Винценц Мюллер - Я нашел подлинную родину. Записки немецкого генерала
Я потому, хоть и кратко, касаюсь германского флота, что и его действия во время войны определялись противоречиями, грубым нежеланием командования считаться с фактическим положением Германии на море. В 1914–1918 годах флоту ставились задачи, которые он не в силах был выполнить, учитывая английское превосходство в морских силах, а также из-за стратегического положения Германии на море. Точно так же обостряло дело с подводной войной, которую вел германский военно-морской флот и которая не достигла своей цели. В основе этих провалов, по-видимому, были разные причины. Это явствует даже из спора флотских специалистов. Одни утверждали, что подводную войну следовало начать лишь в 1916 году, чтобы не только располагать большим количеством подводных лодок и добиться больших результатов, но и оттянуть неизбежные политические последствия подводной войны. Другие считали, что подводная война началась слишком поздно. Во всяком случае, факт остается фактом, что это тогдашнее «чудо-оружие» не дало ожидавшегося эффекта, хотя кое-кто в Англии утверждает обратное — главным образом для того, чтобы задним числом подчеркнуть успехи английского флота во время войны.
При поддержании традиций лица, «воодушевленные прошлым», то и дело ставили вопрос о реставрации монархии, что крайне вредило авторитету Германии.
Шлейхер относился к этой проблеме очень сдержанно и нередко критиковал неуклюжие вылазки монархистов. Одной из таких вылазок было в 1925 году письмо германского кронпринца к президенту Гинденбургу. Кронпринц протестовал против проводившегося Коммунистической и Социал-демократической партиями Германии всенародного опроса по поводу материального возмещения германским князьям и пугал, что этот опрос может вообще привести к ликвидации частной собственности в Германии. Гинденбург передал это письмо комитету Лебелля, который был создан в свое время с целью подготовить избрание фельдмаршала президентом. Таким образом, письмо было предано гласности. Шлейхер говорил, что Гинденбург сделал это, послушавшись дурного совета. При всем этом Шлейхер был дружен с прусским кронпринцем, вместе с которым он учился в кадетском корпусе. Шлейхер часто подчеркивал, что советовал кронпринцу не принимать участие в политической жизни.
«Это же чушь — думать теперь о восстановлении монархии, — говорил Шлейхер. — Вопрос совершенно не актуален».
Впрочем, правительство Штреземана в 1923 году разрешило германскому кронпринцу вернуться из Вирингена (Голландия), где он находился с ноября 1918 года, в Германию на том основании, что он может пользоваться теми же правами, что и другие граждане республики. Кронпринц вдосталь использовал эти права. Он неизменно присутствовал на сборищах традиционных союзов, вступил в «Стальной шлем», а в 1932 году на выборах президента даже подписал обращение, призывавшее голосовать не за Гинденбурга, а за Гитлера.
Монархических взглядов придерживались главным образом члены Немецкой национальной партии, которые и в рейхстаге и в печати непрерывно ратовали за реставрацию. Монархические настроения и надежды на восстановление монархии были распространены среди старослужащих офицеров рейхсвера, особенно в Восточной Германии. Хотя опасности монархического путча не было, но подобные настроения весьма подрывали авторитет государства.
Поддержание боевых традиций кайзеровской армии было, в сущности, делом высокой политики, оно затрагивало самым существенным образом внутреннюю и внешнюю политику государства, и от него зависело, будет ли Германия признана достойной международного доверия. Из-за этого очевидного факта Министерство рейхсвера всячески старалось избегать «промахов», которые могли бы повлечь за собой неприятные суждения о внешней и внутренней политике страны. Главный аргумент при этом был следующий: рейхсвер не может быть морально устойчивым, если не использовать боевые традиции старой армии.
Подобные аргументы не вызывали отпора, хотя ясно, что боевые действия не являются изолированными, оторванными от смысла и целей войны. Воинские добродетели, готовность пожертвовать жизнью во имя долга, фронтовое товарищество, взаимная выручка в беде и в бою — все это обретает свою непреходящую ценность, высокий этический смысл и становится примером, достойным подражания, лишь в том случае, если они служат мирным интересам немецкого народа, а не осуществлению захватнических планов руководящей верхушки, одержимой идеей мирового господства.
Первая мировая война 1914–1918 годов во всей ее сложности отнюдь не являлась тогда предметом критического обсуждения. Никто не вспоминал о том, что кайзер, не считаясь с истиной, в начале войны торжественно заявил: «Нами движет не жажда завоеваний», — хотя тогдашние господствующие круги уже выдвинули далеко идущие планы аннексий на Западе и на Востоке. Никто не говорил и о пресловутом мифе «об ударе кинжалом в спину», который в первую очередь использовали нацисты в своей разнузданной клеветнической кампании против Веймарской республики и против соседей Германии. Культивируя военные традиции и пропагандируя идею обороны Германии, рейхсвер сознательно разжигал крайний национализм.
Рейхсвер и военные союзы
Традиции в Веймарской республике культивировались ради подготовки к реваншу. Особенно это проявилось в деятельности военных союзов, почитавших себя истинными носителями боевых традиций. Бывшие офицеры, которые играли главную роль в этих союзах, по большей части подвизались и в традиционных солдатских союзах — ферейнах, находившихся под покровительством рейхсвера, и никакой ответственности не несли. Поэтому они не скрывали своей ненависти к республике, ко вчерашним противникам Германии и своей жажды реванша. В то же время правые партии в известной степени вынуждены были обуздывать свои истинные чувства.
В отделе Шлейхера мы много занимались военными союзами и их взаимоотношениями с рейхсвером.
В своем выступлении в марте 1924 года Шлейхер, между прочим, потребовал, чтобы эти союзы ограничили свои задачи пропагандой оборонных мероприятий и физической подготовкой своих членов и не занимались бы «игрой в солдатики». На деле, однако, все выглядело совершенно иначе.
Объединенные «Патриотические союзы» Германии действовали на всей территории рейха. Претенциозное название этой организации свидетельствовало о том, что она почитала себя законной представительницей национальных интересов. Во время гитлеровского путча баварское отделение «Патриотических союзов», возглавляемое профессором Бауэром, поддержало нацистов, выдвинув лозунг: «Не "без Берлина", а "на Берлин!"» Организация «Патриотические союзы» была создана вскоре после войны военнослужащими старой, кайзеровской армии под руководством бывших офицеров. Пополнившись позднее бывшими военнослужащими из Пограничной стражи, а также солдатами и офицерами «добровольческих отрядов» (фрейкора), они окрепли и активизировали свою деятельность. Чаще всего «Патриотические союзы» выдвигали в своей работе на первый план чисто военные аспекты, исходя из поражения Германии и Версальского договора. В 1925 году председателем «Объединенных патриотических союзов» Германии стал отставной генерал граф фон дер Гольц. Еще в 1919 году, будучи командующим Пограничной стражей «Север» в Бартенштейне (Восточная Пруссия), он открыто проводил антисоветскую политику. «Во имя будущей, новой России» он пытался удержать Южную Прибалтику в качестве трамплина для «похода на Восток». Впрочем, фон дер Гольц был тогда не одинок. Он являлся одним из самых яростных врагов Советской России. В описываемый период он поддерживал тесные связи с русскими эмигрантами в Берлине и, действуя рука об руку с ними, не гнушался самых подлых средств во имя достижения своей «великой» цели. Когда в 1926 году в Берлине умер Сухомлинов, занимавший с 1909-го по 1915 год пост военного министра царской России, генерал фон дер Гольц через одного из своих офицеров «для поручений» направил Шлейхеру прошение об организации для покойного похорон с воинскими почестями. То, что прошение это было отклонено, не играло особой роли. Этот, сам по себе незначительный эпизод свидетельствует о том, что недавние противники в минувшей войне объединились теперь в реакционный «интернационал» для возрождения старых порядков.
Провести четкую границу между «патриотическими» и «военными» союзами было практически невозможно. В последних главную роль точно так же играли бывшие офицеры и члены фрейкора. По данным рейхскомиссара по охране общественного порядка, подчиненного имперскому Министерству внутренних дел, в двадцатые годы в отдельные периоды насчитывалось до 80 подобных объединений и союзов. В большинстве своем они были недолговечны и имели лишь местное или региональное значение. Все они в большей или меньшей степени отвергали официальную правительственную политику и в нарушение конституции занимали антиреспубликанскую позицию. Они жаждали «играть в солдатики» и стремились к установлению связей с рейхсвером. Эти союзы могли говорить и делать то, на что правые партии не решались, боясь скомпрометировать себя в глазах общественности. Истинно национальными они считали лишь свои собственные взгляды и устремления. В действительности же их разнузданный шовинизм, а в известной степени и прямая пропаганда войны лишь вредили интересам немецкого народа. Рейхсвер не ограничивался контактами с военными союзами на местах. Штаб, в частности, его отдел сухопутных войск (оперативный) и отдел боевой подготовки Войскового управления, поддерживал с ними связь.
