Владимир Волосков - Где-то на Северном Донце.
Через час возле ударника появляется злой, взопревший Гибадуллин. Он очень возбужден и взволнован.
— Вот, товарищ майор. Полюбуйтесь. — И протягивает листок гладкой, глянцевой бумаги.
Майор идет ближе к станку — там светлее. На листке большое масляное пятно с темными крапинками. Селивестров непонимающе оглядывается на лейтенанта.
— Видите… — Гибадуллин тычет грязным пальцем в крапинки. В моторном масле оказался песок! Это лишь на седьмой. На шестой масло чистое. Весь бочонок профильтровали — чистое! А на седьмой… Поэтому подшипнички того…
Селивестров с Бурлацким обмениваются понимающими взглядами. Майор утвердительно кивает. План действий уже обсужден в деталях.
— Зубов! — кричит в сторону станка старший лейтенант.
Из-за кучи керновых ящиков появляется старший коллектор — он будто ждал, что его позовут.
— Далеко у вас контора? — спрашивает его Бурлацкий.
— Совсем рядом. Вон тот пустующий дом под контору сняли.
— Добро. Слушайте внимательно… — Старший лейтенант понижает голос. — Идите в общежитие и поднимите всех старших и сменных мастеров. Всех свободных от вахты. Постройте — и всех в контору. Захватите на каждого из них по листу чистой бумаги и карандашу.
— Будет сделано.
— И вот еще… — Бурлацкий оглядывается на Селивестрова. — На всякий случай возьмите личное оружие, В карман. Если кто-либо сделает попытку к бегству — делайте сигнальный выстрел в воздух. Но не по беглецу!
У Зубова, совсем недавно ставшего солдатом, растерянно опускаются длинные, нескладные руки.
— Ничего, ничего! — старший лейтенант хлопает его по плечу. — Привыкайте, — И опять оглядывается на Селивестрова.
Майор одобрительно кивает. Бурлацкий с Зубовым уходят в темноту.
— Может быть, мне с ними? — неуверенно спрашивает Купревич, с надеждой взирая на кобуру Селивестрова.
— Не требуется, Юрий Александрович, — мягко произносит майор. — Пусть каждый делает свое дело. — Оживляется, заметив в лесу огни автомашины, — Пойдемте-ка лучше на шестую. Сейчас нам предстоит увидеть нечто любопытное…
— Электромагнит привезен! — вскидывает руку к виску вывалившийся из кабины Крутоярцев. — Запасной двигатель разгружен на буровой номер семь. Через час будет смонтирован.
— Очень хорошо, капитан, — внешне невозмутимо говорит Селивестров. Купревич, которого с непривычки бьет внутренняя дрожь, невольно завидует его твердокаменному характеру.
Майор поворачивается к Гибадуллину:
— Что ж, дело за вами. Будем подключаться. Электрики готовы?
— Так точно. Сейчас приступим.
…Штанги, на которые навернут электромагнит, и вьющийся рядом с ними кабель медленно опускаются вниз. Люди, находящиеся в тепляке, напряжены до предела, пристально следят за уходящим в скважину снарядом, за каждым движением сменного мастера и дежурного электрика. Контрольная отметка на последней штанге подползает к устью скважины. Все невольно подаются к станку. Снаряд встает на забой.
— Включайте! — коротко командует Селивестров.
Гибадуллин хватается за ручку рубильника.
И опять все следят за движением снаряда и кабеля. Только движутся теперь они вверх. Движутся еще медленнее, чем опускались. Буровики осторожно сворачивают свечу за свечой, электрик сматывает на катушку кабель. Наконец из земли выныривает массивный футляр электромагнита. Крутоярцев ловко подсовывает на устье защитный фланец.
— Выключайте, — тихо произносит Селивестров и протягивает руку к магниту…
* * *В это время в конторе происходит необычная процедура. Рассадив сонных, удивленных мастеров за столы, выдав каждому по листу бумаги и по карандашу, Бурлацкий строго говорит:
— Сегодня на участке, как вам известно, произошли чрезвычайные происшествия. Для выяснения кое-каких обстоятельств нужна ваша помощь. Прошу каждого подумать, вспомнить минувший день и написать: кого вы видели во время ночной пересменки входящим на буровую номер шесть, направлявшимся туда или оттуда…
По тесному помещению проносится вздох удивления.
— Второе. Кого днем или вечером видели возле площадки горюче-смазочных материалов на буровой номер семь?
Еще большее удивление.
— Я не тороплю вас. Подумайте хорошенько. Вспомните все мелочи и пишите только правду. — Бурлацкий не питает излишних иллюзий — наработавшиеся за день, оторванные от сна люди совершенно не обязательно должны кого-то уличить — его расчет с майором в другом.
* * *В руке у Селивестрова тяжелое слесарное зубило. Закаленная сталь изгрызена и изорвана победитовыми резцами. Он искорежен — и все-таки страшен! — этот кусок безобидного металла, ставшего опасной преградой на пути буровой коронки.
— Ваше? — Селивестров смотрит на буровиков.
Сменный мастер бросается к верстаку, пересчитывает переданный по смене инструмент. С облегчением вздыхает:
— У нас все на месте. Точно по счету. И вообще… — Оп глядит на раскрытую огромную ладонь майора… — На всех вышках зубилья из шестигранника, а это… Это круглое!
— Х-хорош п-подарочек кто-то п-подкинул! — чуть заикаясь, произносит Крутоярцев. Когда его охватывают злость или возмущение, он всегда немного заикается. Капитану отлично известно, каких бед могло натворить проклятое зубило — могло заклинить снаряд на забое, могло порвать штанги…
— Надо оцепить участок! — хватается за пистолет Гибадуллин.
— Не горячитесь, лейтенант. Это уже сделано, — цедит сквозь зубы майор и намертво сжимает зубило в кулаке. — Прошу всех за мной!
…Бурлацкий сидит на подоконнике углового окна. Сидит с невозмутимым лицом, неторопливо разминает папиросу. У двери, сунув руку в карман, воинственно нахохлившись, стоит долговязый Ваня Зубов. Мастера склонились над листочками: кто грызет карандаш, кто чешет затылок, кто затаенно зевает. Изредка кто-либо из них принимается торопливо писать.
* * *Бурлацкий не торопит. Старается не глядеть на Коротеева, который беспокойно вертит маленькой стриженой головой — норовит заглянуть в листки соседей. Он давно уронил карандаш, но не замечает этого…
Возле конторы шум шагов, приглушенные голоса. Топот в коридоре. Дверь распахивается. Первым входит Селивестров. Красное, почти безбровое лицо майора непроницаемо. Он держит что-то в необъятном кулаке, подходит к Бурлацкому, показывает.
Старший лейтенант встает, с бесстрастным лицом собирает листки. Мельком заглядывает в них. Записи лаконичны и однотипны: «Не обратил внимания», «Не помню, не до наблюдений было», «Всех не упомнишь, весь день по участку шастает народ», «Видел, как младший рабочий наливал из бочки нефть в ведро. Это было приблизительно в…» А у Коротеева листок чист. Ни слова. На тонкой шее сменного мастера пот.
Бурлацкий возвращается к майору, показывает листки. Тот кивает, бросает взгляд на Коротеева, затем резко поворачивается к сидящим за столами мастерам, разжимает кулак:
— Кто бросил в скважину эту игрушку? Кто?
И вдруг стук оконных створок. Мелькает в черном проеме узкая спина. Коротеев… Старший лейтенант тотчас подскакивает к угловому окну, дает выстрел вверх, в черное звездное небо.
— Всем в погоню! — командует майор. — Взять живым!
«Виллис» медленно ползет по лесу. На всякий случай, держа оружие наготове, Селивестров с Бурлацким пристально всматриваются в темноту.
— Может, вправо? — неуверенно спрашивает молоденький шофер.
— Прямо! — приказывает майор. — Только прямо. — Он по опыту знает — насмерть перепуганный человек в ночной мгле петлять не станет — помчится сломя голову по прямой.
Обгоняя медленно ползущий вездеход, отделение за отделением, вправо и влево, бегут в лес поднятые по тревоге красноармейцы-буровики. В свете фар черно-белые стволы, разлапистые кусты… И вдруг майор приподнимается с сиденья, прислушивается.
— Глуши! — И выскакивает из автомашины.
Бурлацкий следует за ним. Они бегут на шум голосов. Шофер разворачивает машину, светит им фарами…
На небольшой поляне свалка. Сгрудившиеся бойцы, мешая друг другу, с остервенением бьют кого-то. Перекрывая гул разъяренных голосов, тонко и истошно звенит вопль:
— Братцы, не убивайте! Не надо… Ой!
— Отставить! — властно кричит Бурлацкий и, опередив майора, бросается в толпу. Энергично работая локтями, расталкивает рассвирепевших бойцов. Хватает лежащего беглеца за ворот, рывком поднимает с земли, ставит на ноги.
— Братцы… — Лицо Коротеева в грязи, из разбитых губ и носа бежит кровь. — Не убивайте, братцы… Я все скажу! Я всех знаю… Честное слово Антона Коротеева! Братцы…
Сладкая вода
Бурлацкому не раз говорили, что допрос, как заключительный этап следствия — самая интригующая и интересная часть любого криминального процесса. Но на допросах по своему первому самостоятельно проведенному делу старший лейтенант испытывал разочарование. Ничего интересного не обнаружил он в людях, арестованных на основании показаний Коротеева.
