Павел Яковенко - Снайпер
Ладно, вернемся к цыганам. Я и раньше их как-то старался стороной обойти. Запах от них специфический какой-то. А теперь вообще смотреть без тошноты не могу. Как представлю, что я, например, унижался бы у них под забором за дозу, как другие мои бывшие знакомые делают, так холодеет все.
Но ничего, скоро я немножко погреюсь. Надо только все правильно и красиво сделать".
Правильно и красиво делать Саша начал на следующий же день после записи в дневнике.
Родителям он сказал, что сходит к Мишке: у него есть свой компьютер, он давно приглашал прийти поиграть, просто поболтать, а у Ксюхи занятия. Она может получить серебряную, или даже золотую, медаль, что для девочки без денег для поступления является последним шансом устроиться бесплатно в институт, и поэтому готовится к экзаменам, как чечены к обороне Грозного.
Так Саша пошутил; отец улыбнулся, да он особо в дела сына и не вникал — считал его вполне взрослым и самостоятельным. Мать попросила допоздна не засиживаться, не надоедать Мишкиным родителям. На этом дело и ограничилось.
Саша потихоньку взял заранее припрятанный бинокль, сел на велосипед, и поехал как бы в сторону Мишки, но на самом деле он к нему и не собирался, компьютеры почему-то интересовали его очень мало, а направился он прямиком к Цыганскому поселку, который вырос однажды на окраине Новопетровска, и с тех пор не переставал расти, расширяясь в пески.
В песках ничего не росло, огородов там не могло быть по определению, поэтому сначала коренные жители поселка, которые не понимали, как это летом можно прожить без непрерывного тяжелого физического труда под палящим солнцем, очень удивлялись этому странному факту. Впрочем, довольно скоро стало совершенно понятно, что никакие огороды цыганам не нужны. А их окраинное местоположение позволяло совершать свои гешефты, не слишком мозоля глаза порядочным людям.
Мимо Цыганского поселка шла асфальтированная дорога в хутор Гремячий, который грозил через несколько лет превратиться в еще одну составную часть Новопетровска. По этой дороге, через хутор, новопетровцы добирались на машинах до Дона. А проезжая, всегда рассматривали двухэтажные цыганские хоромы. И многие тайно вздыхали: живут же люди! Нам бы так жить!
По дороге Саша мысленно набрасывал диспозицию. Приехать в поселок, остановиться, вытащить бинокль, и тупо рассматривать цыганскую вольную жизнь было, конечно, немыслимо. Поэтому он по памяти пытался представить, где можно так ловко устроиться, чтобы видеть хоть что-нибудь, а самому оставаться незаметным. В голове вертелись какие-то варианты, но настолько смутные, что до приезда на место Саша так ничего придумать и не сумел.
Зато когда приблизился к цели поездки, то обнаружил, что местность как нельзя лучше соответствует его замыслу: будто природа сама стремилась помочь благородному Сашиному порыву, устроив такой идеальный для скрытого наблюдения ландшафт.
Через дорогу от первых двухэтажных коттеджей росла небольшая, но чрезвычайно густая рощица низкорослых деревьев. Бог знает, каких размеров должны были быть они в действительности, но здесь, на песке, их разносило в стороны, а не в высоту. В этой рощице, при желании, можно было легко спрятать миномет, не то что одинокого наблюдателя с велосипедом.
Саша не стал явным образом залазить в кустарник — вдруг кто заметит — а развернулся, возвратился на основную дорогу, которая вела к железнодорожному переезду, и по которой он уже выезжал недавно на операцию «Расстрел москвичей»; проехал по ней как можно дальше, и только после этого, убедившись, что никто за ним не смотрит, свернул с дороги, и, пригибаясь, прикрываясь от дороги частым кустарником, добрался до намеченного пункта наблюдения с тыльной стороны.
Саша отдышался от пробежки, положил велосипед в траву так, что и в двух шагах его нелегко было разглядеть, а сам достал бинокль, нырнул в рощу, и стал наблюдать за коттеджами. Через пару минут он почувствовал, что комары и мошки обнаружили его присутствие, и наблюдение будет сложным. Вечерняя прохлада только увеличивала их назойливость и аппетиты. Но ничего не поделаешь! Саша был терпеливым человеком, и, кроме того, достаточно предусмотрительным. Усмехнувшись, он достал из кармана аэрозоль, и обильно обрызгал себя с ног до головы. Гнус, возмущенный донельзя таким бестактным поведением жертвы, отчаянно загудел.
Саша плюнул на него, и обратился в зрение и слух. Машины по дороге проезжали крайне редко, где-то один раз в полчаса, и наблюдению практически не мешали.
В коттеджах жизнь шла тихим, мирным порядком.
Во-первых, как отметил снайпер, в каждом дворе было не по одной псине самых колоссальных размеров. Цепи у них были короткие, и собаки мучились от такой несвободы; от этого они часто и злобно гавкали, вставали на дыбы, рыли когтями землю, то есть разминались как могли. От вида их страданий Саше даже слегка взгрустнулось.
— Козлы нерусские, — сказал он.
Во-вторых, Саша отметил большое количество детей. Цыганята самых разных возрастов носились по дворам, мучили собак, дрались друг с другом, и вообще устраивали всяческие беспорядки. Как бы по контрасту со своими шикарными жилищами, внешний их вид вполне соответствовал отечественным представлениям о «детях подземелья». Вид играющих, орущих и носящихся детей не вызвал у наблюдателя никаких чувств, кроме сакраментальной фразы:
— Бомжи нерусские.
Хотя это была неправда — бомжами они не были.
В-третьих, присутствие взрослых ощущалось, но никого из них увидеть пока не удалось. Так прошло почти полтора часа. Саша приуныл: что-то ничего интересного и полезного не наблюдалось. Как-то незаметно он отвык от того, что в жизни часто бывают неудачи. В данном случае он имел в виду воплощение своих замыслов, и ничего более.
Через час и сорок минут после начала наблюдения, когда долгий майский день пошел на закат, у цыган началось самое интересное — то, что снайпер и хотел увидеть.
Сначала приехала «шестерка». Из нее выскочили цыганята, а затем показались и двое взрослых мужчин: молодой, с усиками, и пожилой, бородатый. Они закричали на детей, и те побежали открывать ворота. Через пятнадцать минут подъехала телега, которой правил совсем уже старик, но который, не скажешь по внешнему виду, легко выпрыгнул из телеги, сам открыл ворота, и сам загнал ее внутрь.
Вообще ворот у дома было двое. Одни были почти напротив Саши, у которых и происходили все действия, и дальние, к которым пока никто еще не подходил.
Прошло еще полчаса, и в начинающихся сумерках наблюдатель первый раз заметил, как кто-то, вынырнув из темного проулка, подошел к тем, дальним воротам, постучал несколько раз, и замер в ожидании. Саша внимательно разглядел его, насколько позволяло вечернее освещение, и охнул:
— Ба-а! Да это же Иван Кузнецов — старший брат!.. Или я ошибаюсь… Да нет, вроде он…. Но как Иван выглядит! Боже ты мой, на кого и вправду стал похож? Зомби какой-то, а не человек!
В воротах открылось окошко, Иван протянул туда руку, что-то передал, что-то получил взамен, и быстро ушел. Легко догадаться, что он получил, и что он передал.
В течение часа Саша имел удовольствие наблюдать целую череду таких товарообменных операций, причем лица наркоманов уже скрывали наступившие сумерки, но можно было разобрать что приходили особи и женского, и мужского пола, и в самом молодом, так сказать, «цветущем» облике. Ничего «цветущего» в них, скажем прямо, Саша не заметил.
Зато заметил периодическую возню на крыльце, которое освещалось мощной, похоже, двухсотваттной лампочкой, и, соответственно, было прекрасно освещено. Из дома во двор и обратно перемещались женщины, один раз выходил мужчина. Но, в любом случае, на крыльце больше двух человек не собиралось.
Саша загрустил: у него не было определенного плана, но как-то так само собой сложилось, что стрелял он до сих пор по мишеням многочисленным, дававшим простор для полета фантазии. А тут максимум два индивидуума — маловато для приличной акции.
Прождав еще с полчаса, Саша было засобирался домой, но тут послышался шум автомобиля со стороны Новопетровска, и он решил пропустить его, а потом уже выползать из своего убежища.
Приближавшаяся машина оказалась «Фордом». «Форд Скорпио» — такие большие американские машины Саша встречал и при поездке в город, и даже на улицах Новопетровска, поэтому марку он угадал сразу. Но то, что она свернет с асфальта, и по грунтовке направится к цыганским коттеджам, не угадал.
Машина остановилась прямо у центральных ворот, открылись дверцы, и вышли двое — в светлых рубашках, светловолосые; короче говоря, совершенно не похожие на цыган.
— Неужели наркоманы, — пробормотал Саша сам себе, — вот это да!
Но он ошибся. К приехавшим вышел тот самый молодой цыган с усиками, очень почтительно — это было заметно даже в бинокль — провел гостей в дом, и закрыл ворота.
