Тонкая грань затишья - Александр Александрович Тамоников
Народ медленно начал разбредаться. Начальник полиции подал знак. Его подчиненные набросились на людей, пустили в ход приклады. Вскоре площадь опустела.
Комендант повернулся к Сосновскому и сказал:
– Вот и все, герр гауптштурмфюрер.
– Я видел, но не понял, для чего вы разыграли спектакль с бабой.
– Это задумка господина Зигеля.
– Глупая задумка. Унтерштурмфюрер все испортил. Наказание за предательство обернулось цирком.
– Я бы попросил, герр гауптштурмфюрер!.. – попытался возмутиться Зигель.
– Попросите на паперти, я не подаю. Полный идиотизм!
Сосновский первым сошел с трибуны и направился во двор управы, где его ждал «Кюбельваген».
– Ты слышал, Арман? – с возмущением прошипел Зигель. – Этот щеголь назвал нас кретинами.
– Не кретинами, а идиотами. И не нас, а тебя. Знаешь, в чем-то я согласен с ним, напрасно повелся на твои сюрпризы.
– Не забывайся, гауптман!
– Да хватит грозить, Зигель. Наверное, мне стоит обратиться к господину бригаденфюреру СС Тенфельду с просьбой заменить тебя. Я сумею обосновать свое мнение.
– Но сумеешь ли добиться желаемого? – спросил Зигель, сплюнул на дощатый пол и спустился с трибуны.
За ним двинулись остальные. Настроение у всех испортилось.
– Да, похоже, Зигель перемудрил с бабой. Как бы она не того, Арман, – проговорил заместитель коменданта.
– Что не того?
– Не свихнулась.
– Тебя волнует ее судьба? Разрешаю навестить, успокоить.
– Я не о том. Нам еще сумасшедших не хватало.
– Ты же знаешь, что этого не будет. Все психически больные люди подлежат истреблению.
– Но тогда за Терновой надо смотреть.
– Вот еще. Сама проявится. Займись лучше делом, Бруно, у нас куча неотправленных отчетов. Кстати, если помнишь, надо сделать списки лиц для отправки на работы в Германию.
– Но это еще через неделю.
– Их надо готовить уже сейчас.
– Этим занимаются бургомистр и его люди.
– А где он сейчас?
– Был на трибуне во время казни. Убежал, наверное. Кто решил поставить на должность главы управы это безвольное существо?
Комендант усмехнулся и заявил:
– Оттого и поставили, что безвольное. Русский административный персонал должен быть именно таким. Умные, думающие люди для этого не годятся. Они не нужны нам.
Коменданта с заместителем догнал начальник полиции и спросил:
– Я не ошибся? Труп должен висеть три дня?
– Да, – ответил Баур. – Потом снять, вывезти за город, закопать где-нибудь. И вот еще что, Георг, отправь человека посмотреть за Терновой. Попытается бежать из поселка, пристрелить!
– Понял, сделаю.
– А сейчас все по распорядку дня.
– Да, герр гауптман.
Сосновский выехал с территории административной зоны в 13.40. По пути он зашел в магазин, обслуживающий немецких солдат, купил консервов, хлеба. Обедать в ресторане после того, что произошло на площади, да еще рядом с виселицей ему не хотелось.
Вскоре он добрался до места недавней диверсии. Грязь подсохла, «Кюбельваген» двигался без проблем.
Михаил оставил машину у груды перекошенного металла и дерева, забрел в лес, прошел вдоль позиций, которые занимала диверсионная группа Рябинина, оценил профессионализм капитана и саперов. В какой-то момент он почувствовал, что на него кто-то смотрит, и резко обернулся. Из кустов к полотну шарахнулась одинокая собака. Сосновский огляделся. Если здесь целая свора, успевшая полакомиться человечиной, то она может напасть. Он достал пистолет. Но других собак тут не было.
Михаил вернулся к «Кюбельвагену», развернул его и повел обратно в поселок, к деревообрабатывающей фабрике, где визжали пилы. Река подходила к ней едва ли не вплотную. Здесь часто рыбачили местные пацаны, но сейчас на берегу сидел только один парнишка с удилищем, сделанным из орехового прута.
Сосновский остановил машину, перепрыгнул через дверку открытого салона, спустился к реке, зачерпнул ладонями воды, ополоснул лицо. Паренек находился в трех метрах от него.
Капитан нагнулся, опустил платок в воду и тихо проговорил:
– Кирюха, передай на базу. Завтра в Боровке, где был оставлен полицай, в одиннадцать ноль-ноль. И не поворачивайся.
Михаил замолчал, платком протер носки сапог, выбросил его и поднялся к машине.
Вскоре он подъехал к управе и поднялся к коменданту. Там же находился унтерштурмфюрер Зигель.
– Гауптман, мне необходимо помещение для работы, – заявил Сосновский.
– В коридоре два свободных кабинета, выбирайте любой. Все, что вам необходимо, доставит заместитель. Обращайтесь, пожалуйста, к нему.
– Хорошо. Один вопрос, гауптман.
– Да.
– На какое расстояние от станции мобильные патрули должны контролировать железную дорогу?
– На десять километров. Но обычно они проезжают пять.
– Почему?
– Инструкция допускает подобные ограничения в условиях отсутствия прямой угрозы для безопасности движения.
– Я могу взглянуть на инструкцию?
– Да, конечно. – Гауптман передал документ Сосновскому.
За всем этим внимательно, но вроде бы безразлично наблюдал Зигель.
Сосновский ознакомился с инструкцией. Он не имел никакого желания делать это, но должен был играть роль службиста, везде сующего свой нос.
Прочитав текст, он вернул документ и сказал:
– Все верно. Вы могли ограничить расстояние патрулирования, поскольку даже не подозревали, что в районе находится диверсионная группа противника. У меня больше нет вопросов.
– Вы сегодня не обедали с нами, герр гауптштурмфюрер.
– Я перекусил в дороге. Если вам интересно, скажу, где был. – Он бросил взгляд на Зигеля. – Впрочем, унтерштурмфюрер наверняка в курсе.
Тот усмехнулся и заявил:
– Я не лез в ваши дела, как того требует предписание.
– Однако кто-то следил за мной.
Комендант встревожился:
– Следил?
– Хотя это могло мне показаться.
– Ужин тоже пропустите?
– Господину гауптштурмфюреру портит аппетит труп Клинько, – проговорил Зигель.
– Ничуть. Но я считаю, что ваша затея держать его на виселице трое суток еще глупее, нежели спектакль с бабой.
Зигель побагровел, но сдержался.
– Кстати, а что с ней? Она не лишилась рассудка? – спросил Сосновский.
– По данным начальника полиции, заперлась у себя дома. Выходит только в сортир, – ответил комендант.
– Значит, в лес не подалась?
– В лес?
– Подобные спектакли, гауптман, часто приводят к тому, что местные жители вместо страха начинают испытывать жгучую ненависть к нам, оккупантам. Да-да, не морщитесь, вы прекрасно знаете, что именно так они нас и называют. А фюрер требует полного подчинения населения оккупированных территорий, создания условий для проявления лояльности к новому режиму. Выводы делайте сами. Где я могу найти вашего заместителя, герр Баур?
– Он где-то в здании. Вы прикажите солдатам охраны найти его, они это сделают.
– Я так и поступлю. На ужин буду. – Сосновский вышел из кабинета, тут же столкнулся с заместителем коменданта и сказал: – Одну минуту, обер-лейтенант.
– Да, герр Бидерлинг?!
– Баур говорил мне, что на этаже есть пустые кабинеты.
– Да, есть два. Вам нужен кабинет?
– Вы догадливы.
– Пройдемте, я покажу.
– Но мне кажется,
