Владимир Пашинин - Герои среди нас(сборник)
Удалось мне разыскать и корабельную газету тех лет. В ней часто печатались статьи лейтенанта Чернышева. Вот одна из них, в номере от 22 июня 1941 года.
"В разгаре спортивное лето, - писал Алексей Чернышев. - И мы с новой силой провозглашаем лозунг, что каждый моряк должен быть отличным спортсменом. У нашего корабля в этом отношении большие успехи, добрые традиции. Мы выиграли многие ответственные соревнования, подготовили немало чемпионов.
Но дело, в конце концов, не в чемпионах. Морская служба, жизнь военного моряка полны суровых испытаний. Спорт, только спорт поможет достойно встретить их и выйти с честью из самого сложного положения".
В то утро, когда вышла газета, лейтенант Чернышев нес службу вахтенного начальника на линкоре. Едва рассвело, как над Севастополем, над рейдом, над мирно спящими боевыми кораблями появились вражеские самолеты. Грохнули первые разрывы бомб. Завыли сирены. Ударили зенитки.
- Боевая тревога!
А через несколько месяцев, когда фашисты подошли к Перекопу, Черноморский флот отрядил на защиту Крыма, на оборону дальних подступов к Севастополю, батальоны морской пехоты. Туда отбирали самых сильных и смелых. В один из таких батальонов пошел добровольцем и коммунист Алексей Чернышев.
Противотанковый взвод, которым он командовал, сражался отчаянно, дерзко. Только в течение одного дня личный состав этого подразделения (которое, к слову сказать, было сформировано исключительно из спортсменов с "парижанки") уничтожил одиннадцать танков врага, отразил девять яростных его атак.
А на следующее утро поступил приказ: выбить гитлеровцев с высоты, господствующей над местностью. Взвод лейтенанта Чернышева наступал в составе батальона. Девятнадцать раз поднимались моряки в атаку, и каждый раз яростный пулеметный огонь фашистов прижимал их к земле.
- Разрешите взводом обойти высотку слева. Ворвемся обязательно, - попросил Алексей командира. И для убедительности добавил: - У меня ведь все спортсмены. Не подведут!
- Действуйте! - раздалось в ответ. - Действуйте, браточки. Выручайте.
Через двадцать минут взвод ворвался в первую линию фашистских траншей. Раньше всех прыгнули туда Алексей Чернышев и его ординарец, чемпион эскадры по плаванию Сергей Прокопенко. И почти в это же мгновение в бруствер ударил немецкий снаряд. Тучей осколков разорвало матроса. Упал на дно траншеи недвижимый Чернышев.
- Братцы, лейтенанта нашего убили…
Снова загремело сражение. Гитлеровцы, подтянув танки и артиллерию, пошли на штурм, стремясь любой ценой вернуть важный рубеж. Вражеские клинья охватывали высоту слева и справа. Создалась угрожающая обстановка.
- Приготовиться отходить, - раздался приказ.
В эту минуту боцман с линкора Николай Ершов подполз к траншее, где лежали Чернышев и Прокопенко. Засыпал их землей.
- Чтобы гады не надругались над нашими товарищами, - объяснил кратко.
Но высоту в тот раз мы врагу не отдали. Подоспевший резервный батальон морской пехоты отбросил фашистов и остался защищать рубеж. Главный старшина Николай Ершов через полчаса получил ранение и был отправлен в тыл. А ночью бойцы похоронной команды нашли в траншее Чернышева, навели на его почерневшее от земли лицо луч фонарика.
- Да он дышит.
- Не может быть…
- Дышит, говорю…
Через неделю "погибший" чемпион флота снова был в строю, снова командовал взводом, хотя в результате тяжелейшей контузии надолго полностью потерял слух. Его отправляли в тыл, но он наотрез отказался.
- Так мне даже лучше воевать, - шутил Алексей. - Разрывов не слышно, самолетов не слышно, танков не слышно - красота.
Перекоп. Ишуньские позиции. Прикрытие отхода главных сил. Беспримерный героизм двенадцати последних контратак. Прорыв с боем из вражеского кольца. Алексей прошел через все это. Тогда он и был награжден своим первым орденом - орденом Красного Знамени.
Потом в составе знаменитой седьмой бригады морской пехоты, уже командуя ротой, он дрался за родной Севастополь. О подразделении Чернышева шла слава даже среди тех, кто каждый день и час совершал подвиги.
В один из обычных дней обороны лейтенант Чернышев получил приказ: атаковать вражеские позиции, ворваться в укрепленный пункт фашистов справа от старого итальянского кладбища.
Обычный день. Обычный бой. Обычная атака. Чернышев выполнил приказ. И уже на высоте упал на родную севастопольскую землю.
К нему подбежали матросы - товарищи и подчиненные. Разорвали тельняшку.
У самого сердца зияла кровавая рана. Из нее, отчетливо виднеясь, торчали два осколка.
Скрипнул зубами один из сильнейших боксеров с линкора "Парижская коммуна" - могучий, неустрашимый старшина Белов.
- Вперед! За Севастополь! За командира!
И снова, с удесятеренной яростью, рванулась цепь в атаку.
А Чернышева подобрали парни из тыловой роты, взвалили на носилки и… тут он чуть-чуть приоткрыл глаза…
Почти безжизненное тело доставили в полевой госпиталь у Инкермана. Врачи осмотрели рану и… развели руками: "Здесь, в условиях Севастополя, операция невозможна. Надо срочно грузить на транспорт. Хотя…". И они снова развели руками.
- Будет жить? - спросили ожидавшие матросы.
- Честно говоря, нет. Благополучный исход почти полностью исключен.
…Два дня с осколками у самого сердца провел он в трюме танкера, шедшего за горючим для Севастополя. Госпиталь в Новороссийске. Госпиталь в Краснодаре. Здесь над раненым матросом склонился известный в этих краях хирург-полостник профессор Теранян:
- Немедленно готовьте к операции. И снимок - сейчас же.
Проявленная рентгеновская пленка еще больше поразила многое на своем веку повидавшего врача.
- Осколок у самой сердечной сумки. Просто необъяснимо, как он еще жив. Редкий организм…
Сложнейшая операция прошла успешно. А много недель спустя, совершая очередной обход, профессор сказал Чернышеву:
- То, что произошло с вами, больше чем чудо. Скажите спасибо судьбе.
- Я говорю спасибо спорту, - улыбнулся черноморский чемпион. - Это он помог мне.
Через пять месяцев Чернышеву разрешили впервые встать с постели. Дело шло на поправку. Только правая рука не слушалась: оказалось, что, когда заживала рана, грудная мышца приросла к ребрам.
- Как же я боксировать буду? - спросил однажды Алексей.
- Господи, он еще думает о боксе, - всплеснул руками профессор. - Забудьте, батенька, о нем навсегда. Слышите, навсегда. А руку мы вам поправим.
Вторичная операция. Еще три месяца постельного режима. А когда наконец стал понемногу ходить - внезапный прорыв немцев к Краснодару. Машинами едва успевали эвакуировать тех, кто был прикован к постели. Алексей три дня помогал медперсоналу, а потом взял с собой группу раненых, которые могли передвигаться самостоятельно, и пешком, по дорогам, где рвались бомбы, по дорогам, над которыми как привидения висели вражеские самолеты, добрался на окраину Новороссийска. А оттуда на эсминце "Сообразительный" - в Поти.
Снова госпиталь. Командование ротой в учебном отряде. Здесь, занимаясь по четырнадцать часов в сутки, передавал он пополнению морской пехоты искусство штыкового боя, мастерство владения гранатой. А в свободное время - если можно было так назвать оставшиеся для отдыха часы - начал потихоньку тренироваться в плавании и… боксе.
- Брось дурить, - заволновались друзья. - Тебе нельзя.
- И чего зря старается, - пожимали плечами "знатоки".
Но в марте сорок четвертого, изумив всех, кто знал о его ранениях, Алексей Чернышев на ринге в Батуми, ставшем на время одной из баз для боевых кораблей, выиграл звание чемпиона Черноморского флота в тяжелом весе.
А в мае тысяча девятьсот сорок четвертого он уже вернулся в родной Севастополь. Вернулся с оружием в руках, во главе наступающей роты.
Старший лейтенант, кавалер нескольких боевых орденов и медалей, герой Великой Отечественной войны Алексей Чернышев стал начальником физической подготовки Черноморской эскадры. Он учил тех, кто пришел на смену старой морской гвардии, великому искусству постоянной готовности к труду и обороне Родины. Стал еще трижды чемпионом флота и Крыма. А потом вышел на ринг в тот день сорок седьмого года, с описания которого я и начал свой рассказ.
Бой был недолгим: на первой минуте первого раунда Чернышев сильным ударом опрокинул соперника на брезентовый пол ринга, и тот уже не поднялся.
А потом в раздевалке Алексей попал в могучие объятия бывшего боцмана с "парижанки" Николая Ершова, которого не видел с того памятного боя в сорок первом на безымянной высоте у Перекопа.
Весь тот день и вечер они провели вместе. Ершов рассказывал Чернышеву, что после излечения был зачислен в диверсионную группу.
- Узнали, что спортсмен, и сразу зачислили, - сказал он. - Понимаете, товарищ старший лейтенант, сразу…
