Время Z - Евгения Широкая-Ляшко
— А вас ждут приятные сюрпризы. Один большой и два поменьше.
Молодой человек с нечёсаной бородой вытянул шею. — Что-что?
— На прогулку повезу, всё сами увидите.
— Опять на рентген, а потом ещё куда-нибудь анализы сдавать? Так себе сюрпризы… — вяло отозвался бородач.
— Не угадали.
Мужчина стал интенсивно приглаживать бороду:
— Мои? Мои приехали?
— Да! Прямо в цель! Но им надо подождать. После обхода доктора я вас провожу.
Медсестра закончила процедуру, и перешла к седоватому мужчине с изрядно отросшим «ёжиком»:
— У меня для вас кое-что есть, — она протянула упаковку аскорбинки в таблетках, — доктор запретил сладкое, а это можно, только по чуть-чуть, договорились?
Мужчина помедлив, кивнул и заговорщически улыбнулся.
Практикантка, закончив визит, удалилась. С минуту пациенты молчали. А потом голубоглазый крепыш напомнил тему спора:
— Война — это всё-таки мужское дело. Там сила физическая нужна. Потому отбирать толковые кадры нужно и по мышечной массе. А женщинам там совсем не место.
Десантник издал хриплый звук и, откашлявшись, проговорил:
— Не, браток. Я теперь ещё больше убеждён в том, что в бою от любого польза будет. Пусть хоть хромой идёт в армию, лишь бы по зову сердца.
— И что же тебя доубедило? — поинтересовался крепыш.
— Меня же ефрейтор спасла. Меня и ещё одиннадцать десантников. Ползала под плотным огнём противника и неотложку всем оказывала. Потом на себе с поля боя вытащила в безопасное место. А когда стихло, нашла способ эвакуировать всю группу. Мы все ей жизнями обязаны. В тот день она ещё четырехлетнего мальчишку спасла. Машину мирян боевики из крупнокалиберного обстреляли.
Бородач, продолжая прихорашиваться, закивал:
— У нас тоже ефрейтор знатная. Сама тростинка, а шесть раненых мужиков под миномётным обстрелом собрала, загрузила в санитарный автомобиль и в полевой медотряд доставила.
Крепыш ругнулся и отчеканил:
— М-да слышал я про такое и сам видел. Брат рассказывал. Фельдшер, молодая девчонка, прапорщик. Собрала раненных. А неонацисты жахнули по санмашине. Снаряд совсем рядом взорвался. Все укрылись, а он тяжелораненый даже двинуться не может. Слышит только «Бабах!» и понимает: конец ему. А тут эта прапорщик, как кошка, прыг и накрыла собой. Спасла, а сама осколок выхватила. И так с осколочным ранением потом всех в госпиталь. Все пацаны выжили. А в нашей мотострелковой старшина два десятка раненых военнослужащих как-то за один бой вынесла. Маскировала, а потом в медотряд эвакуировала. И откуда только силы взялись?
Воцарилась тишина. Из приоткрытого окна доносился шелест листвы тополей. Каждый думал о своём. Но тут подал голос, по обыкновению, сохранявший молчание седовласый, озвучив финал спора:
— Они выполняют боевые задачи, как и все мы… Но только бьются, как матери. Через них в этот мир жизнь приходит… Все мы для них дети.
Иваныч
Пробравшись сквозь скованный снежными объятиями двор, седовласый мужчина в камуфляже с объёмным рюкзаком на спине, взялся за лопату и стал расчищать крыльцо низенького дома, спрятавшегося позади двухэтажки, в которой зияли провалы от артобстрелов.
Дверь скрипнула, показалась сгорбленная старушка в пуховом платке.
— Надежда Фёдоровна, зачем встали?
— Услыхала, что кто-то пришёл. Как гостя не встретить?
— А если б мародёры какие?
— Так летом ВСУшников как русская армия выгнала, так больше мародёров и не было. Я и не запираю с тех пор. Да и сюда, кроме тебя, никто не ходит. Сам знаешь, моя единственная сестра давно в России живёт, всё зовёт к себе, а я родину не брошу. Тут на погосте все мои дети и внуки лежат. Я и за могилками присмотрю. Ну, пойдём, пойдём, слышишь, чайник на печке зовёт. Отдохни малёк. Ещё успеешь по морозу набегаться.
Отказаться от приглашения, означало обидеть, и Дмитрию Ивановичу пришлось согласиться. Протиснувшись через заставленный баклажками с водой коридорчик, они вошли в гостиную, где на самодельной «буржуйке» у окна с одеялом вместо штор свистел чайник.
Разлив горячий чай по кружкам, Надежда Фёдоровна стала расспрашивать:
— И как оно тебе Дмитрий Иванович работается, ты же теперь начальник?
Мужчина отмахнулся:
— Да какой я начальник, одно название. Жигулёнок бы какой отыскать. «Газель» конторская то и дело барахлит, капремонта требует. Ещё нужны дрели, перфораторы, генераторы… Без всего этого кашу из топора варить приходится.
В глазах старушки заиграли лукавинки:
— А «отказачить» нельзя?
Дмитрий Иванович с лисьим прищуром осведомился:
— У кого «отказачить»? У вас что ли? — он махнул рукой, — ушлые националисты начисто подчистили, да весь жилой сектор «лепестками»* забросали.
При упоминании о минах, нижняя губа женщины затряслась:
— Что думаешь, скоро город восстановят?
Гость тяжело вздохнул:
— В центре дефектовка водопровода, энергосетей и других коммуникаций произведена. Ремонтные бригады работают не останавливаясь. Частично уже что-то удалось восстановить. И к нам на периферию однажды доберутся…
— А дома́? Людям будет куда возвращаться?
— Будет. Но честно скажу нескоро. Из восьми сотен многоквартирных зданий повреждено семь с половиной. Больше половины восстановлению не подлежат. Заново строить придётся, — он поставил кружку, — благодарствую, мне уж бежать пора, так что давайте быстро всё излагайте. Свечи есть?
— Есть, конечно. Сколько мне надо? Солнышко спать — и я за ним ложусь.
— Что ещё?
Старушка пожала плечами:
— Всё есть вроде.
— Так, дрова уже глянул. Через два дня Коля придёт, поколет. Гуманитарка прибыла, девчонки сейчас всё расфасовывают. Так что продукты и стиральный порошок на следующей неделе доставим. А пенсию завтра с бухгалтером завезём, ждите. Какие ещё требы?
— Да какие требы? Дима, когда война кончится? Мы же так хорошо жили до всех этих всех майданов… Ты такие праздники нам делал, а спектакли какие замечательные ставил… До сих пор вспоминаю.
— Скоро закончится. Наши ребята порядок наведут, даже не сомневайтесь! — Дмитрий Иванович стукнул кулаком по столу, тот зашатался.
Мужчина ловко достал гаечный ключ из рюкзака и наскоро принялся подтягивать болты на импровизированном столе, который как-то собрал из подручных материалов.
— Фёдоровна, может, ещё что подкрутить?
Та отмахнулась.
— Тогда, бывайте. Не хворать!
Он закинул рюкзак на плечи и стремительным шагом покинул жилище.
Привычный маршрут обхода жителей, которые не стали на зиму переселяться в пункты временного размещения, сегодня давался с трудом. Пенсионеры норовили пригласить в гости. Пожилые люди остались совсем одни в пустынном пригороде и соскучились по обычному человеческому общению. Как не уговаривал он их, как начальник отдела жизнеобеспечения, посещать отапливаемые комфортные пункты, где можно было и принять душ, и поесть, и зарядить фонари и телефоны, те отказывались: старики «держались» за родные стены.
В сумерках Дмитрий Иванович добрался домой. Не включая фонарь, он, засуетившись по хозяйству, завёл беседу с портретом покойной супруги:
— Сашка
