будет поздно. Он просто рассечет наши позиции и добьет в котлах окруженные части. В идеале нужно вывести из окружения шесть тысяч человек – все, что осталось от тридцатитысячной армии, – а на худой конец, хотя бы штаб. Надеюсь, ты понимаешь, что я не о себе пекусь – я мог бы давно улететь… Прорываться следует в восточном направлении. Но тамошние заслоны перемелют в кашу. Товарищ Петров предложил юго-восточное направление, в сторону 43-й армии, но не полями у поселка Советский, где немцев больше, чем крапивы, а вот в этом районе. – Генерал обвел карандашом интересующий его квадрат. – Здесь четыре деревни, – он поочередно тыкал в населенные пункты, – Сосновка, Березовка, Ельники и Скуратово.
«Лишнее вычеркнуть», – подумал Глеб. Видимо, улыбнулся – генерал посмотрел на него как-то странно, но значения не придал.
– Деревни фактически заброшенные, для немцев интереса не представляют, поскольку поживиться там нечем и встать на постой особенно негде. Только в Скуратове еще, если не ошибаюсь, теплится жизнь. Места глухие, дорог практически нет. Заслоны противника довольно жидкие. По сведениям армейской разведки, противник активно использует для охранных функций новообращенных – так сказать, русских полицейских. Их привозят из населенных пунктов, которые давно находятся в оккупации. За деревнями – бывшая заповедная зона, охранявшаяся государством. Есть несколько урочищ. Места неизведанные – глушь и дичь, короче говоря. Но все же люди там жили, лесные хозяйства работали – значит, есть какие-то дороги или тропы. Техника там не пройдет, поэтому в военных целях эти территории не используются. Но пешие должны пройти. Заповедник, разумеется, охраняется – не могли немцы оставить без присмотра столь обширную территорию. Но это всего лишь отдельные посты с радиостанциями, мы уверены, что войск там нет. Твоя задача – отработать возможность прорыва армии на данном участке, собрать в деревнях сведения о Кущинском заповеднике, изучить маршрут, выявить наличие дозоров и постов – то есть характерная для тебя работа. Действовать необходимо крайне осторожно. Полчаса на сборы – и вперед, лейтенант, времени нет. Не забывай, что путь надо пройти долгий. На тебе и твоих людях – непомерная ответственность. Много ребят не бери, нечего толкаться, как в трамвае. Выбери самых крепких, выносливых,
