Лео Кесслер - Стальные когти
— Союзники уже взяли Сиракузы и, вне всяких сомнений, вскоре овладеют Гелой. Наши доблестные союзники-итальянцы, конечно, сделают вид, что собираются сопротивляться им в районе Катании. Но я отвожу самое большее одну неделю на то, чтобы Монтгомери полностью овладел Сицилией. Как бы медленно он ни продвигался вперед, через неделю янки обязательно выйдут к Мессинскому проливу.
— Значит, мы потеряли Сицилию, — жестко подытожил Модель. — Он поправил монокль и уставился на Гитлера, словно тот лично был ответственен за потерю Сицилии. — Это означает конец операции «Цитадель», не так ли?
Гитлер не среагировал на обвиняющий взгляд Моделя. Его воображение целиком захватила новая угроза, которая неумолимо надвигалась на рейх с южного направления. От этого он почувствовал небывалый прилив возбуждения. Мысли его прояснились, жесты стали энергичными, и он вновь напомнил всем присутствующим того Гитлера, которого они привыкли видеть перед собой в самом начале войны:
— Бездарность итальянского военного руководства неумолимо приведет к тому, что вся Сицилия будет потеряна. Это очевидно. А уже завтра Эйзенхауэр сможет высадиться хоть в континентальной части Италии, хоть на Балканах. И когда это случится, весь наш южный европейский фланг окажется под ударом. Я обязан это предотвратить!
Он двинулся к окну, сжимая и разжимая кулаки, точно внутри него шел какой-то диалог и обмен мнениями, в ходе которого решалась какая-то важная проблема. Фюрер словно взвешивал про себя один вариант действий, другой, третий, прикидывая, какой все-таки лучше.
Затем Гитлер неожиданно развернулся и в упор посмотрел на своих военачальников.
— Мне потребуются дивизии в Италии, господа. Поскольку их неоткуда больше взять, придется брать из России.
— Из-под Курска? — бросил Модель.
— Да, Модель, из-под Курска. Я также переброшу 1-ю танковую дивизию из Франции на полуостров Пелопоннес. Но на южном направлении мне понадобится иметь значительно больше танков — так, чтобы я мог быстро отреагировать на любые угрозы со стороны англо-американских союзников. Мне придется взять из России большую часть группировки Гота. Прежде всего — все бронетанковые части СС. Ведь они — самые лучшие.
«Они были такими», — подумал про себя Йодль, которому совсем недавно доложили свежие цифры потерь среди частей СС под Курском. Но, как обычно, он ничего не сказал вслух фюреру. Повернувшись к нему, Адольф Гитлер приказал:
— Йодль, отдайте распоряжение о том, чтобы все бронетанковые части СС были немедленно отозваны из-под Курска.
— Но это безусловно означает конец операции «Цитадель», как я уже и говорил, — пробасил Модель. Его лицо стало еще более красным, чем обычно.
Гитлер повернулся к нему.
— На данный момент — да. — Он стиснул кулаки. Его лицо стало жестким и непреклонным. Было видно, что внутри него полыхает тот самый неукротимый внутренний огонь, который когда-то вознес его из венских трущоб и поставил во главе сильнейшей нации в Европе. — Но мы еще вернемся, Модель. Поверьте мне — мы обязательно вернемся!
Йодль вздохнул и принялся мысленно составлять приказ о переброске частей СС с русского фронта на юг, пока Гитлер и его военачальники глядели друг на друга в немом молчании.
* * *— Внимание всем командирам! Внимание всем командирам! — прорезался сквозь радиопомехи голос Стервятника. — Повторяю: прекратите стрелять!
Наступила мгновенная тишина. И в ней вновь прозвучал голос Гейера:
— Хочу пожелать вам всем удачи, господа! И метких выстрелов!
Впервые за все время, что фон Доденбург знал Стервятника, он различил в его голосе нотки искренних эмоций.
— Он желает нам метких выстрелов! — взорвался Шульце, когда радио замолчало. — Но нам, черт побери, нужно нечто большее, чем просто меткие выстрелы, чтобы справиться с такой немыслимой армадой русских танков, которые наседают на нас!
— Заткнись, Шульце! — рявкнул фон Доденбург и приник к окуляру обзорной трубы, вглядываясь в стальную лавину русских танков, которая неумолимо надвигалась на них.
Обершарфюрер что-то обиженно пробормотал себе под нос, но тоже приник к прицелу орудия и затих.
На них сейчас катилось не меньше сотни русских танков. Фон Доденбург видел, что иваны дополнительно прикрепили на лобовую броню своих «тридцатьчетверок» куски траков, чтобы обеспечить дополнительную защиту.
Штурмбаннфюрер посмотрел, как расположились танки «Вотана», стоявшие слева и справа от него. Надо было отдать должное Стервятнику — тот расставил все наличные бронированные силы батальона просто превосходно. Находившиеся слева машины прятались в небольших низинах и находились к противнику своей лобовой броней, то есть были практически неуязвимы для удара. Они могли бы легко выдержать в течение весьма длительного времени самый свирепый обстрел, удерживая при этом свои позиции. Танкам третьей роты, которые находились справа, отводилась более мобильная роль. В случае необходимости они должны были ударить русским во фланг. Его же шесть «тигров» должны были удерживать центр обороны. При помощи мощных 88-миллиметровых пушек они должны были держать русских на почтительном расстоянии и ни в коем случае не подпускать их ближе.
Да, система обороны «Вотана» была глубоко и хорошо продумана. И в то же время двигавшаяся сейчас на них лавина русских танков была слишком мощной, слишком превосходящей их по численности, чтобы можно было мечтать о том, чтобы задержать, а тем более опрокинуть ее. Даже в самых страшных своих снах фон Доденбург никогда не видел перед собой такой неприятельской стальной армады.
Неожиданно в его тягостные размышления вмешался срывающийся голос молоденького унтерштурмфюрера, который был назначен командиром третьей роты:
— Внимание всем… внимание всем! Собираюсь вступить в бой с русскими. Дистанция до ближайшего русского танка— 300 метров. Пожалуйста, пожелайте мне удачи!
Фон Доденбург торопливо повернул обзорную трубу. Находившийся справа от них один из танков третьей роты — устаревший Pz-IV — выстрелил по русской «тридцатьчетверке» и промахнулся.
— Тупица! Идиот! — зло выругался фон Доденбург. — Тебе следовало подождать, прежде чем стрелять. Ты должен был подпустить их на прицельную дистанцию и только после этого открывать огонь!
Однако стоявший рядом с Pz-IV другой танк третьей роты — мощный «тигр» —первым же выстрелом вывел из строя ближайший Т-34. Фон Доденбург услышал в наушниках хриплые одобрительные возгласы.
— Глядите-ка — они сумели подбить еще одного! — возбужденно воскликнул обершарфюрер Шульце. Меткий выстрел другого танка из третьей роты остановил еще один русский Т-34. Его экипаж выскочил из башни, но их тут же скосила прицельная пулеметная очередь.
Командир советской танковой группы — а судя по количеству машин под его началом, это должен был быть человек в звании не меньше генеральского — отреагировал немедленно. Он отдал приказ тем танкам, которые встретили отпор со стороны третьей роты «Вотана», прекратить бой и медленно отъехать назад, не подставляя при этом своих боков немецким пушкам. Все же остальные танки лишь увеличили темп движения и понеслись на боевые порядки «Вотана» со скоростью 50 километров в час. Расстояние между русскими и немецкими танками на глазах сокращалось. Пятьсот метров… четыреста… триста пятьдесят… ровно триста.
— Думаю, нам пора открывать по ним огонь, — бросил фон Доденбург.
Ему ответил по радио Стервятник. Голос командира прозвучал жестко, но очень спокойно. Казалось, он находится не на поле боя под Курском, а руководит обыкновенными учениями где-то под Берлином:
— Можете открывать по ним огонь, фон Доденбург. Но имейте в виду: танки «Вотана» в атаку не пойдут. Мы встретим их здесь, на этих позициях, находясь по отношению к ним лобовой броней. И не позвольте им обойти себя с флангов.
Конец фразы Стервятника потонул в оглушительном металлическом звоне и грохоте. Это два русских бронебойных снаряда стукнулись о лобовую броню «тигра» фон Доденбурга и, срикошетировав о нее, ушли высоко в небо.
— Огонь! — яростно прокричал Куно.
«Тигр» выплюнул снаряд. Только что выстреливший в них русский Т-34 внезапно остановился. Правда, при этом он не горел и не дымился, и никто не вылезал из него. Но он и не ехал больше, и не стрелял. Значит, это был выстрел «в яблочко».
— Отличный выстрел, Шульце! — похвалил фон Доденбург обершарфюрера. — Продолжай в том же духе! — И ловко загнал в казенную часть орудия новый снаряд.
Но Шульце и не требовалось дополнительно уговаривать. Т-34 накатывали на шестерку их «тигров» со всех сторон. Шульце всаживал в цель снаряд за снарядом, пытаясь остановить иванов. Его спина вся взмокла. Фон Доденбург заметил, как стремительно уменьшается боекомплект, который приходилось теперь тратить с такой бешеной скоростью. Однако им требовалось во что бы то ни стало удержать русских на дистанции, не дать им приблизиться слишком близко. Когда неприятель подойдет вплотную, это будет означать смерть.
