Николай Дмитриев - Тайна объекта «С-22»
— Сейчас, сейчас… — усмехнулся Вукс и рявкнул: — Где майор?!
— Який ще майор?
— Тот самый, кого вы схватили в саду у Яновских, — Вукс ткнул ему в лицо ствол пистолета. — Говори!
— Ви що, пане, з НКВД?.. — в голосе пленника послышался испуг.
— Мы, пся крев, польская военная контрразведка, понял? — сам того не замечая, скопировал пана Казимира поручик Вукс.
— Яка така контррозвідка? — мужик вытаращил глаза. — Нічого я не знаю…
— Сейчас узнаешь… — Вукс спрятал «вис», достал выкидной нож и, щелкнув лезвием, приказал Стусу: — Снимай с него штаны.
— Що? Що? Що ви робіть збираетесь? — задергался пленник.
— Яйца тебе отрежем, — спокойно сказал Стус, берясь за ремень.
Расцепив пряжку, Стус потянул ее на себя и вдруг, удивленно присвистнув, вытащил из падающих брюк пленника, пистолет.
— Смотрите, пане поручник, тоже «вис»!
Вукс взял пистолет и, едва глянув на номер, присвистнул:
— Это же пана майора! — Он протянул нож Стусу и злобно крикнул: — Режь!
— Не треба! Не треба! — заверещал пленник. — Я все скажу!
— Ну?.. — Вукс демонстративно придержал Стуса.
— Ваш пан майор на хуторе! У леху запертий! Я саме туди еду!
— Покажешь?.. — вроде как смягчился Вукс.
— Так, так… Я все покажу. Тильки не вбивайте!
— Кто на хуторе?
— Двое там! — мужик испуганно завертел головой. — Двое…
— Так… — Вукс протянул «вис» пана Казимира Стусу. — Бери. И снимаем этого…
Они отпустили веревку, потом передвинув назад сиденье бестарки, освободили передок и усадили туда пленника. Ни рук, ни ног ему развязывать не стали, только прикрыли веревки соломой. Потом Стус взялся за вожжи, Вукс уселся на сиденье с ним рядом и, развернувшись на полянке, бестарка покатилась между деревьями…
* * *Пан Казимир бездумно смотрел на ровное пламя свечи, которую ему принесли вчера, любезно заменив нестерпимо вонявшую керосином «летучую мышь». Неожиданно сверху послышался какой-то странный шум, и бывший до этого совершенно спокойным огонек ощутимо качнулся. Майор настороженно прислушался.
Нет, судя по звукам, наверху определенно что-то присходило. Треск пистолетного выстрела, отдавшись гулом в тишине погреба, заставил пана Казимира вскочить с топчана. Майор, ожидая чего угодно, напрягся, но в тот же самый момент люк распахнулся, и в светлом квадрате навис четко очерченный силует.
— Пан майор!.. Вы здесь?
Едва разглядев лицо спрашивающего, пан Казимир потряс головой, дернул себя за ухо, как бы проверяя, не сон ли это, и только потом изумленно выдохнул:
— Владек?.. То ты?
— Я, пан майор, я…
Вукс на секунду исчез, и тотчас сверху к ногам ошеломленного пана Казимира начала спускаться все та же лестница-«драбина».
Медленно, пробуя на ощупь каждую перекладину, майор выбрался из своего узилища и огляделся. Над подвалом был обыкновенный селянский погреб, заставленный глечиками и кадушками. К выходу, через открытую дверь которого лился поток дневного света, вела крутая лестница, а на ней, застряв под перилами, висел труп охранника.
— Владек! — майор затряс Вукса за плечи. — Откуда ты взялся, Владек? Как нашел?.. И вообще, где я? Они ж меня усыпили…
Поняв, что майор еще полностью не пришел в себя, Вукс начал:
— Это лесной кордон…
— А нашел-то как? — сразу перебил его пан Казимир.
— Когда вас схватили, пани Яновская своего соседа узнала. Он следил за вами. Остальное…
— Остальное ясно! — Пан Казимир сумел овладеть собой. — Ты здесь один или с отрядом?
— Со мной один Стус, — пояснил Вукс — Я его в Голобове встретил. Когда вас у пани Яновской искал…
— Тот самый Стус? — удивился майор. — А как же отряд?
— Какой там отряд? — Вукс безнадежно махнул рукой. — За Устилугом на немцев наскочили… Со мной четверо жолнежей осталось, остальные неизвестно где. Самого меня ранило… Аж под Казимежем на чердаке отлежался. Ну и через Буг, к вам… А тут, вот…
— Понятно…
Пан Казимир взялся за перила и, вдыхая вливавшийся через распахнутую дверь чистый воздух, сказал Вуксу:
— Подожди, отдышусь после погреба…
Пан Казимир глубоко втянул лесной, такой пьянящий после духоты погреба воздух и огляделся. Хуторок был маленький, с хатой, до половины обложенной на зиму палыми листьями и добротными дворовыми постройками, несколько не вязавшимися с убогим жильем. Под стеной одного из сараев виднелась наполовину израсходованная поленница, возле которой совсем недавно возился второй охранник. Он так и остался лежать за старой иззубренной колодой возле кучки только что наколотых дров…
Равнодушно посмотрев на застреленного, пан Казимир спросил:
— А где же Стус?
— Там, за хатой. Коней стережет и этого… — Поручик зло хмыкнул. — Соседа…
— Ну пойдем, глянем…
Но едва пан Казимир и Вукс сделали всего по паре шагов, как за домом послышался бешеный крик:
— Вье-о!!!
И следом за ним другой, явно растерянный, но такой же громкий:
— Стой! Куда?!
Один за другим хлопнули два выстрела, и когда майор с Вуксом выскочили к воротам хутора, все было кончено, Видимо, испугавшись выстрелов, неуправляемые кони загнали упряжку в кусты, а рядом, держась за край чуть не опрокинувшейся бестарки, стоял Стус и смотрел на свесившегося с сиденья мертвого мужика.
Увидев выбежавших с хутора майора и поручика, Стус бросился им навстречу и сбивчиво доложил:
— Пан майор, пан поручник… Я не виноват! Он сам развязался и коней погнал! И тогда я… Он убегал… Я выстрелил…
— Короче! — оборвал его Вукс. — Попал, нет?
— Да, сюда… — Стус растерянно показал себе на затылок.
— Ну и молодец, хвалю! — Вукс повернулся к пану Казимиру. — Это он соседа Яновской ухлопал. Того, что за вами следил.
— Так пан поручник, он же нам правду сказал… — не понял Стус.
— Ну, бывает, не переживай… — Вукс похлопал его по плечу. — Во-первых, он убегал, а во-вторых, нам тоже могло не повезти.
— Оно-то так… — протянул жолнеж и странно заморгал.
Видя, что солдат все еще не в себе, Вукс приказал:
— А ну бегом во двор! Там в льох спустись, забери себе наган у охранника, а то ж «вис» пану майору отдать надо.
— Да, да, я мигом!
Стус сорвался с места и помчался к погребу.
Пан Казимир проводил солдата взглядом и как-то приглушенно спросил:
— Владек, что делать будем? — майор окинул двор взглядом.
— Как — что? Сигнала ждать.
— Откуда? — пан Казимир недоуменно посмотрел на Вукса.
— Думаю, из Лондона… Я под Казимежем капитана Свирчевского встретил, знаете его?
— Подчиненный Янушевского?
— Он самый, — кивнул Вукс. — Капитан должен был пробраться в Англию, и если там есть центр польского сопротивления, дать сигнал.
— Так… Тогда пусть здесь НКВД разбирается, а мы осмотрим все наскоро — и ходу…
— Да, пустить по их следу НКВД, это — мысль…
* * *Будильник, купленный два года назад в Москве, больше всего походил на поставленную на бок эбонитовую кастрюльку, пришлепнутую сверху грибком никелированного звонка. Вставать и ложиться приходилось в самое неподходящее время, поэтому часы заняли прочное место среди немногочисленных личных вещей капитана. Вот и сейчас, слыша, как у стола полковник разворачивает принесенный с собой сверток, Усенко предусмотрительно заводил часы, поставив стрелки на семь утра.
Полковник, возившийся у стола, прибыл из самой Москвы, и Усенко, не без умысла зазвал его ночевать к себе. Капитан прекрасно понимал, служебный разговор — это одно, а беседа за столом — совсем другое. Полковник, понимая все не хуже Усенко, тем не менее принял предложение и теперь продолжил чисто деловой разговор:
— Скажи, капитан, лично на твой взгляд, здесь как, враждебного элемента много?
Полковник, нарезая аккуратными ломтиками московскую колбасу, хитровато посмотрел на Усенко.
— Хватает… — Усенко поставил на тумбочку заведенный будильник. — Простой люд за нас, а вот националисты — дело другое…
— Да, враг в подполье… — полковник вздохнул и, покончив с колбасой, взялся за сыр.
— Какое подполье, вон, под Серховом Явтух и Клим объявились, «зелеными» себя называют. Перекрасились… — Усенко вздохнул и деловито спросил: — Ничего, если я вас на диван положу?
— Годится! Я, брат, у себя в Москве на диване чаще, чем дома, ночую… — рассмеялся полковник.
— Конечно, работы много… — Капитан сочуственно вздохнул и поинтересовался: — Вы, говорят, и на финской были?
— Ну был… — полковник испытывающе посмотрел на капитана.
— И как оно там?
— Что, со здешней сравнить хочешь? — Полковник усмехнулся и немного погодя ответил: — Там, брат ты мой, сначала голым пузом по снегу, потом на пулемет грудью, а если дойдешь, так до белофинна, туды его в качель, еще метр бетона пополам с броней…
