Сергей Фетисов - Хмара
— Входи, входи, — раздалось у него за спиной; в сумерках он и не заметил Нюсю, которая хлопотала у летней стряпки в дальнем углу двора. — Там Петя скучает, иди к нему. Я зараз управлюсь.
Орлов в отглаженной полотняной рубахе навыпуск, перехваченной в талии крученым поясом с махрами, сидел в горнице в церемонной позе званого гостя и курил. Обрадованно улыбнулся Никифору:
— Хуже нет заявляться первым-сидишь как попка-дурак!
Они уселись друг против друга за шатким столом, покрытым вышитой скатертью. Орлов достал нарядный кисет — видимо, девичий подарок. Предложил:
— Закуривай.
Взаимное угощение куревом у малознакомых парней-знак дружелюбия и во всех случаях — испытанный повод для завязки разговора.
— В каких частях служил? — поинтересовался Орлов.
— 130-я дивизия, 528-й полк, — назвал Никифор первоначальное место своей службы.
— Братишка, так и я в этой дивизии был! — оживился Орлов. — Ты где в плен попал? Еще под Уманью?.. Ну, а я позже… Небось, год назад и думки не держал, что v немцев очутишься? — с неожиданной горечью спросил Орлов. Но ответа на свой вопрос он не ждал: все было и так ясно. — М-да-а, — тянул он. — Судьба, как в той паршивой песенке поется, играет человеком… Да что там человеком — армиями! Все пошло к черту на рога!.. Э-ха!
— Ты что? Растерялся? В бабью присказку о несчастной судьбе стал верить? — с внезапной резкостью сказал Никифор, уставившись на собеседника жестким взглядом широко раздвинутых глаз.
Орлов от неожиданности крякнул. Преодолев секундное замешательство, он с раздражением спросил:
— Может, ты не растерялся? Сейчас редко такие встречаются… Объясни тогда, почему немцы прошли пол-России? Почему? — почти крикнул он со страданием в голосе.
— Плохо воевали, — глухо ответил Никифор.
— Плохо? Это мы уже слышали!.. А ты мне конкретно скажи, кто плохо воевал и почему плохо?
— Мы с тобой, — насмешливо проговорил Никифор. — Будь мы хорошие солдаты, не сидели бы сейчас здесь, не покуривали. Либо дрались бы… — Никифор сделал глубокую затяжку. — Либо в земле наши косточки лежали.
Орлов как-то разом сник. В глазах у него погас лихорадочный блеск. Торопливо свернул себе новую цигарку, жадно затянулся, окутавшись густым облаком махорочного дыма.
— Отчасти ты прав, — после продолжительного молчанья сказал он. — Но только отчасти. Пленные были и будут в самых дисциплинированных армиях. Война без пленных, как и без убитых, немыслима. И это не потому, что были и будут трусы и мерзавцы. Они — статья особая. Но создаются такие положения, когда сопротивление невозможно или бессмысленно.
— Нет таких положений! — отрезал Никифор.
— Есть! И ты сам доказательство, что есть, — прищурился Орлов. — Я не беру в расчет себя, хотя считаю, что сделал все от меня зависящее… Пускай я буду трус и предатель! Ну а ты?
— Я себя не оправдываю, — уклончиво ответил Никифор. Разговор принял опасное направление, и он решил, что следует быть осторожным.
— Припер, говоришь, к стенке? — Орлов удовлетворенно откинулся на спинку стула и со снисходительными нотками продолжил: — Я не одну ночь в концлагере об этом думал. И не один я такой! Уйма нашего народа у немца в плену. Не тысячи, а сотни тысяч. А с гражданским населением — миллионы. Пойми ты: миллионы! И все они, по-твоему, виноваты? Шутишь, приятель!
— Не нам с тобой судить об этом.
— Не нам?! — взорвался Орлов. — А кому тогда? Ведь мы с самого начала все видели своими глазами!.. Гнилая царская Россия смогла сдержать немцев у западных границ, а у нас они дошли до Сталинграда! Это как надо понимать?..
— Матушки мои! — раздалось от двери. — Накурили-то как. Хоть топор вешай.
В комнату вошли Зоя и Нюся.
— Военный совет в Филях, — тоном экскурсовода объявила Зоя.
— Точнее, совет двух битых вояк! — подхватила Нюся.
— Ну, ты скажешь! — поморщился Орлов. Нюся преувеличенно удивилась:
— Смотрите, пожалуйста: он еще обижается!..
Девушки принесли с собой масляную коптилку, потому что совсем уже стемнело. Дрожащий язычок пламени озарил комнату. Воздух и в самом деле был сизым от махорочного дыма. Пришлось открыть окно.
Орлов порывался продолжить спор, но Нюся ему не дала.
— Хватит, — сказала она. — Я хозяйка, и я распоряжаюсь! Играем в подкидного. Зоя сдавай…
Никифор рассеянно шлепал по столу картами. Как и Орлова, его захватил спор, и он продолжал подыски-зать и обдумывать свои возражения.
— Митя? А, Митя?
— Вы меня? — очнулся Никифор.
— Ну да! Ведь это вас зовут Митей?
— А что? — оторопело забегал Никифор глазами.
Присутствующие разом засмеялись, приметив замешательство на его лице. Нюся по-своему поняла рассеянность Никифора.
— Кто она? Кто? — приставала она, хищно раздувая тонкие крылья носа. — О ком вы думали?
— О вас! — брякнул Никифор, не придумав ничего иного.
Зоя и Петя Орлов поперхнулись в смехе. А Нюся покраснела и обиделась.
— Скажи девушке «не люблю» — поверит и оскорбится, скажи без подготовки «люблю» — не поверит и еще больше оскорбится, — философствовал Орлов.
Чтобы замять неловкость, Зоя быстренько раздала карты и крикнула:
— Играем в «своего козыря». У кого шестерка треф?
Игра пошла своим чередом.
В начале двенадцатого Зоя объявила, что у нее заболела голова, и бросила карты на стол.
— Пошли в сад, — предложила Нюся. Таинственными и густыми кажутся ночью редколистые яблони. Выпрямляясь, шелохнет в безветрии веточка. Шлепнется подточенный червем плод — звук падения неправдоподобно отчетлив и громок. Пахнет остывающей после дневного зноя землей, полынью, сурепкой, вянущей лебедой.
Проводив гостей до садовой скамейки, Нюся нырнула в темноту и вернулась с тростниковой кошелкой, полной яблок-падалиц. Некоторое время в темноте только и слышно было, что хруст и жевание.
— Ж-жвачные ж-животные! — прыснула Зоя.
— …Сказала она, посмотрев в зеркало.
— Я говорю: жвачные, а не жвачное.
— Слушайте, что это гудит?
— Комар.
— Нет, я серьёзно?
— И я серьёзно. Вот он кружится… Снижается… Садится! Сейчас я его поймаю.
— Я тебе поймаю. Прими руки-то!
Едва слышный прерывистый гул через минуту стал отчетливым и басистым. Летел самолёт.
Через Днепр, со стороны Никополя, взметнулись два голубых щупальца. Они торопливо зашарили в звездных провалах, но до самолета не доставали.
Стало ясно: самолет советский.
Петя Орлов и Никифор выбежали из-под яблони на чистое место и застыли с поднятыми лицами. Но разве разглядишь что-нибудь в ночном небе! Впрочем, Никифору показалось, что он увидел: две близко расположенные звездочки разом мигнули, будто их на мгновение что-то закрыло.
— А вдруг бомбу сбросит? — боязливо прошептала Нюся.
— Ну зачем бомбить гражданское население! Если б тут стояли немецкие войска, тогда другое дело, — успокоил девушку Никифор.
В этот момент сверху послышался странный шелестящий звук, отчетливо слышимый сквозь гул моторов. Никто не успел сообразить, что это такое, как в дальнем конце сада резко трепыхнулись ветви яблони и что-то глухо ударилось о землю.
— Бомбит! Ложись! — крикнул Орлов и первым упал на траву. За ним упали остальные.
Лежали и ждали взрыва. Но взрыва не было. Гул самолета стихал вдали, прожекторы в Никополе погасли, дремотная тишина вновь окутывала село.
Петя Орлов и Никифор поднялись с земли, сконфуженно кряхтя. Девчата, отряхивая юбки, изнемогали от смеха.
— Ох, я не могу! — стонала Зоя. — Ка-ак крикнет «ложись!», так у меня душа в пятки…
— Ух, эти мне вояки! — вторила ей Нюся. — Небось, кошка в кустах прыгнет, а у них тревога!..
— Девчонки! — прикрикнул Орлов. — Поиздевались и хватит. — И смущенно сказал Никифору: — Ну что с них взять? Лишняя предосторожность, сам знаешь, никогда вреда не приносила… А он что-то сбросил, провалиться на этом месте!
— Только не бомбу, — согласился Никифор. — Мягкий удар был.
— Посмотрим?
Долго шарили под яблонями и наконец нашли. Это была небольшая, перевязанная шпагатом пачка листовок на розовой бумаге.
На удивленные возгласы прибежали девчата. Все вместе забрались в густые кусты смородины и при свете спичек принялись разглядывать находку.
— А почему он сбросил пачкой, а не развеял их в воздухе? — недоуменно спросила Зоя.
Пачка листовок была перевязана поперек, но, судя по вмятинам, раньше имелась и продольная веревочка.
— Должно быть, — предложил Никифор, — штурман подумал, что перевязано крест-на-крест и достаточно одного надреза… Вот он, след от ножа! Видите? А тут оказалось на двух узлах…
Никифор осторожно вытащил из пачки розовый листок и шепотом начал читать. Орлов, освещая, беспрерывно жег спички.
