Вацлав Подзимек - Стальная рапсодия
Мне вдруг пришла в голову мысль, что этот, еще пока неродившийся, гражданин обязательно будет танкистом. И еще… что очень здорово иметь такие совершенные машины, как у нас. И что эта ночная темнота, спящие улицы, санитарная машина с будущей матерью и наши танки, охраняющие всеобщий покой, составляют единое, гармоничное целое…
Утром я с котелком возвращался от походной кухни, стараясь не расплескать дымящийся суп, и размышлял о трудном марше, который еще несколько дней назад нам, как говорится, и не снился. «Пока все идет нормально, — думал я, — похоже, удастся выдержать». Неожиданно путь мне преградил Пецка:
— Товарищ командир, мне очень нужно с вами переговорить. Вернее, кое о чем вас спросить.
— Пожалуйста, Пецка, — разрешил я.
— Тот «фиат» у казармы, он что, действительно был разворован?
Я с трудом скрыл удивление. То, как неожиданно Пецка выпалил этот вопрос, свидетельствовало о том, что эта мысль уже давно не давала ему покоя.
— Ни о чем таком я не слышал. Видимо, не был, — ответил я.
— Тогда извините, товарищ поручик. — В голосе солдата прозвучали нотки разочарования. Он поднял руку к головному убору, собираясь уйти.
Я не хотел и не мог допустить, чтобы в душе у Пецки так и осталось то, что не давало ему спокойно жить.
— Подождите, Пецка. Рассказывайте все. Я слушаю вас, — удержал я его.
— Мне кажется, я знаю, кто вор. Но раз ничего не пропало… Значит, я ошибаюсь…
— Продолжайте, очень интересно, — дал я волю своему любопытству.
— Мне известно, что недалеко от нашей части проживает некто Вашек Цибулка. Большой, поверьте, специалист по изъятию из автомобилей дефицитных деталей и приборов. Причем продает он все это за полцены…
— Откуда такие сведения? — поинтересовался я.
— Оттуда, — последовал после недолгого раздумья ответ.
Мне, откровенно говоря, был не слишком понятен смысл слова «оттуда», и я настоял на уточнении.
— Ну, оттуда… из тюрьмы… — почти прошептал Пецка. — Но поскольку ничего не пропало, то я… Не понимаю…
— А что дальше?
— Это все, товарищ поручик, — облегченно вздохнул Пецка, довольный окончанием разговора, а еще больше тем, что он вообще состоялся.
— Когда вернемся в часть, обязательно сообщу в милицию то, что вы мне сейчас рассказали, — пообещал я. — Послушайте, Пецка, — задержал я его еще на минуту, — к этому выводу вы пришли только сейчас, во время похода?
Солдат покраснел:
— Я уже давно думаю об этом. Но сейчас… Знаете, я давно должен был сказать вам, товарищ поручик, чтобы вы все знали…
— Ладно, — похлопал я его по плечу. — А сейчас вам стоит сбегать за супом, пока не начались сборы, — посоветовал я ему как можно теплее.
И вот перед нами вновь замелькал ландшафт Словакии. Я скорее чувствовал, чем видел в сгустившейся дымке очертания близких гор. С широкой дороги с твердым покрытием мы съехали на проселочную и продолжали двигаться вперед. Причем на солидной скорости, несмотря на то, что дорога была в отвратительном состоянии. Экипажам приходилось держать язык за зубами, чтобы случайно не лишиться его. Этот ад продолжался до тех пор, пока в наушниках не прозвучал приказ остановиться. Мы были на месте.
Я побежал к танку командира батальона Матраса, чтобы получить дальнейшие указания.
Надпоручик Бидло и командир третьей роты уже были там.
— Сколько машин пришло? — спросил командир батальона.
— Все, — с гордостью доложил я.
Такой же ответ мы услышали и от командиров двух других рот.
— Что ж, порадовали вы меня, — улыбнулся Матрас.
— И себя тоже, — добавил я. Не хотелось, чтобы радовался только он один.
— Ух, ежики! — Командир батальона как-то очень несмело попытался нас обнять. Всех троих сразу.
Откуда-то появился поручик Влчек. Он был рад не меньше нас, но гораздо искуснее умел скрывать свои чувства.
— Это хорошо, что мы наконец на месте, — совсем обыденно произнес он, пожимая всем руки.
— Добрались, — кивнул Бидло.
Подошел командир полка.
— Как обстоят дела? — обратился он к командиру батальона, заметно нервничая в ожидании ответа.
— Все здесь! — отрапортовал надпоручик Матрас. — Жду дальнейших приказаний. — Он произнес это так, словно и впрямь не мог их дождаться.
— А вот в других батальонах не все, — посетовал командир полка. — Три машины остались на маршруте. Примерно километрах в тридцати отсюда. Ну ничего, я притащу их сюда, если даже их придется толкать руками!
Он ушел, а мы в душе пожелали ему, чтобы эти три машины дошли своим ходом.
Вы когда-нибудь пробовали толкать танк? Я — нет. Видимо, нелегкое это дело…
Глава 27
К обеду подали вкусный гуляш, причем мясо было светлее обычного. Повар самодовольно улыбался и утверждал, что гуляш из вырезки.
Воин Гуштява, впрочем, заявил, что это месиво несъедобно. Но можно ли было ожидать от человека, избалованного колбасками с майораном, более высокой оценки?! Однако надо заметить, что он первым опустошил свою тарелку.
Вернувшись в расположение роты, я застал за работой взводных агитаторов. Еще бы им не агитировать, если все идет как по маслу!
Я приказал построить роту. Что скрывать, мне тоже нравится выступать, когда все идет гладенько. Ребята построились быстро, знали, что их ждет доброе слово. Иначе и быть не могло.
Я придирчиво осмотрел подравнявшихся парней в комбинезонах и начал:
— Мы прошли восемьсот километров и все до единого прибыли к месту назначения.
— Да здравствует первая рота! — прокричал кто-то из моих парней.
А я почувствовал, что этот выкрик не что иное, как выражение чувства, которое заставляет человека петь в минуты, радости. Правда, я тут же поймал себя на мысли, что упоение славой — верный путь к неприятностям.
— Недостатки разберем по возвращении в часть, — проговорил я твердым голосом после минутного молчания.
Бойцы роты живо согласились, так как поняли, что я намеренно сдерживаю эмоции.
— А теперь всем проверить танки, — скомандовал я. — И как следует, ежики!
Ребята принялись за дело. И я вместе с ними.
Наблюдая за своей ротой, я только сейчас начал понимать, что мы хорошо выполнили задание. Я, их командир, и они. И тут же, устыдившись такой очередности, я восстановил справедливость: это они — молодцы, а я, их командир, — тоже неплох. Похоже, что нам предстоит стать отличной ротой.
Отличная рота! Эти два слова неотступно вплетались в мои мысли, чем бы я ни был занят, вплоть до самого утра, когда мы начали загонять танки на железнодорожные платформы. Полк возвращался домой.
… Разместились мы с подобающим комфортом. С тем самым комфортом, который не имеет никакого отношения к местам в спальных вагонах. Просто все получили возможность основательно выспаться. Все, кроме тех, кто волею судьбы и служебных обязанностей оказались предоставленными ветру и надвигающемуся дождю со снегом на открытых платформах у танков.
Некоторые солдаты заснули раньше, чем тронулся состав. Не знаю, что им снилось. Я же грезил торжественной встречей, на которую выйдет все население городка, где расположилась наша часть. И Итка. Я будто наяву видел, как она бросается мне на шею, обнимает, а я спешу сказать: «Ничего сложного. Пустячное дело».
Действительность, как это обычно бывает, оказалась более прозаичной. Никаких встречающих, не говоря уже об Итке, не было. Командир полка сообщил нам, что поход как подготовка к предстоящим дивизионным учениям прошел неплохо, но, пока танки не будут приведены в надлежащий вид, ни о каких отпусках и увольнительных не может быть и речи.
Мы дружно принялись за работу, чтобы приблизить долгожданные увольнения и еще, пожалуй, потому, что танкист сам не свой до тех пор, пока его машина не приведена в образцовый порядок. Словом, работали мы так, что от спин только пар валил. Работали три дня и три ночи. И я работал вместе со всеми.
Глава 28
Вымотанный и выжатый как лимон, я возвращался вечером в свое общежитие, непоколебимо уверенный, что сейчас соберусь с мыслями, сяду и напишу своей возлюбленной длинное, как сага, письмо, которое непременно растопит ее ледяное сердце.
По дороге я встретил мужчину в армейском ватнике. Он тащил за собой санки, в которых резвился закутанный в пуховую шаль маленький человечек. Изредка малыш покрикивал на свою тягловую силу: «Но-о, дядя!»
«Дядя» тут же напрягался, правда, без особого эффекта — снега еще было маловато. Прошло несколько минут, прежде чем я узнал в мужчине майора Кноблоха. Я поприветствовал его, понимая, что такая встреча не доставила радости начальнику штаба. Приблизившись, я рассмотрел и человечка в шали.
— Привет, Дежо! — махнул я ему.
— Привет, — ответил мальчишка и тут же запустил в меня снежком.
